Владыки могут иметь детей: например, одна из героинь эпоса «Пополь-Вух» – девушка Ишкик, являющаяся дочерью одного из владык по имени Кучумакик, – забеременела и родила близнецов. Несмотря на то что она являлась дочерью владыки и жила в Шибальбе, из-за беременности ее изгнали, и она продолжила свою жизнь на земле.
Однако владыки не являются непобедимыми. Их успешно обхитрили сыновья Хун-Хун-Ахпу и Ишкик, близнецы Хун-Ахпу и Шбаланке (см. раздел «Божественные близнецы»), которые смогли покинуть Шибальбу и вернуть кости отца и его брата.
Иш-Таб
В современной популярной культуре Иш-Таб часто называют «богиней самоубийств», однако ситуация с ней довольно неоднозначная. В исторических источниках несколько раз встречается упоминание такой богини, основная информация о ней – краткий абзац в «Сообщении о делах в Юкатане» Диего де Ланды:
«Они говорили также и считали вполне достоверным, что в этот их рай шли те, которые повесились. И поэтому были многие, которые из-за небольшой печали, тягости или болезни повесились, чтобы избавиться от них и идти блаженствовать в свой рай, где, говорили они, выходила их принимать (a llevar) богиня виселицы, которую они называли Иш-Таб (Ixtab)»[65].
Иш-Таб. Прорисовка изображения из Дрезденского кодекса, с. 56
Кроме того, Иш-Таб упоминается в текстах Чилам-Балам из Тисимина:
«Количество мужчин здесь, на нашей земле, увеличится в десять раз, и когда они прибудут, они исполнят слова воинов к'атуна. Пусть пьяницы будут вырваны с корнем! Пусть Иш-Таб несет их, свисающих с ее рук, еще до того, как мы перевяжем лицо к'атуна». В соответствующей сноске М.В. Мэйксом определяет Иш-Таб как «Богиню самоубийств и повешений»[66].
Современная интерпретация богини Иш-Таб. По мотивам рисунков мексиканского художника Х. Р. Чан Альварадо
В «Сообщении о делах в Юкатане» Диего де Ланда несколько раз упоминает случаи самоубийств среди индейцев:
«Рассказывают об одном испанском арбалетчике и индейском лучнике, которые, будучи оба очень искусными, старались убить друг друга, но не могли застать врасплох. Испанец притворился небрежным, опустившись на колено, и индеец пустил ему стрелу в руку, которая пронзила плечо и отделила одну кость от другой. В то же время испанец спустил арбалет и пронзил грудь индейца. Тот, чувствуя себя смертельно раненным, чтобы не сказали, что его убил испанец, отрезал лиану, похожую на иву, но более длинную, и повесился на виду у всех. Есть много примеров подобного мужества»[67].
В иконографии изображения повешенных встречаются довольно редко. Самое популярное изображение, которое ассоциируют с Иш-Таб, – повешенная богиня на странице 56 Дрезденского кодекса. Она изображена с веревкой вокруг шеи и закрытыми глазами – в искусстве майя с закрытыми глазами изображали мертвых персонажей. Ю.В. Кнорозов в книге «Иероглифические рукописи майя» так описывает данную сцену:
«Богиня Ч'е-бал-йаш („покровительница зелени“), она же Иш Таб („веревочница“), хозяйка ливня и покровительница повесившихся (т. е. посвятивших себя богине), с закрытым глазом и трупным пятном на щеке висит в петле, указывая вперед и вниз; петля продета через небесные символы»[68].
В искусстве древних майя на данный момент изображений богини Иш-Таб больше не известно, однако встречаются еще как минимум два изображения повешенных: на фреске в пирамиде города Мулчик на Юкатане и крайне выразительная керамическая фигурка с острова Хайна, обнаруженная среди погребального инвентаря, однако оба источника изображают повешенных мужчин.
Несмотря на некоторую дискуссионность существования отдельной «богини повешенных» у древних майя, Иш-Таб стала популярна в современной массовой культуре на полуострове Юкатан. Ее изображения встречаются в книгах, посвященных культуре и фольклору майя. В СМИ периодически попадаются новости о самоубийствах, связанных с культом Иш-Таб. В целом на Юкатане процент самоубийств в два раза выше, чем в среднем по Мексике[69]. На обложке номера журнала Newsweek от 8 марта 2020 г. появился следующий заголовок: «Самоубийство: скрытый позор Юкатана». В журнале была опубликована большая статья, посвященная самоубийствам на Юкатане, и одним из значимых факторов был назван подход к самоубийству как к «культурному наследию», связанному с богиней Иш-Таб. Иш-Таб упоминается даже в официальных отчетах, посвященных проблеме самоубийств на Юкатане.
Интересно имя данной богини; Иш– (Ix-) – это префикс для женских имен, а «таб» в словаре языков майя Cordemex – «веревка», и второе значение – «виселица». Символ веревки имеет глубокое и многогранное значение в мифологии майя: веревка ассоциировалась с пуповиной, Млечным Путем и другими мифологическими концепциями. В современных общинах майя существует поверье, что если ребенок рождается с обмотанной вокруг шеи пуповиной, то это признак того, что во взрослой жизни он попытается повеситься. Это предсказание распространяется и на партнера, с которым он в будущем заключит брак.
Кроме того, в наши дни на Юкатане существуют поверья про злое сверхъестественное существо по имени Штабай – это дух, суккуб в образе красивой женщины, которая соблазняет и обманывает мужчин, а потом убивает. Ее называют «обманщицей» за искусство заманивать молодых людей в ловушку и вести их к гибели. Она проявляется ночью как красивая женщина, которая расчесывает свои длинные волосы под сейбой, священным деревом майя, или на краю сенота. Юноша не может устоять перед ее чарами, идет за ней и теряется в глубине горы, откуда уже никогда не вернется. Согласно поверьям майя, очень немногим удалось спастись от Штабай, хотя несколько дней спустя они все равно умирали от приступа лихорадки. Старые охотники рассказывают, что, когда юноша приближается к Штабай, она поворачивается и убегает, но не быстро, а скорее кокетливо, косясь на преследователя. Юноше удается догнать девушку, но когда он пытается ее обнять, тело девушки внезапно превращается в колючий куст, а ее ноги – в когти хищных птиц. Считается, что Штабай обычно обитает в старых стволах сейбы вдали от деревень – например, в Чичен-Ице[70].
Сверхъестественные существа
Земля/холм
В древней и современной мезоамериканской картине мира горы и пещеры воспринимаются как живые существа, составляющие части монолитного мира. Согласно представлениям майя-цоциль, большие холмы разговаривают между собой с помощью глухих и длинных звуков[71]. Есть одна сказка, повествующая о пещере Вомвом, расположенной в Синакантане (штат Чьяпас, Мексика). Рассказывают, что мимо этой пещеры шел человек и услышал, как пещера сказала «вомвом», – так она пыталась заманить к себе людей. У нее это получилось: двое мужчин зашли осмотреть пещеру, нашли там родник, но, вновь услышав, как пещера говорит «вомвом», они испугались и ушли. Спустя пять дней один из них умер, и люди, поняв, что в его смерти виновата пещера, пошли к ней молиться. У родника их встретил владыка Земли, который сказал, что ему нужен слуга. Спустя еще пять дней умер второй мужчина. Умирая, он сказал, что уходит в пещеру Вомвом[72].
У майя-кекчи есть очень интересное представление о спелеологических образованиях в пещере. Они считают, что сталактиты и сталагмиты являются частью тела Матери Земли. Они живые, поэтому растут, а капли воды, которые с них падают, считаются пóтом Матери Земли. Также встречаются сообщения, в которых сталактиты называют грудью, потому что они растут из тела Матери Земли, а капли, которые с них капают, кормят землю, будто молоко из груди. Многие отламывают куски от сталактитов и сталагмитов и забирают с собой для домашнего алтаря. Эти камни информант описывает как живые и даже обладающие духом[73].
Современные общины майя-цутухиль верят, что поток воздуха, который выходит из пещеры из-за разницы атмосферного давления под землей и снаружи, является дыханием гор[74]. Говорят, что в холмах рождаются дождевые облака, которые выходят наружу через пещеры.
Все это свидетельствует о наличии представлений о живой земле/холме, что дарует влагу и отвечает за урожай.
Рождение молодого бога Маиса из земной тверди, которая изображена в виде черепахи. Прорисовка К1892
В классическое время древние майя изображали землю в виде живых существ: черепахи и крокодила или каймана. Такой сюжет присутствует, пожалуй, на самом популярном керамическом блюде позднего классического периода (К1892). На блюде изображено, как молодой Бог Маиса вырастает из расколотого панциря черепахи.
Монструозная черепаха изображена с огромными когтистыми лапами и символизирует собой земную твердь, которая дает жизнь кукурузе. С другого конца ее панциря появляется бог К'авиль. Оригинальный текст об истории этой черепахи был задокументирован российскими учеными на алтаре 1 из Ицимте[75]. Благодаря их работе стало понятно, что это не алтарь, как считалось прежде, а зооморфная скульптура, которая выполнена в форме той самой черепахи. К сожалению, верхняя часть панциря не сохранилась, но на одном куске прекрасно виден бог К'авиль, вылезающий со стороны хвоста, а под ним расположена чешуйчатая лапа с когтями. Но самое интересное содержится в тексте, где сообщается имя этой сверхъестественной черепахи – Вайк'анак или Ицамк'анак, что означает «Старый бог – Желтая Черепаха», а еще даты его рождения в супердавние времена, затем воцарения примерно через тысячу лет, а еще через 3 471 780 лет он умер.
Изображение земли в виде крокодила или каймана, хвост которого является мировым древом, встречается в Исапе на стеле 25.
Крокодил связан с одним из мифов творения. В Паленке сохранился текст, повествующий о том, как один из богов – покровителей царской династии обезглавил звереподобное чудовище с чертами крокодила и оленя, и из его частей была сотворена земля[76].
В искусстве древних майя присутствует сюжет зооморфной земли, как, например, на стеле 1 из Бонампака, где Бог Маиса появляется из лба зооморфного существа, которое олицетворяет собой землю или гору, с человеческими чертами.
Стела 1 из Бонампака (Мексика)
Эти горы были наделены глазами с большими ресницами и бровями в виде побегов, носом, широкими челюстями и ртом. Иногда у носа такого земляного монстра изображают маркер дыхания – особый символ, который в Мезоамерике передает дыхание живых существ и людей. Эта гора богато украшена цветочными и растительными элементами, что олицетворяет плодородие земли, на которой твердо стоит правитель Бонампака с копьем и щитом. Сюжет, изображающий зооморфный холм с растительными элементами, также известен в историографии как Цветочная гора – общемезоамериканский сюжет, связанный с представлениями о жизни, богатстве и плодородии.
Прорисовка сцены с антропоморфными деревьями на фоне цветочной горы на сосуде К654
Подобное изображение горы часто встречается как опора для фигуры правителя в иконографии классического периода майя. На стеле 14 из Караколя правитель восседает на Цветочной горе как на троне. Сама гора изображена трехликой, а по бокам свисают листья. Подобная сцена, где правитель изображен восседающим на зооморфной земле, встречается на штуковом фризе из Хольмуля. Здесь, помимо пышных цветочных деталей, добавляются элементы змеиной шкуры.
Прорисовка сцены оплакивания бога Маиса на сосуде К6547
Такие гротескные зооморфные изображения горы или холма украшали подножия храмов, как, например, штуковый маскарон на храме 33 в Тикале, ресницы и брови которого изображены как растительные элементы.
Подобные изображения горы популярны в классическом искусстве майя и олицетворяются с местом обитания предков, а также средством, с помощью которого боги перерождаются или возносятся на небо. Цветочная гора является местом апофеоза жизни Бога Маиса. Подобную сцену можно наблюдать на керамическом сосуде с тремя ножками (триподе) раннеклассического периода (К6547), где изображен мифологический сюжет смерти Бога Маиса. На одной стороне изображены три дерева с антропоморфными корнями в виде человеческих голов и рук, которые растут из разлагающегося тела. А за ними виднеется пирамида, вписанная в цветущий холм.
Штуковый пласкарон – декоративный элемент на зданиях
На другой стороне сосуда изображена сцена оплакивания тела Бога Маиса. Его тело, туго обернутое в ткань, лежит на фоне большой зооморфной горы, которая символизирует землю в целом: у нее можно разглядеть глаза и пушистые ресницы, также ее украшают множество растительных элементов. А над ней и телом Бога Маиса поднимается Бог Солнца (см. раздел «Бог Солнца»).
Водные сверхъестественные существа
В культуре майя встречаются сверхъестественные существа, воплощавшие собой сущность воды. В первую очередь речь идет о змеях, среди которых наиболее часто встречается так называемый Змей Водяной Лилии (Water Lily Serpent). Особенно часто они изображаются в классический период.
Как показал Дэвид Стюарт, у древних майя эти водные существа назывались witz'[77]. Это слово в языках майя определяет живую и движущуюся воду, что, вероятно, в первую очередь указывает на реки и водопады. Наиболее полное известное имя Водяного Змея – Yax Chiit Ju'n Witz' Naah Kaan, которое можно перевести как «Изначальный Chiit, Единственный водный поток, Первый Змей» (до сих пор неизвестно, что обозначает иероглиф Chiit).
В литературе встречаются различные названия, и разница часто связана с головным убором этого сверхъестественного существа и наличием там водяной лилии. Например, Николас Хельмут, а позже и Карл Таубе рассматривают элементы водяной лилии как главный отличительный признак этого существа[78]. Кроме того, встречаются и другие сверхъестественные существа майя с иконографией водяных лилий. Это маркирует их как жителей того же водного пространства, в котором обитал и Змей Водяной Лилии. Водяная лилия (Nymphaea sp.) в Мезоамерике растет в относительно спокойных водах, таких как пруды, озера и реки с медленным течением. Поэтому некоторые исследователи предполагают, что Змей Водяной Лилии ассоциируется в основном с прудами и озерами. Однако в Мезоамерике было широко распространено представление о том, что море – это изначальные воды творения, по которым плавает земля. Поскольку воды творения находились под землей, то вода в пещерах и водоемы с пресной водой в некоторых случаях также могли отождествляться с морем. На фреске раннеклассического периода в Храме земледелия в Теотиуакане пресноводные кувшинки плавают на волнах, внутри которых изображены морские раковины. В Теотиуакане были обнаружены морские раковины как с побережья Мексиканского залива, так и с побережья Тихого океана, также сохранились несколько фресок с изображениями ныряльщиков, собирающих морские раковины в сетчатые мешки. В классический период майя отождествляли море с водным Подземным миром, а кувшинка могла быть символом изначальных вод творения.
Змей Водяной Лилии
Слово из языка майя, обозначающее кувшинку, – nab – также может означать море и другие водоемы со стоячей водой (но не реки). Сложный лепной фриз в Храме Семи Кукол в Цибильчальтуне изображает Змея Водяной Лилии в окружении морского мира, а сопутствующие ритуальные тайники содержали многочисленные фрагменты морских раковин. Вполне возможно, что это сверхъестественное существо могло быть и морским[79].
Изображения Змея Водяной Лилии встречаются как на керамике, так и в монументальной архитектуре – например, в храмах Караколя (Белиз), росписях Чичен-Ицы (Мексика) и др. Появление Змея Водяной Лилии в монументальной архитектуре свидетельствует о том, что это божество играло важную идеологическую и политическую роль в обществе древних майя.
Первые изображения Змея Водяной Лилии появляются в регионе майя еще в позднем доклассическом периоде (100 г. до н. э. – 100 г. н. э.)[80]. Самое раннее изображение этого божества встречается на фреске в Сан-Бартоло (Гватемала). На стене изображена сложная символическая сцена: человеческая фигура с головой Змея Водяной Лилии и бог дождя Чак стоят по бокам танцующего Бога Маиса, при этом все три божества стоят на панцире черепахи, олицетворяющей землю. В этой сцене Чак олицетворяет дождь, а Змей Водяной Лилии символизирует различные водоемы – реки, озера, сеноты и море.
Тот факт, что изображения Змея Водяной Лилии встречаются на протяжении практически 1500 лет – от позднего доклассического периода до позднего постклассического, – демонстрирует, насколько важную роль Змей Водяной Лилии (и Водные Змеи в целом) играли в системе религиозно-мифологических представлений древних майя. Появление изображений Змея Водяной Лилии на одном из главных храмов Караколя лишний раз подтверждает важность представлений о водных божествах в религиозной жизни древних майя.
Прорисовка изображения из Мадридского кодекса, с. 14
Огромное количество змеевидных существ, связанных с водой и дождями, присутствуют в сохранившихся кодексах майя, в первую очередь в Мадридском кодексе.
Образы каких-то из них, возможно, сформировались под влиянием образов Облачных Змеев из Центральной Мексики. Они связаны с изображениями дождя, что согласуется с представлениями о Водных Змеях в качестве зооморфной формы изображения сущности текучей, движущейся воды. Однако наибольший интерес представляет собой сцена на 35-й странице Дрезденского кодекса, где изображен Водяной Змей с головой бога дождя Чака внутри крупного водоема (по-видимому, моря). Интересно, что у этого змея присутствует типичный головной убор Водяного Змея. Еще одно изображение Чака на с. 13 появляется с еще более сложной формой головного убора, который даже ближе к изображениям классического периода.
В историографии давно отмечено, что в контексте исследования Водяных Змеев интересно обратиться к верованиям майя-чорти, зафиксированным Чарльзом Виздомом в 1940-х гг.[81] У чорти существуют представления о чихчанах (chijchan) – водных змеях. Согласно поверьям индейцев майя-чорти, чихчаны обитают в каждом водоеме и являются его духом или сущностью. Их отсутствие грозит засухой, а когда они спариваются, происходят оползни, наводнения и ураганы. Чихчаны населяют каждый водоем: родники, реки и озера, а также они отвечают за дожди и ветра. Чихчаны взбивают воду из ручьев, озер и моря, заставляя ее тем самым подниматься к небу в виде облаков. Потом сверхъестественные существа под названием ah patn-ar winik-ob (некие «рабочие люди») выбивают воду из облаков, чтобы пошел дождь. Затем налетают боги ветра и несут дождь над миром, чтобы можно было посеять кукурузу. В каждой стороне света есть бог ветра, рабочий человек и чихчан. А вот на севере обитает один-единственный чихчан, который на иерархической лестнице стоит выше всех остальных существ. Это высший космический водяной змей Нох-Чихчан (Noh Chih Chan). Он управляет дождями и ветром и является главой всех чихчанов. В летние месяцы он «спит» или «отдыхает». Рафаэль Жирар в своих книгах 1962 и 1995 гг. описывает Нох-Чихчана как подателя дождя и пищи, у которого человеческая голова и тело змея, и соотносит это описание с изображением в Дрезденском кодексе на с. 38, где как раз представлен змей с головой бога дождя Чака, который находится внутри водоема. В Мадридском кодексе также встречается изображение змея с головой Чака.
Интересно отметить, что в области майя существует всего два климатических сезона – в отличие от привычных нам зимы, весны, лета и осени, в Мезоамерике есть сухой сезон (с ноября по апрель) и сезон дождей (с мая по октябрь). Перед началом сезона дождей змеи массово вылезают из своих нор, что не могло не быть замечено древними майя – скорее всего, именно поэтому змеи оказались связаны не только с водоемами, но и с дождями.
Водные сверхъестественные существа являются одними из наиболее древних персонажей в мезоамериканской мифологии. Еще одно водное божество, Дракон с крыльями-раковинами (Shell Wing Dragon), впервые появляется еще на резной статуэтке ольмеков, а у майя часто изображается над водяной лилией.
Водяной змей с головой Чака. Прорисовка изображения из Дрезденского кодекса, с. 38
Отдельного внимания заслуживают лягушки, которые в мезоамериканской иконографии и мифологии обычно считаются предвестниками дождя и связаны с луной и водной стихией. Очень необычное изображение Бога-лягушки (Бог Р) встречается в Мадридском кодексе – это человек с лягушачьими лапками, единственное известное на сегодняшний день антропоморфное изображение этого божества. Бог-лягушка был связан с дождем, так как кваканье лягушек предвещает дождь. У майя до XIX в. сохранялся магический обряд вызывания дождя – участники ритуала подражали кваканью лягушек[82]. В регионе горной Гватемалы изображения лягушек/жаб встречаются, например, в монументальной скульптуре Каминальхую, где находится множество каменных алтарей в виде жаб. В искусстве майя изображения лягушек встречаются достаточно часто, в том числе фигурки лягушек были обнаружены среди погребального инвентаря. Стоит отметить, что эти захоронения находятся недалеко от водоемов. Одна из фигурок лягушек происходит из богатого захоронения на острове Топоште в озере Йашха (Гватемала). Она изображает плывущую лягушку и вырезана из раковины моллюска Oliva porphyria, который обитает в Тихом океане. Вторая фигурка лягушки, также вырезанная из раковины, была обнаружена в захоронении в Тайясале, на озере Петен-Ица (Гватемала). Обе лягушки сделаны из морских раковин, что подчеркивает связь между лягушками, водой и морем[83].
Монстр Водяной Лилии, прорисовка блюда К5073
Вода и водоемы не только были жизненной необходимостью, но также имели важное религиозное и политическое значение. Зависимость сельскохозяйственных сезонов от чередования сухого сезона и сезона дождей в регионе майя только повышали ценность воды как важнейшего ресурса. Поэтому водные храмы в честь Змея Водяной Лилии, такие как в Караколе, были построены как визуальное напоминание о власти правителя над водой и как физическое место для прославления этой власти посредством ритуалов, которые проводились в храме.
Особую значимость дождя, воды и водоемов для общества майя подчеркивает тот факт, что для их изображения был разработан отдельный сложный краситель – яркий пигмент интенсивного голубого цвета, который получил название maya blue (azul maya). Этот термин был введен в 1930-е гг. исследователями из Института Карнеги для обозначения характерного цвета, который был обнаружен на фресках Храма Воинов в Чичен-Ице. Позже большое количество аналогичного пигмента было обнаружено в росписях Бонампака. Изначально использование голубого цвета в изображениях считалось характерной чертой исключительно майяской изобразительной традиции, однако более поздние исследования показали, что он также использовался в других мезоамериканских культурах.
Для создания голубого пигмента использовались два основных компонента:
1) минерал палыгорскит – водный алюмосиликат магния;
2) растение, известное как индиго (Indigofera suffruticosa).
Несмотря на то что растительные красители обычно быстро утрачивают цвет, полученный из индиго и палыгорскита пигмент химически стабилен и крайне устойчив, в том числе к эрозии, перепадам температур и современным растворителям[84].
Пещеры
После новаторских работ отечественного ученого Юрия Валентиновича Кнорозова[85], а также ряда иностранных археологов второй половины XX в.[86], в академической науке прочно утвердился преимущественно сакральный, а не бытовой характер использования пещер в Мезоамерике. Пещеры рассматриваются в исследованиях как место проведения ритуальных действий. Среди современных общин майя неоднократно было зафиксировано, что церемонии, проводимые в пещерах, направлены на кормление или задабривание существ, которые буквально или метафорически обитают в них. Однако пещеры играют гораздо более сложную роль в мифической картине мира майя.
Начиная с 1960-х гг. Ю.В. Кнорозов углубился в изучение истории племен и народов Мезоамерики, скрупулезно собирая все имеющиеся данные – даже те, что по его словам, на первый взгляд противоречили друг другу. Кнорозов утверждал, что устная традиция способна хранить и передавать информацию на протяжении тысячелетий. Таким образом, этногонические и исторические легенды могут быть верным источником фактов, уходящих корнями в верхний палеолит, и становятся бесценным наследием прошлого[87].
В легендах о происхождении племен заметна одна удивительная общая черта. Как правило, история начинается с отправления от прародины, символизирующего переход к новой традиции. За этим следует описание пути скитаний, часто с указанием конкретных мест и топонимов. И в конце истории мы узнаем о нахождении новой родины. Кнорозов обратил внимание, что в мезоамериканских легендах в качестве прародины часто фигурирует некая пещера, из которой выходят предки племен. Пещера в легендах – это не всегда конкретный географический объект. Она может быть метафорой, символизирующей долину, регион или просто место, откуда происходило племя. В исторических легендах тольтеков сохранилось название «Семь пещер», у киче – «Семь ущелий», у майя – «Семь покинутых домов». Ю.В. Кнорозов, глубоко изучив историю и культуру древних индейцев, установил связь между понятием прародины и «Семи пещер», доказав их взаимозаменяемость в мировоззрении народов Мезоамерики[88].
Сцена с изображением музыкантов, выходящих из пещеры на сосуде К8947
Таким образом, пещера в культуре народов Мезоамерики имеет глубокий и сложный символический смысл. Концепция пещеры включает в себя понятия прародины, воспринимается как сакральное место, где зарождается и куда уходит жизнь. Это место, где жизнь рождается из девственных вод и куда она возвращается по окончании пути[89]. Пещера не просто место для проведения церемоний – это одно из ключевых мест в мировоззрении индейцев, и подобное почитание мы наблюдаем и среди современных майя, и в древности.
