В XXIV–XXII вв. до н. э., в период правления аккадской династии, основанной царем Саргоном (ок. 2334–2279 гг. до н. э.), политический центр страны перемещается на север, а столицей державы становится город Аккаде, располагавшийся, возможно, где-то в окрестностях современного Багдада – там, где реки Тигр и Евфрат сближаются сильнее всего. При этом Нанна по-прежнему остается одним из наиболее почитаемых божеств: одна из дочерей Саргона – царевна Энхедуанна, первая известная по имени женщина-поэтесса, – становится верховной жрицей Нанны в Уре. Имя внука Саргона – царя Нарам-Сина (ок. 2190–2154 гг. до н. э.), которое переводится как «Возлюбленный бога Сина», также демонстрирует тесную связь правителя с лунным божеством. На одной из стел Нарам-Сина, посвященной победе над горными племенами луллубеев, царь изображается в украшенном рогами шлеме, которые напоминают «рога» полумесяца. Это отсылка к его сверхъестественному статусу: дело в том, что Нарам-Син был обожествлен, хотя такие прецеденты в истории Месопотамии случались крайне редко[54]. Что интересно, обожествление правителей практиковалось впоследствии правителями так называемой Третьей династии Ура, после падения Аккадской державы и относительно недолгого периода завоевания Южного Междуречья племенами гутиев[55] возродившей шумерскую государственность.
Именно в период правления Третьей династии Ура (2112–2004 гг. до н. э.) культ Нанны, главного божества Ура, обретает общегосударственную значимость. Бог луны играет важную роль в царских ритуалах и идеологии правителей Ура. Бóльшая часть произведений на шумерском языке, воспевающих Нанну, создаются именно в этот период. Тогда же в Уре возводится величественный зиккурат Этеменнигур, название которого означает «Храм (é), основание (temen) [которого божественный] трепет (ní) несет (gùr)»). Зиккурат имел три яруса; в современной реконструкции постройки восстановлена только нижняя платформа, которая позволяет, однако, представить ее масштабы. Сам главный храмовый комплекс Нанны носил имя Экишнугаль (é.kiš.nu.gál). Так же назывались святилища бога луны и в других городах, например в Вавилоне и неподалеку от Ниппура.
Период расцвета Урской державы был ярким, но недолгим: в самом конце 3-го тыс. до н. э. город был разорен в результате военного похода эламитов[56], которые разрушили город и увезли с собой в Сузы статую Нанны. Гибель великой державы и уничтожение священного города потрясли современников, а память об этих событиях нашла отражение в литературном произведении, называемом «Плач о разорении Ура», которое было составлено в городе Исин в начале старовавилонского периода:
«Город! Имя твое прославлялось, ныне ты разрушен.
Город! Стены твои возвышались, край твой погублен.
Город мой, что овца непорочная! Отнят твой ягненок.
Ур, что коза непорочная! Сгублен твой козленок.
Город, обряды твои – страх и ужас врага.
Тайные силы – Сути твои[57], ныне – силы врага.
Горький плач по тебе, обливаясь слезами,
твоя госпожа[58] не прекратит доколе?
Горький плач по тебе, обливаясь слезами, Нанна,
твой господин, не прекратит доколе?
О разрушении города праведного горький тот плач.
О разрушении Ура-города горький тот плач!»[59]
Это строки из вступительной части «Плача». Далее повествование идет от лица богини Нингаль, супруги Нанны, которая, узнав о надвигающемся бедствии, не смыкая очей, беспрестанно умоляет верховных богов – Ана и Энлиля – смилостивиться над своим городом и отменить свое решение.
«Но Ан на слова мои не обернулся.
Энлиль своим: “Ладно, быть по сему”
не успокоил сердца».
Нингаль обращается к другим богам, но и те не откликаются на ее мольбы.
«Мой город к разрушению полному приговорили.
Ур к разрушению полному приговорили.
Гибель людям его присудили».
Нашествие врага сравнивается с бурей, обрушившейся на город и погрузившей его во тьму.
«Когда день озарил город, этот город лежал в руинах.
Отец Нанна, этот город в руинах. Рыдает народ.
Когда день озарил страну – рыдает народ, —
Его люди – не черепки битые – вокруг лежат.
Его стены насквозь пробиты – рыдает народ.
В главных воротах, где прежде ходили, лежат трупы.
На его площадях, где праздники были, навалены люди.
В переулках и улицах, где раньше гуляли, лежат трупы.
В местах, где праздники прежде справляли, людей навалены трупы.
Кровь страны, словно медь и свинец, в плавильные печи текущие, льется…»
Нингаль, словно мать, еще долго оплакивает свой город и его людей. Произведение заканчивается выражением надежды на то, что Нанна восстановит разрушенный Ур, и тогда «вечно в мольбах тебя [бога луны] будут славить!»
