Боги воспринимаются как податели природных благ: от их расположения зависят погода, приплод скота, урожай. Архаические мифы об умирающем и возрождающемся божестве, о воине-герое, побеждающем силы хаоса (последние обычно ассоциируются с горной местностью), известные нам по более поздним произведениям шумерской литературы 3-го тыс. до н. э., уходят корнями в эту эпоху или в более ранние пласты истории. Есть вероятность, что какой-то след здесь оставили и предшественники древних шумеров – так называемый протоевфратский субстрат. Ничего определенного мы об этом сказать не можем, кроме того, что имена некоторых божеств (например, