[10]. Восстанавливать их помогает то, что произведения копировались в древности – в рамках школьной программы писцов или по инициативе царей, составителей библиотек. В этой книге мы говорим про копии, когда имеем в виду именно переписанное писцом произведение, и о версиях текста – когда речь идет о разных вариантах одного и того же мифа, сказания.
За редким исключением, точное время создания произведения остается неизвестным, поэтому приходится ограничиваться лишь условным периодом – например, старовавилонским или новоассирийским. Многие тексты дошли до нас в нескольких версиях, относящихся к разным эпохам. Такие версии могут различаться в значимых деталях. Примером может служить миф о «Нергале и Эрешкигаль»[11].
Важно понимать, что многие известные нам по аккадским именам боги были шумерского происхождения либо на ранних этапах истории отождествлялись с шумерскими богами. Так, главная шумерская триада – Ан, Энки и Энлиль – сохраняется и в аккадском пантеоне: бог неба Ан в аккадских текстах именуется Ану, бог пресных вод Энки – Эа, имя Энлиля часто передается как Эллиль. Аккадская богиня Иштар отождествляется с шумерской Инанной, бог солнца Шамаш – с Уту, семитский бог грозы Адад – с шумерским богом грозы Ишкуром, бог луны Син – с Нанной. В этой книге мы будем использовать шумерские версии имен богов, когда речь будет идти о божествах шумерского пантеона, и аккадские – в контексте аккадских литературных и мифологических произведений.
Мы говорим о шумеро-аккадской мифологии, потому что часто невозможно разграничить шумерские и аккадские мифологические сюжеты. У большинства аккадских эпических персонажей существовали шумерские прототипы. Примером этого явления служит Гильгамеш, шумерский царь Первой династии Урука, часть сказаний о котором написаны на аккадском языке. Шумерский царь и мудрец Зиусудра, переживший Всемирный потоп, становится прототипом персонажа, который появляется в текстах под двумя разными именами – Атрахасис и Утпаништи. Многие аккадские произведения явно восходят к шумерским, хотя их ранние версии, к сожалению, до нас не дошли.
Храмы древней Месопотамии
История храмов и храмовой архитектуры древней Месопотамии корнями уходит вглубь веков – во времена, предшествующие возникновению шумерской цивилизации. С древнейших времен храм, буквально «дом» (шум. é, акк. bītu), воспринимался как сакральное пространство, олицетворяющее земное жилище божества. Храмы зачастую представляли собой одни из самых значимых сооружений в ранних протогородских центрах и обычно располагались в самом центре поселения. В некоторых случаях можно предположить, что сами поселения – будущие города – возникали вокруг культового центра. Так, храм не только был местом поклонения божеству, но и играл важную роль в социально-экономической жизни общины.
Первые сооружения, которые могут считаться прототипами позднейших ступенчатых храмов и зиккуратов (от акк. zaqāru – «делать высоким, строить»), стали воздвигаться на территории Месопотамии еще в эпоху позднего неолита. Уже тогда начинают строить храмы на искусственно сооруженных насыпях-платформах, которые, с одной стороны, визуально возвышали сакральное пространство над прочими постройками, с другой – служили защитой храма от возможных наводнений, которые в Месопотамии случались довольно часто. Один из таких примеров – храм в городе Эриду, который датируется последней третью 5-го тыс. до н. э. От земли к располагавшемуся наверху святилищу можно было подняться по лестнице. Сам храм представлял собой закрытое прямоугольное сооружение с просторным залом в центре – там, видимо, стоял алтарь. По периметру здания располагались небольшие комнаты.
Подобные сооружения мы видим и в ранней шумерской архитектуре на примере «Белого храма» в Уруке, который датируется второй половиной 4-го тыс. до н. э. Святилище также воздвигнуто на большой террасе – так называемом «зиккурате Ана». Эта платформа впоследствии неоднократно перестраивалась, расширялась и в итоге достигла высоты около 12 м. Стороны зиккурата были гладкими и покатыми, так что подъем наверх был возможен только по крутой лестнице, которая вела на террасу перед храмом. Архитектурный облик здания был близок к тому, что мы видели ранее в Эриду: прямоугольное сооружение с плоской крышей, почти лишенное световых отверстий, – в храме должен был царить полумрак. По центру располагался удлиненный центральный зал, по краям имелись отдельные комнаты. Размеры сооружения оцениваются как 17,5 × 22,3 м. Свое название «Белый храм» получил благодаря белоснежным (отбеленным) стенам: в ярких солнечных лучах святилище, должно быть, буквально сияло над городом.