В регионе майя есть некоторые свидетельства того, что первые поселенцы охотников-собирателей уже исследовали глубокие пещеры, но нет четких признаков ритуального использования до раннего доклассического периода (1100–650 гг. до н. э.). В пещере Лольтун на севере Юкатана обнаружены совместные находки каменных и костяных орудий с костями вымерших плейстоценовых животных[90]. Однако самое раннее известное ритуальное использование пещер в низменностях майя происходит из пещеры Чечем-Ха на западе Белиза. В пещере обнаружены толстые слои древесного угля, оставленного в результате человеческой активности, и небольшое накопление керамических черепков, начиная с периода между 1100 и 1300 гг. до н. э. Пещера Чечем-Ха использовалась непрерывно с этого раннего времени до терминального классического периода, примерно до 960 г. н. э., когда, согласно радиоуглеродным датам, вход был заблокирован, пока не был вновь обнаружен и расконсервирован археологами в 1989 г.[91]
Часть пещер становились ритуальными объектами еще до момента заселения региона. Например, ритуальная деятельность в пещере Чечем-Ха началась задолго до заселения долины. Первые свидетельства человеческой активности в регионах Верапаса и Дос-Пилас в Гватемале исходят из пещер, и лишь затем позднее в округе появляются поселения.
Более того, археологический материал показывает, что строительство некоторых городов-государств велось исходя из естественного ландшафта и единственным фактором для выбора места для столицы было наличие пещеры. Как, например, Дос-Пилас, чьи главные монументальные здания связаны с пещерами[92]. Царский дворец был возведен над пещерой, из входа которой шумным потоком бьет ручей во время сезона дождей.
Вторым ярким примером является городище классического периода Лас-Куэвас на западе Белиза. Здесь находится одно из самых крупных храмовых сооружений этого региона, расположенное прямо на краю большого естественного провала в земле. От входа вниз ведет тропинка в сухой сенот, или карстовую воронку. Во входной камере находится природный источник, который наполняется водой во время сильных дождей. К бассейну ведут лестницы, а отверстие для воды выложено тесаными каменными блоками. Монументальная архитектура, включающая террасы, окружающие источник, свидетельствует о его ритуальном значении[93]. Сооружения, окружающие этот природный объект, выстроены таким образом, чтобы служить отличным местом для проведения крупных публичных церемоний.
Количество используемых пещер постепенно увеличивается с течением времени, и начиная с позднего классического периода (700–900 гг. н. э.) наступает максимальная ритуальная активность в пещерах в зоне майя, которая в регионе низменностей длится до так называемого «Коллапса», во время которого наблюдается демографический спад, а также кризис царской власти. На территории Северного Юкатана картина тем временем совершенно иная: активное использование пещер не проходит вплоть до колониального времени.
Однако интереснее всего посмотреть, как пещеры представали в воображении древних майя, какими характеристиками они их наделяли. И в этом может помочь иконография.
Для всей Мезоамерики было общим изображение пещеры в виде открытой пасти зооморфного существа, часто с чертами пресмыкающихся, что, конечно, связано с представлением о живой горе (см. раздел «Земля/холм»). Майя в этом плане не стали исключением. Одним из лучших примеров этого сюжета являются фрески на северной стене городища майя Сан-Бартоло (Гватемала). Эти фрески очень хорошо сохранились и датируются приблизительно 100 г. до н. э. Фигуры на картине изображены выходящими из пасти со свисающим сверху клыком, который может символизировать сталактит.
Похожие изображения пещеры встречаются и на керамике в классическое время. На сосуде К0530 бог дождя Чак сидит в пещере, которая тоже изображена как огромная раскрытая пасть зооморфного существа с большим пустым глазом и мощными челюстями. Еще на одном сосуде К8947 изображен правитель, восседающий на троне, а к нему из пещеры выходит процессия музыкантов с погремушками и панцирем черепахи, который майя использовали как ударный инструмент. И здесь пещера тоже изображена в виде пасти огромного существа с большим глазом и пышными ресницами. Тело этого существа украшено растительными и цветочными элементами, которые также являются маркерами земляного монстра.
Прорисовка фрагмента фрески из Сан-Бартоло (Гватемала)
В Киригуа, царстве позднего классического периода, среди монументальной скульптуры встречаются очень интересные по форме так называемые зооморфные алтари. Это объемные каменные изваяния, сложные по форме, но передающие черты каких-то животных. На зооморфном алтаре P, датируемом концом VIII в., есть изображение царя в огромном головном уборе, восседающего в огромной пасти с клыками ящероподобного существа, что тоже олицетворяет пещеру.
На территории, охватывающей центр штата Кампече и часть штатов Юкатан и Кинтана-Роо на полуострове Юкатан в Мексике, в позднее классическое время сформировался очень интересный архитектурный стиль майя под названием ченес. Для этого стиля характерно наличие больших зооморфных масок на фасадах зданий, а также высокие зубчатые гребни на храмах с большим количеством декоративных элементов, составленных из небольших каменных блоков, а не штуковых фигур, в отличие от раннеклассических маскаронов Тикаля и Вашактуна. Здесь выделяются огромные маски змееподобных существ с торчащими клыками, которые обрамляют двери и порталы храмов. Входя в такой портал, словно заходишь в огромную пасть змеи, а сам храм также символизирует пещеру.
Современные общины майя все так же продолжают почитать пещеры: в их культуре существует множество мифологических и сказочных сюжетов, связанных с пещерами. Например, среди жителей мексиканской деревни Сан-Франциско-Текоспа считается, что в горных пещерах живут дождевые карлики, которые вызывают ливни, а воздух, выходящий из пещеры, – это их дыхание. В некоторых случаях считается, что дождь и облака зарождаются в холмах и выходят из пещер. Священная пещера, расположенная в окрестностях Сантьяго-Атитлана в Гватемале, является местом, где рождается южный ветер, а также из пещеры идут сильные дожди, потому что именно там формируются облака[94]. Помимо этого, среди современных майя штата Чьяпаса в Мексике есть множество верований про хозяина земли, который владеет всеми облаками, грозами и дождями (см. раздел «Хозяева земли»).
По всему вышесказанному можно заключить, что майя наделяли пещеру большим количеством смыслов. Это и легендарная прародина – место, откуда вышли предки и где они живут после смерти вместе с другими сверхъестественными мифическими существами, и место силы, дождя и плодородия. Но главное – она воспринималась древними майя как огромная открытая клыкастая пасть живого дышащего холма, наделенного зооморфными чертами.
Сверхъестественные ягуары
Ягуар (Panthera onca) – большой мощный хищник весом более 90 кг, пользовался наибольшим почетом и уважением среди всех животных Мезоамерики, а также играл важную роль в религиозно-мифологических представлениях во всех мезоамериканских культурах. Сверхъестественные ягуары, как и сами эти ночные хищники, ассоциировались с ночью, пещерами, Подземным миром, охотой и скрытностью.
Сверхъестественные ягуары относятся к наиболее древним божествам в Мезоамерике – впервые они встречаются еще у ольмеков в I тыс. до н. э. Сохранилось большое количество каменных скульптур и предметов мелкой пластики (в т. ч. статуэтки из жада, зеленого полудрагоценного камня), которые изображают так называемых «ягуаров-оборотней» – людей с чертами ягуара. Долгое время считалось, что у ольмеков было только одно главное божество – ягуар-оборотень, предположительно родившийся от сексуальной связи человека и ягуара. Однако более поздние исследования свидетельствуют о том, что среди ольмекских богов были и другие сверхъестественные животные, в том числе птицы и змеи. В Теотиуакане, а также в Монте-Альбане и других культурах Мезоамерики сохранилось множество скульптур и ритуальных сосудов в виде ягуаров. В Центральной Мексике Тепейоллотль был наиболее значимым богом-ягуаром: он был связан с Тескатлипокой, занимал значительное место в пантеоне ацтеков и был восьмым Владыкой Ночи. Ягуаров приносили в жертву во время особенно значимых ритуалов. В Копане 16 ягуаров были принесены в жертву в связи с воцарением 16-го правителя династии. В Великом Храме Теночтитлана было захоронено множество ягуаров[95].