И действительно, со временем жизнь вернулась в город, но он никогда уже не был столь велик, как прежде. Сам бог луны, именуемый теперь Сином, на протяжении всей истории месопотамской цивилизации почитается в равной степени вавилонянами и ассирийцами, хотя ведущая роль пантеонах этих народов принадлежит, соответственно, Мардуку и Ашшуру. В культе Сина теперь больше превалирует астральный аспект, что обусловлено в том числе развитием месопотамской астрономии и интересом к Луне как небесному телу. Древние астрономы ведут записи о наблюдениях за Луной и планетами, фиксируют солнечные и лунные затмения, составляют звездные компендиумы. Син же теперь почитается и как божество, отмеряющее сроки и дни, а также определяющее время.
В целом популярность Сина в 1-м тыс. до н. э. во многом подкреплялась значимостью лунного божества в религиозных представлениях арамеев и халдеев, западносемитских народов, которые в эпоху поздней бронзы начинают проникать в Северное Междуречье и вскоре расселяются по всей его территории. Главным культовым центром этого бога считался город Харран в Верхней Месопотамии. Со временем лунное божество Харрана синкретизировалось с культом шумеро-аккадского Сина, хотя такое отождествление, по всей видимости, все же было неполным. Во всяком случае, когда последний царь Нововавилонского царства Набонид (556–539 гг. до н. э.) начал выказывать явное предпочтение Сину, особенно святилищу бога луны в Харране, в среде вавилонского жречества это не нашло поддержки и даже вызвало серьезное недовольство. Впрочем, возможно, здесь сыграл роль не только религиозный фактор: слишком многие представители вавилонских элит были недовольны Набонидом и его политикой. Эти внутренние конфликты не привели ни к чему хорошему, и в итоге все закончилось завоеванием Вавилонии персидским царем Киром Великим в 539 г. до н. э.
Само главное святилище бога луны в Уре, которое восстанавливалось и перестраивалось в нововавилонский период, еще продолжало какое-то время функционировать в персидское время. Его история, как и судьба самого города, обрывается в конце IV в. до н. э.: из-за климатических изменений Ур начинает испытывать все бóльшие трудности с водоснабжением, и постепенно жители покидают его. Харран же как культовый центр Сина в Верхней Месопотамии сохранял cвое значение вплоть до поздней античности.
Уту – Шамаш
Уту (шум.) / Шамаш (акк.) – бог солнца и справедливости, сын лунного божества Нанны/Сина и брат Инанны/Иштар (планета Венера). В жарком климате Междуречья солнечное божество занимало особое положение и в равной степени почиталось и шумерами, и семитскими народами. Само имя бога на обоих языках значит непосредственно «Солнце» – шум. utu, акк. šamšu[60]. В клинописи оно обычно записывалось при помощи знака UD, который в ранних формах напоминал схематичное изображение солнечного диска, восходящего между двумя горными вершинами. Этот же знак в зависимости от контекста мог означать также «день», «светлый, сияющий, белый» и, конечно, само Солнце как небесное тело. Еще один вариант записи имени Шамаша – число 20, выражающее его достаточно высокий статус в божественной иерархии: после шумерской триады (Ан, Энлиль и Энки – в числовом значении 60, 50 и 40 соответственно) он уступает только богу луны (священное число Сина – 30).
Шамаш почитался не только в солярном аспекте, но и как божественный судья и гарант справедливости. По представлениям древних, ничто не могло укрыться от всевидящего ока Солнца, и именно Шамаш был последней надеждой обездоленных, всех, с кем обошлись несправедливо. Воззвание к Уту в древнем Шумере было, по сути, священной клятвой – призванием бога солнца, верховного судьи, как свидетеля и защитника. Неслучайно именно Шамаш изображен на знаменитой стеле с законами царя Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.). Вот как правитель Вавилона объясняет свои намерения в Эпилоге «Законов»:
«Чтобы сильный не притеснял слабого, чтобы оказать справедливость сироте и вдове, чтобы в Вавилоне – городе, главу которого вознесли Анум и Эллиль, и в Эсагиле – храме, фундамент которого прочно установлен, точно небеса и земля, – судить суд страны, выносить решения страны и притесненному оказать справедливость, я начертал свои драгоценные слова на своем памятнике…»
В Прологе же Хаммурапи прямо уподобляет себя Шамашу:
«…чтобы дать сиять справедливости в стране, чтобы уничтожить преступников и злых, чтобы сильный не притеснял слабого, чтобы подобно Шамашу восходить над черноголовыми и озарять страну, – Анум и Эллиль призвали меня для благоденствия населения».