«Белый храм» в Уруке (реконструкция)
Интересные сведения о том, как мог выглядеть месопотамский храм изнутри, дают материалы так называемого «Красного храма» в Телль-Укаире, датируемого периодом Джемдет-Наср. Удивительным образом до нас дошли фрагменты росписи внутренней части здания. Частично реконструируемые фрески демонстрируют геометрические узоры, в том числе имитирующие не только «плетенку» тростниковой хижины, но и другой характерный способ декора монументальных зданий. Для него помимо названных материалов для украшения фасадов использовались своего рода «гвозди» – продолговатые конусы из разноцветных камней или раскрашенной глины. Эти «гвозди» плотно располагались друг на друге параллельно земной поверхности, так что круглыми шляпками образовывали разноцветное мозаичное полотно со сложными геометрическими узорами. Оно украшало стены храмов и иных общественных сооружений – например, «Красного здания» в Уруке (возможно, это было место заседания совета общины). Кроме того, на фресках храма из Телль-Укаира, судя по всему, изображались животные – быки и хищные кошки (пантеры), а возможно, и люди. Красно-бело-черная гамма преобладала, хотя использовались также желтый и зеленый цвета.
Зиккурат бога луны Нанны в Уре
Помимо этого, фасад здания мог украшаться рельефными или скульптурными изображениями животных. Чаще всего это были быки – примеры тому мы находим в материалах из раскопок шумерских храмов периода Джемдет-Наср (рубеж 3-го и 2-го тыс. до н. э.) и раннединастического времени. Встречались и фантастические существа – например, орел с львиной головой, именуемый Анзу, а также изображения мужских и женских божеств, как, например на фасаде храма богини Инанны в Уруке, построенного царем Караиндашем в XV в. до н. э. Последний пример, правда, уже сравнительно поздний.
Со временем облик месопотамского храма несколько модифицируется: возведенные из глины сооружения требовали регулярного обновления и реставрации. Проведение строительных работ в итоге приводило к укреплению и расширению первоначальной террасы, поверх которой надстраивались новые платформы. Так, знаменитый зиккурат в Уре (XXI в. до н. э.) в классическом виде имел три яруса, а Вавилонская башня – зиккурат Вавилона Этеменанки – семь (VI в. до н. э.)[12]. Впрочем, в более поздних сооружениях подобная ярусность вызвана не столько строительными обстоятельствами, сколько желанием подчеркнуть величественность сооружения.
На вершине храмовой башни по-прежнему располагалось святилище божества, однако реально совершать богослужение на такой высоте и в столь ограниченном пространстве было неудобно. В связи с этим в какой-то момент основную часть храма – место пребывания статуи божества – начали строить обособленно, уже на земле. Таким образом, храм и храмовая башня стали отдельными сооружениями, каждое из которых имеет собственное название, акцентирующее внимание на их функциях или раскрывающее свойства божества, которому оно посвящено. И храм, и зиккурат находятся на обнесенном стеной священном участке – территории жрецов и храмового персонала, и тем самым формируют храмовый комплекс. Именно храм является основным местом, где проводятся богослужения и приносятся жертвы, функции же зиккурата менее ясны.
Как бы то ни было, зиккурат остается одним из главных архитектурных символов древней Месопотамии. Храмовые башни, за некоторыми исключениями, возводились в каждом крупном городе, причем зиккурат обычно был только один – при храме главного божества-покровителя города. Однако случались исключения: два зиккурата возвышались, например, над городом Кишем.
В целом вавилонский храм даже в сравнительно поздний период (1-е тыс. до н. э.) своим архитектурным обликом и внутренним устройством по-прежнему напоминает те описанные выше архаические святилища, но существенно превосходит их по площади и масштабу. Так, общая площадь Эсагилы – главного святилища Вавилона, посвященного Мардуку[13], – в нововавилонский период составляла более 15 000 м2. Это был прямоугольный комплекс с двумя большими дворами и множеством более мелких комнат, где располагались целлы (святилища) других богов и хозяйственные помещения. Храмы в Борсиппе и Кише, датированные тем же временем, были построены по аналогичному плану.
Основным строительным материалом служили кирпичи из глины. Кирпичи были двух видов: сырцовые, необожженные – просто высушенные на солнце (libittu), и обожженные в специальной печи (agurru). Первые широко использовались в строительстве, из них возводили бóльшую часть зданий, включая храмы. Однако такой кирпич в перспективе был менее прочным, и поэтому постройки из него нуждались в регулярной реставрации. Обожженный кирпич прочнее, однако его производство было более сложным и затратным, потому и сам он был менее распространен. Такой кирпич использовали для укрепления контактирующих с водой частей здания (например, набережные каналов, внешний периметр фундамента зиккурата Этеменанки в Вавилоне[14]) или же для декора фасадов. Во втором случае кирпичи