Ягуар Водяной Лилии. Прорисовка сцены на сосуде К1197
Но больше всего божеств, так или иначе связанных с ягуарами, было у майя. «Ночное солнце», Бог-ягуар Подземного мира, изображается в виде ягуара, в некоторых случаях и К'инич-Ахау мог изображаться с чертами ягуара. С чертами ягуара изображались и другие боги, например Бог L, Гребец-ягуар – один из пары богов, управляющих каноэ в Подземном мире (см. раздел «Боги-гребцы»), один из божественных близнецов изображался с пятнами на теле, имитирующими шкуру ягуара (см. раздел «Божественные близнецы»), а также Младенец-ягуар, Ягуар Водяной Лилии и др. Младенец-ягуар чаще изображается как человеческий младенец с вытянутым черепом и хвостом и лапками ягуара, иногда это натуралистичное изображение котенка ягуара. На серии расписных керамических сосудов классического периода встречаются сцены, где Чак приносит в жертву Младенца-ягуара: Чак держит в руке топор, а Младенец-ягуар обычно лежит на каменном алтаре. В некоторых случаях рядом присутствует скелет (возможно, Бог А). Тексты не вносят ясности в эти сцены – до сих пор неизвестно, какой миф отражают эти изображения и какая связь между Чаком и Младенцем-ягуаром. В одном из текстов на сосуде есть надпись «Брошен К'авиль», но ясности она не добавляет, так как, насколько известно в настоящий момент, бог К'авиль не ассоциировался с Младенцем-ягуаром.
Сверхъестественный ягуар, прорисовка сцены на сосуде К1380
Как и большинство кошачьих, ягуар охотится в ночные часы, а точнее в сумерках, в часы сразу после заката и перед рассветом. Видимо, именно по этой причине в мезоамериканской мифологии ягуар был связан с ночью и колдовством. Среди сверхъестественных существ периодически встречаются странные существа-ягуары, такие как «Огненный ягуар» – ягуар, изрыгающий пламя. Глаза ягуара ночью выглядят ярко-желтыми и почти светящимися, что находит свое отражение в ритуальных предметах – например, глазницы черепа ягуара, обнаруженного во время раскопок в Каминальхуйю, инкрустированы золотистым пиритом. В иконографии майя есть и необычные сюжеты – например, в росписи в пещере Оштотитлан в Мексике изображена сцена совокупления человека и ягуара.
Чак и Бог А приносят в жертву Младенца-ягуара. Прорисовка сцены на сосуде К521. VII–VIII вв.
Ягуар ассоциировался как с огнем, так и с водой. Ягуары часто охотятся возле водоемов: они, как и тигры, неплохо плавают. В иконографии Ягуара Водяной Лилии, изображения которого часто встречаются на керамике, присутствует множество водных элементов, которые указывают на то, что этот вид сверхъестественных существ мог обитать и в водном мире. С другой стороны, Бог-ягуар Подземного мира отражал огненную стихию и изображался с лицом Бога Солнца и ушами ягуара. Изображение этого божества часто украшает керамические курильницы, являвшиеся неотъемлемой частью большинства ритуалов – в них сжигали копал, ароматическую смолу[96].
На языке майя ягуар – bahlam, и данный иероглиф часто встречается в именах правителей майя. Шкура ягуара была признаком знатности и богатства, а также атрибутом царских дворцов: шкурой ягуара украшались наиболее ценные предметы: книги, чаши для подношений и др. Чтобы подчеркнуть свою власть и могущество, правители носили шкуры ягуара, ягуаровые сандалии, головные уборы, сделанные из голов ягуара, ожерелья из зубов ягуара и даже ожерелья из бусин жада в виде зубов ягуара. Ягуарьи шкуры и подушки из них были атрибутом восседающего на троне правителя, кроме того, в культуре майя встречаются троны в виде ягуаров, в том числе двуглавых, – например, такие троны были обнаружены в Ушмале и Чичен-Ице. Боги тоже любили шкуры ягуара – при изображении небесного дворца Ицамны он обычно восседает на троне, покрытом шкурой ягуара, Бог L иногда носит шкуру ягуара в качестве накидки, из шкуры ягуара сделаны наиболее ценные предметы – например, обложка для кодекса, в которой делает записи кролик во дворце Бога L.
Ягуар Водяной Лилии. Прорисовка изображения из Дрезденского кодекса, с. 8
У древних майя свирепый нрав хищного ягуара также ассоциировался с воинами и войной. Ягуар был олицетворением хитрости и грубой силы, которая приравнивалась к военной доблести. Воины часто носили шкуры ягуаров, их полосками также украшали оружие – щиты и копья.
Боги-ягуары присутствовали во всех культурах Мезоамерики, но ягуары также были важными сверхъестественными существами и нагуалями (подробнее см. раздел про нагуалей). В состояниях ритуальной трансформации люди превращались в ягуаров – подобные представления зафиксированы еще с ольмекских времен. Согласно Саагуну, ацтекские «колдуны носили с собой его шкуру – шкуру со лба и груди, и хвоста, и носа, и когтей, и сердца, и клыков, и морды. Говорят, что они ходили с ними по своим делам, что с ними совершали смелые поступки, что из-за них их боялись».
Бог-ягуар Подземного мира
Сверхъестественные змеи
Помимо уже упоминавшихся разнообразных Водяных Змеев, в мезоамериканской мифологии встречается множество других сверхъестественных змеев. Чаще всего можно встретить упоминания Пернатого Змея, однако есть и другие змеи, связанные с астрономией и созвездиями, с ритуалами общения с предками и др. Наряду с ягуарами змеи были одними из наиболее важных существ в мифологии Мезоамерики.
Среди самых важных змей в Мезоамерике – удав, змея-копьеносец, гремучая змея и бушмейстер, или ямкоголовая гадюка. Смертельно ядовитый бушмейстер Центральной Америки (Lachesis muta) среди ядовитых змей мира уступает по размеру только индийской королевской кобре и часто достигает 3 м в длину. Ацтеки создали большое количество скульптур гремучих змей, многие из которых изображены чрезвычайно натуралистично. Явно идентифицируемые гремучие змеи редко встречаются в искусстве майя классического периода, но очень часто встречаются в искусстве Чичен-Ицы. Шкура обыкновенного удава была элементом царского костюма, о чем свидетельствуют изображения на фресках Бонампака.
По разным причинам – лингвистическим, морфологическим и биологическим – змея была кладезем метафорических смыслов. Извилистая форма змеи вызывала визуальные ассоциации с различными вещами: веревками, молниями и облаками, что находило свое отражение в мифологии. С одной стороны, ядовитые змеи были смертельно опасны, с другой – змеи регулярно сбрасывают кожу, что могло восприниматься как символ возрождения. В своей темной ипостаси змеи, иногда приобретавшие черты многоножки, были связаны с образами Подземного мира. В некоторых случаях змеи также ассоциировались с женщинами – например, богиня Чак-Чель носила головной убор в виде змеи. Со змеями были связаны три основные группы мифологических сюжетов: представления о змеях как о персонифицированной сущности воды, змеи – посредники между миром живых и миром божеств и различные мифологические концепции, связанные с небесными змеями. На протяжении всей истории Мезоамерики змеи ассоциировались с небом и использовались при описании небесных явлений. У индейцев майя-чорти существовали представления о чихчанах – облачных змеях (см. раздел «Водные сверхъестественные существа»), а бог дождя Чак часто держит в руках змею, символизирующую молнию. В языках майя слова «змея» и «небо» являются омонимами, и то же слово обозначает число 4. Как и другие божества в Мезоамерике, сверхъестественные змеи также часто существуют в четырех ипостасях, которые связаны с различными цветами и сторонами света.
Прорисовка сцены на сосуде К2284
Отдельная категория сверхъестественных змеев – это существа, появлявшиеся во время ритуалов и осуществлявшие связь между миром людей и миром богов/предков. Наиболее яркие и интересные примеры таких существ можно увидеть на каменных резных панелях из Йашчилана – на них изображены правители во время ритуалов. Город Йашчилан расположен в штате Чьяпас, Мексика, недалеко от границы с Гватемалой. На территории археологического памятника находятся более 100 каменных зданий и монументов, многие из которых украшены высококачественными рельефами. Правящая династия Йашчилана была основана в IV в. н. э., но ее расцвет наступил через несколько сотен лет, в классический период во время правления Ицамнах-Балама II, который правил 60 лет начиная с 681 г. Во время его царствования были изготовлены некоторые наиболее известные рельефные изображения. Его сын и наследник, Йашун-Балам IV, продолжил эту традицию[97]. Некоторые из самых известных резных каменных панелей находились в здании 23 – это дворцовое здание, – на них изображена Иш-Кабаль-Шок, жена правителя Ицамнах-Балама II, во время проведения ритуалов. Наиболее интересна притолока 25, которая в настоящий момент хранится в Британском музее. На этой притолоке в нижнем правом углу изображена Иш-Кабаль-Шок, выполняющая ритуал кровопускания. Мы видим и результат ритуала: Иш-Кабаль-Шок преклоняет колени перед огромным змеем, из пасти которого появляется человеческая фигура. Женщина держит в левой руке чашу, в которой находятся кусочки бумаги, смоченные ее кровью. Такие пропитанные кровью полоски бумаги сжигались во время обрядов, чтобы вместе с дымом кровь могла достигнуть богов. Мужская фигура, которая появляется из открытой пасти змея, вооружена щитом и копьем, также видны богатые украшения и сложный головной убор. В литературе существуют разные мнения насчет того, кто именно изображен в пасти змея, – возможно, это предок. Некоторые исследователи отмечают, что данная фигура изображает основателя йашчиланской династии[98].
Прорисовка притолоки 15 из города Йашчилан
Прорисовка притолоки 25 из города Йашчилан
Прорисовка сцены на сосуде К791
На притолоке 15 из здания 21 изображена похожая сцена. Из иероглифического текста, расположенного рядом, мы знаем, что это изображение Иш-Вак-Тун, жены правителя Йашун-Балама IV, которая совершила обряд кровопускания в 729 г. н. э. Она держит в руках корзину с предметами для проведения ритуала: веревкой и полосками бумаги. Перед ней стоит чаша, внутри которой находятся полосы бумаги, пропитанные кровью. Из чаши поднимается огромный змей по имени Йаш-Чит-Нах-Кан, в раскрытой пасти которого, как и на панели 25, изображена человеческая фигура. Согласно иероглифическому тексту рядом со сценой, этот сверхъестественный змей является нагуалем бога К'авиля[99].
Похожие сюжеты встречаются и в росписях на керамике. В штате Пуэбла хранится сосуд, изображающий появление человека из раскрытой пасти змеи. Он датируется 200–600 гг. н. э. Змея в данном случае осуществляет связь между мирами и позволяет появиться сверхъестественному существу, возможно, предку. В мифологии майя связь с предками, богами и сверхъестественными существами часто осуществлялась с помощью змееподобных существ.
Ритуальные танцы, так или иначе связанные со змеями, в том числе подражающие змеиным движениям, играли важную роль в древних ритуалах. Подобные сюжеты встречаются и на керамике, и в монументальном искусстве, и по крайней мере в одном случае текст рядом с изображением гласит, что правитель майя «исполнял танец змеи». У ацтеков существовал танец, во время которого мужчины, женщины и дети, украшенные перьями, держались за руки и пели, исполняя танец змеи. Другой змеиный танец исполняли молодые воины[100].
Пернатые змеи характерны для различных мезоамериканских культур: первые изображения змеев с крыльями и/или перьями встречаются еще у ольмеков в I тыс. до н. э. и в Теотиуакане, где в 150–200 гг. н. э. был построен отдельный храм Пернатого Змея. Позже данные существа появляются в мифологии майя (некоторые из них, видимо, были заимствованы из Теотиуакана) и получают широкое распространение в поздний постклассический период, незадолго до испанского вторжения. Кукулькан переводится с юкатекского как «Пернатый Змей», имя этого же сверхъестественного существа на языке науа – у ацтеков – звучало как Кецалькоатль. Наиболее известна пирамида Кукулькана в Чичен-Ице – она возвышается в центре древнего города, а четыре лестницы, ведущие на вершину, украшены изображениями Пернатого Змея. У индейцев майя-киче данное божество носило имя Кукумац. Упоминания о нем встречаются на первых же страницах эпоса «Пополь-Вух» – книги, записанной в приблизительно в середине XVI в. на языке киче, но уже латиницей. При этом мифы о сотворении мира и легенда о двух божественных близнецах являются более древними произведениями, которые изначально либо были записаны с помощью иероглифической письменности, либо передавались в устной традиции. В эпосе «Пополь-Вух» Кукумац – один из самых древних божеств, творец мира. Пернатый Змей с перьями кецаля в «Пополь-Вухе» символизирует изначальные воды творения. Вот как описывается сотворение мира:
«Это – рассказ о том, как все было в состоянии неизвестности, все холодное, все в молчании; все бездвижное, тихое; и пространство неба было пусто.
Это – первый рассказ, первое повествование. Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов; существовало только небо.
Поверхность земли тогда еще не появилась. Было только холодное море и великое пространство небес.
Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться, или дрожать, или шуметь в небе.
Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование; была только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое. Не существовало ничего.
В темноте, в ночи была только лишь неподвижность, только молчание.
Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац, Великая мать и Великий отец находились в бесконечных водах. Да, они находились там, скрытые под зелеными и голубыми перьями, и потому они назывались Кукумац. По природе своей они были большими мудрецами и большими мыслителями. Вот в таком виде существовало небо, и там находилось Сердце небес – таково имя бога и так он назывался.
Тогда пришло его слово. К Тепеу и Кукумацу, собравшимся вместе во мраке, в ночи пришло оно, и Тепеу и Кукумац говорили с ним. И вот они говорили, обсуждая и совещаясь; они согласились друг с другом, они объединили свои слова и свои мысли.
И в то время, когда они размышляли, им стало ясно, что при наступлении зари должен появиться и человек. Тогда они распределили сотворение мира, рост деревьев и лесных чащ, рождение жизни и сотворение человека»[101].
Отдельные верования, связанные со сверхъестественными змеями, сохранились до наших дней. Например, в современной легенде майя Юкатана о крылатом змее Хакайпане явно видны отголоски древних доиспанских верований:
«Жители селений неподалеку от Ушмаля рассказывают, что Цукан – это змей с крыльями и зовут его Хапайкан. Раньше он жил в трясине водоема в Исамале. Но когда это болото пересохло, то ушел оттуда. Кроме того, перевелись и дети, которыми он питался. В год он заглатывал 41 ребенка. Всем известно, что Хапайкан жаром своего дыхания буквально засасывает внутрь своих жертв – даже если те находятся в десяти метрах от его пасти. Пещера, где жил этот змей, представляла собой клубок непроходимых лабиринтов – и всякий, кто туда попадал, уже никогда не мог выбраться обратно. Каждый год, в августе, он вылетает из пещеры, чтобы посетить четыре страны света. Отправляется на север, отправляется на юг, отправляется на запад и на восток. А когда он возвращается, то его встречает страшный сторож, который охраняет Хапайкана в пещере. Говорят, что за семь лет до того, как Йум-ку (отец-бог) начнет судить мир, дети перестанут рождаться и высохнут колодцы. Лишь посреди площади Ушмаля старуха будет продавать воду из сосуда из тыквы. И это количество воды будет стоить столько, сколько стоит один день жизни ребенка. Хапайкан выйдет из своей пещеры и проглотит всех правителей, которые были несправедливы, жестоки и лживы»[102].
Летучие мыши
В культуре Европы образ летучей мыши, как правило, имел негативную окраску, ассоциируясь с ночью, загробным миром и потусторонними существами. Хотя индейцы майя имели представления, схожие в этом плане с западными, данный персонаж в их мифологической концепции был наделен более разнообразными чертами.
Как и в западном фольклоре, у майя летучая мышь ассоциировалась с ночным временем суток, смертью и подземным миром, который в концепции майяской модели мира именуется Пещерой Предков. Существует реальное место в горной Гватемале, где обитает множество представителей рукокрылых, под названием Альта-Верапас. Именно там, в пещерах, согласно местным легендам, находится вход в мир мертвых.
В представлениях индейцев майя летучая мышь не только населяет подземный мир, но и сама олицетворяет собой вход туда. Связано это с положением созвездия Летучей мыши в Зодиакальном круге майя по отношению к Млечному Пути. Так как данный аспект играет ключевую роль в формировании иконографического образа летучей мыши, следует уделить ему особое внимание и рассмотреть зооморфные образы в контексте имперсонаций созвездий майяского Зодиакального круга.
В Парижском кодексе на двух последних страницах присутствует изображение зодиака майя. Советский ученый, этнолог и лингвист Юрий Валентинович Кнорозов, дешифровавший письменность майя, в своей работе «Иероглифические рукописи майя» идентифицировал изображения наиболее сохранных персонажей: изображение 3 из 13 фигур утрачено[103]. Полностью определить животных, олицетворяющих майяские зодиакальные созвездия, удалось его ученице, доктору исторических наук Галине Гавриловне Ершовой в своей диссертации «Духовные представления древних майя».
Принадлежность Летучей Мыши к потустороннему миру в представлениях древних мезоамериканцев обусловливалась не только ее ночным образом жизни, но и ее способностью находиться в нескольких пространствах одновременно. Эта черта животного проиллюстрирована в майяской сказке, которая повествует о войне между зверями и птицами. Согласно сюжету, персонаж Летучей Мыши никак не мог определиться, на чьей он стороне в данном конфликте. Объяснялось это следующим образом: звери не принимали Летучую Мышь, потому что у нее есть крылья и она умеет летать, птицы – потому что она, как и звери, питается молоком. Тогда Летучая Мышь решает поддерживать то одних, то других, за что в итоге поплатилась жизнью. Есть несколько версий данной легенды, но единый смысл остается, характеризуя Летучую Мышь как особенное существо, которое невозможно причислить ни к той ни к другой группе животных. Вполне возможно, что это послужило основной причиной особой мистификации образа данного персонажа[104].
В легенде под названием «Белый маис» Летучая Мышь также появляется в качестве основного персонажа, однако в довольно необычном контексте. В источнике рассказывается о младшей дочери вождя племени пипиль, которая, придя купаться к священному водоему, услышала голос. Он предвещал ей встречу с прекрасным юношей, если та последует его зову. Из любопытства девушка пошла по следам, как говорил ей голос, которые привели ее к пещере. Там она увидела молодого мужчину в накидке из цветных перьев, который являлся Владыкой Летучих Мышей. Героиня становится его супругой, не получая одобрения от отца и своего народа, и рожает от него сына. В дальнейшем легенда повествует о том, как Владыка Летучих Мышей научил свою жену, как спасти ее народ от голода, который случился в результате нашествия полчищ мышей, уничтоживших весь желтый маис. Девушка вырвала себе зубы и посадила их в землю, и затем из ее зубов вырос белый маис[105].
Сверхъестественная летучая мышь. Прорисовка изображения на сосуде К1080
Эта легенда является уникальной, так как она представляет собой единственную версию мифа о происхождении кукурузы, где фигурирует Летучая Мышь. Также ее уникальность заключается в том, что только здесь образ данного персонажа наделяется антропоморфными чертами. Любопытно описание внешности ребенка, которого родила героиня сказки: младенец имел шерстку и вздернутый кверху нос, а также он совершенно ничего не видел в дневное время суток. Несмотря на человеческий облик отца, сыну передались качества, присущие летучим мышам в природе.
Исходя из описания Владыки Летучих Мышей в вышеупомянутой легенде, можно предположить, что персонаж Летучей Мыши в целом занимал высокую позицию среди других обитателей подземного мира. К тому же он выполнял функцию надсмотрщика, наблюдая за душами умерших на протяжении всего их пребывания в его владениях.
В поздних мифологических источниках летучая мышь приобретает весьма устрашающий образ, который описывается достаточно подробно. Согласно знаменитому эпосу майя-киче «Пополь-Вух», одно из испытаний близнецов-героев Хун-Ахпу и Шбаланке проходило в Доме летучих мышей, где Хун-Ахпу отрезало голову чудовище Камасоц, имеющее облик гигантской летучей мыши, на носу которой находится нож[106].
Судя по всему, такой облик данного персонажа сложился в соответствии с внешним видом представителей семейства листоносых летучих мышей, ареал обитания которых распространен от южной Мексики до Аргентины. Вполне вероятно, что характерная форма носа данного вида рукокрылых в понимании майя имела сходство с ножом. К тому же к семейству листоносых летучих мышей относится подсемейство вампировых, которые, в отличие от своих насекомоядных и фруктоядных собратьев, питаются кровью. Это наблюдение за реальными летучими мышами также могло поспособствовать некой «демонизации» образа мифологического персонажа[107].
Также вполне возможно, что прообразом Камасоца является конкретный подвид листоносых летучих мышей: длинноволосый ложный вампир. Эти летучие мыши не только одни из самых крупных представителей семейства рукокрылых, но и являются исключительно плотоядными. Они питаются мышами, птицами, а также себе подобными. Примечательно то, что ложные вампиры начинают поедать своих жертв с головы. Вероятно, майя могли наблюдать подобное поведение летучих мышей в природе, что поспособствовало формированию образа демонической летучей мыши-декапитатора.
Так как «Пополь-Вух» – источник, созданный в позднее время, образ конкретно Камасоца сложился в тот же временной отрезок. Однако образ Летучей Мыши, наделенный функциями божества, появляется уже в классическом периоде. Множество изображений Летучей Мыши происходят из Копана – городского центра майя классического периода, ныне находящегося на территории Гондураса. Эмблемой династии Шукууп, правящей в данном городе в период его расцвета, был иероглиф в виде головы Летучей Мыши[108].
Летучая Мышь всегда изображается стоящей в угрожающей позе, с распахнутыми крыльями. Пасть животного открыта в хищном оскале, видны два передних клыка. Зачастую Летучая Мышь в скульптурной форме имеет квадратную морду и квадратные (или иногда округлые) уши, из-за чего ее периодически путают с ягуаром. Отличительным признаком Мыши, несомненно, являются ее крылья, однако до наших дней дошло очень мало предметов майяской пластики в неповрежденном состоянии. Как правило, сохраняются в основном головы, поэтому, исходя из вышеуказанного сходства в манере изображения, в определении образа животного может быть допущена ошибка. Поэтому наиболее важной отличительной чертой Летучей Мыши является именно ее приплюснутый, вздернутый кверху нос. Еще ее можно отличить по двум верхним передним клыкам, которые особенно видны в оскале.
Об особой силе и мощи Летучей Мыши может сообщать наличие гипертрофированных мужских половых органов, являющихся обязательным элементом в изображениях данного персонажа. Подчеркнутая маскулинность свидетельствует о том, что Божество – Летучая Мышь наделено властью над другими обитателями царства мертвых. Данная черта присутствует как в пластике, так и в живописных изображениях.
Как правило, Летучая Мышь не наделяется антропоморфными чертами. Однако в некоторых изображениях на керамике можно увидеть данного персонажа в человеческой позе – сидящим или совершающим определенные действия (как на вышеупомянутом сосуде со сценой жертвоприношения). Но существует уникальная вещь, на которой персонаж изображен полностью в антропоморфном облике. В собрании музея «Пополь-Вух» (Гватемала) есть сосуд, на котором персонаж Летучей Мыши изображен полностью в человеческом обличье: в виде молодого мужчины в богатом головном уборе, но с черными перепончатыми крыльями с изображенными на них скрещенными костями.
Практически на всех изображениях высокий статус и царственность этого божества подчеркивается наличием множества украшений: головными уборами, массивными ожерельями, крупными ушными украшениями и поясами. В росписях по керамике набедренные повязки в некоторых изображениях Летучих Мышей стилизованы в виде знака sak, имеющего значение «веревка, завязанная узлом»[109]. Любопытно, что в другом значении sak обозначает белую кукурузу[110].
Ниже приведены символы, встречающиеся в иконографии Летучей Мыши:
– скрещенные кости;
– человеческая челюсть;
– вырывающееся из пасти пламя;
– «мертвый глаз».
Первые два символа встречаются только в изображениях Летучей Мыши на расписной керамике и располагаются на внутренней стороне распахнутых крыльев персонажа. Скрещенные кости встречаются как вкупе с изображением нижней челюсти, так и без нее. Челюсть же отдельно от костей не изображается никогда.
Третий символ характерен в основном для керамики. В росписях по сосудам практически у всех Летучих Мышей из пасти вырывается пламя в виде раздвоенного красного языка. Данный символ является художественным изображением морфемы tooc, что значит «жечь, гореть»[111].
Следующий элемент встречается наиболее часто в иконографии данного животного. Речь идет о так называемом «мертвом глазе». «Мертвым» он именуется потому, что он вырван из глазницы и отделен от лица человека. Таких глаз на крыльях Летучей Мыши могло быть только два (по одному на каждом крыле), или же ими могло быть испещрено все пространство внутренней стороны крыльев. Имея такие «всевидящие» крылья, он вполне мог бы наблюдать за душами умерших и другими обитателями его владений. Помимо этого, Летучая Мышь может наделяться ожерельем и браслетами с «мертвыми глазами». Такие же украшения можно увидеть в изображениях скелетоподобных персонажей.
Помимо указания на деятельность надсмотрщика и стража загробного мира, «мертвый глаз» также может являться символом-индикатором принадлежности персонажа к созвездиям зодиакального круга, как и вышеупомянутый язык пламени tooc. Глаз идеографически отождествляется с морфемой ich, которая, помимо значения непосредственно глаза, также обозначала человеческую душу, которая после смерти и путешествия по подземному миру переносилась на небо и превращалась в звезду[112].
Нагуали
Феномен нагуализма широко распространен во всей Мезоамерике и представляет собой сложный комплекс верований. Со временем он претерпел существенные изменения и даже нашел отражение в популярной массовой культуре и эзотерических практиках. Нагуалем (нагвалем) называли своеобразного духа-двойника, мистического спутника и альтер-эго человека. Он часто изображался в виде животного (ягуара, орла и др.); им обладали не только люди, но также животные и боги. Также нагуалем мог называться человек, практикующий магию и способный перевоплощаться в животное.
Г.Г. Ершова рассматривает нагуалей как духовных лидеров, выполняющих важные социальные функции: «…в древних обществах всегда формировалась группа людей, „способных“ перемещаться между пространствами и при жизни, выполняя важные социальные функции. В качестве таких специалистов лучше всего известны и описаны в этнографических материалах сибирский шаман и мексиканский нагуаль – признанные „связники“ между мирами. Как правило, именно эти люди являются носителями духовных и религиозных представлений, господствующих в коллективе»[113]. С другой стороны, одной из основных миссией нагуалей изначально было посредничество между людьми и богами/предками[114].
В иероглифических текстах майя встречается слово way, которое можно перевести как «магический двойник»[115]. На керамике классического периода встречаются различные изображения нагуалей, в основном это духи-двойники правителей. Нагуали изображаются в виде практически любых животных, а также фантастических существ, объединяющих в себе черты людей и животных. В некоторых случаях можно сделать вывод, что нагуаль мог быть духом-покровителем не только отдельного правителя, но и всей династии/рода в целом[116]. Как показал Д.Д. Беляев, Ягуароносуха (К'ак'-Не-Ц'ууц', или Огненнохвостая Носуха) – это вай царей Тикаля, а Гигантская жаба (Лем-…-Амаль, или Блестящая… Жаба) – вай неизвестного города Куте или Кукте.
На керамике встречаются изображения танцующих нагуалей, однако провести границу между человеком, который имперсонирует в танце сверхъестественное существо, и непосредственно сверхъестественным существом, которое материализовалось в этом человеке, весьма сложно. Зачастую невозможно точно определить, перед нами изображение реального исторического персонажа, который танцует в образе сверхъестественного существа, или же это изображение самого божества[117]. Проводимые в древности религиозные церемонии «превращали» людей в сверхъестественных существ. Для древних майя такая двойственность была сама собой разумеющейся. Жрецы, правители и представители знати во время ритуальных танцев превращались в своих сверхъестественных двойников (wayob) и путешествовали в потусторонний мир[118].
Нагуали были и у богов. У К'авиля это змей Оч-Чан, великий змей Подземного мира, у Ицамны – птица Ицам-Йе, которая на керамике изображается как птица с антропоморфным лицом. Джастин Керр высказывает предположение, что броненосец – нагуаль Бога L. В потустороннем мире боги майя живут бок о бок со своими духами-двойниками и могут в любой момент принимать любой из этих двух обликов – антропоморфный или зооморфный. Бог Кавиль и змей, Ицамна и птица Ицам-Йе, а также Бог L и броненосец являются частью пантеона богов и сверхъестественных существ майя, которые населяют оба мира: и мир живых, и потусторонний.
Упоминания нагуалей и превращений в животных широко встречаются в хрониках колониального периода, например во Флорентийском кодексе, «Родословной владык Тотоникапана», «Истории и хронике дона Хуана де Торреса» и др.
Представление о нагуализме сохранилось во многих современных индейских общинах на территории Мексики и Гватемалы. Также с доколониального времени сохранилась вера в «двойника» (сверхъестественное существо) – духа, который есть у каждого человека и который появляется у него с момента рождения и сопровождает его до самой смерти. В некоторых общинах сохранились верования о том, что нагуали (т. е. колдуны/шаманы) могут перевоплощаться в животных. У майя-цоциль есть представление о том, что каждый человек обладает своим другим животным «я», называемым wayjel, цельтали полагают, что нагуаль – это человек, дух которого может трансформироваться в форму животного, и утверждают, что этими животными могут быть ястреб, сова, змея, бык, лиса, собака, игуана и ягуар. На Юкатане также существуют схожие представления: «колдун» превращается в животное посредством магического ритуала: он должен девять раз сделать сальто через другого «колдуна», а животное, в которое он превращается, называется way[119].
Вайи – мифологические персонажи, обитающие в сверхъестественном мире. Прорисовка сосуда К531
Среди животных, которые ассоциируются с колдунами/шаманами, чаще всего встречается ягуар, который, как и в доиспанское время, имеет двойственную природу. С одной стороны, он символизирует силу, храбрость и власть, что делает нагуаля (колдуна) с таким «двойником» человеком высокого социального положения. С другой стороны, он олицетворяет собой разрушительную иррациональную силу. Во многих современных майяских общинах сохранилось древнее представление о нагуалях как о «шаманах», лидерах и защитниках общины[120].
Однако в регионе горной Гватемалы идея нагуализма претерпела существенные изменения. Идея о превращениях колдуна в своего духа-нагуаля существовала среди майя-киче в колониальный период – особенно ярко это заметно на примере «Танца Конкисты», который описывает противостояние испанцев и индейцев-киче. Подробно описывается, как индейский лидер Текум Уман превращался в своего нагуаля – ястреба – и атаковал предводителя испанцев Педро де Альварадо. Однако можно видеть и существенную трансформацию идеи нагуализма, которая произошла в первую очередь под влиянием католицизма – христианские миссионеры рассматривали нагуалей как демонов и стремились искоренить данные мифологические представления. Исследователи отмечают, что для современных майя-киче нагуаль – это «дух дня», соответствующий дате рождения ребенка. Слово нагуаль также используется для обозначения души умершего предка, что размывает разницу между представлениями о человеческой душе и ее духе-спутнике[121].
Носуха, Ягуар и Обезьяна – вайи. Прорисовка сосуда К4947
В некоторых современных индейских общинах нагуаль воспринимается как оборотень, причем обычно это злой колдун, который может превращаться в разных животных и всячески вредит людям. Злые колдуны превращаются в самых разных зверей: ягуаров, черных котов, птиц. Очень ярко эти представления отражены в сказке индейцев тохолабаль «Батюшка Солнышко»:
«Очень давно с одним человеком, бывшим в услужении у злого и коварного хозяина, случилась вот какая история. Как-то раз отправил хозяин своего слугу на поиски Батюшки Солнышка – так в тех краях ласково называли бога Солнца. Не хотелось тому выполнять это поручение, поскольку оставлял он дома одних свою красавицу-жену и маленьких детей. Но что делать: такова была воля его хозяина…
Не знал и не ведал бедняга, что его злой хозяин на самом деле был не кем иным, как коварным оборотнем-ягуаром – нагуалем.
Долго шел он в ту сторону, куда был послан, но Батюшка Солнышко так ему и не встретился. Но вот встретил он на дороге старичка с добрыми глазами. Тот посоветовал ему не искать Батюшку Солнышко, а оставаться здесь, развести себе на ночь огонек, да не укладываться спать на земле, так как ночью появится страшный зверь, чтобы съесть крестьянина.
Потом старичок добавил, что костров должно быть три. Посреди этих костров следует положить полено и накрыть своей накидкой. Самому же индейцу следует забраться на дерево и спрятаться там в его ветвях. При этом надо привязаться к стволу, чтобы не упасть, если сон все же сморит его.
Благодарный за советы, человек сделал все как ему было наказано.
И вот, ровно в полночь, появился пятнистый ягуар.
Действительно, это был огромный зверюга. Подкрался ягуар к трем кострам и накинулся на завернутое в накидку полено. Но оно уже загорелось от огня, и в тот же миг ягуар вспыхнул ярким пламенем и исчез.
Только когда взошло солнце, спустился человек с дерева на землю. На месте костров чернели лишь угли, а от ягуара не осталось и следа.
…Тогда крестьянин решил не мешкая возвращаться домой. Прибыл в родное селение и увидал первым делом сгоревший дотла дом хозяина, что отправил его на поиски Батюшки Солнышка.
Догадался уже крестьянин, зачем он был коварно отправлен из своего дома. Дело в том, что хитрый хозяин решил в его отсутствие отнять у крестьянина его красавицу-жену. Но Батюшка Солнышко увидал замышлявшуюся несправедливость и сам явился к человеку, чтобы помочь и спасти от ягуара. Потом крестьянин догадался, что злой хозяин и был тот самый нагуаль – оборотень-ягуар, потому что вместе с ягуаром сгорел и дом оборотня. А тело мертвого хозяина оказалось лежащим на кровати в доме крестьянина.
– Когда наш мертвый хозяин появился в нашем доме? – спросил он у жены.
– Мне то неведомо, – ответила она.
Однако крестьянин сразу же догадался, что мертвое тело хозяина оказалось здесь в тот самый момент, когда исчез обугленный ягуар.
Так Батюшка Солнышко спас крестьянина и наказал злого и коварного оборотня-нагуаля»[122].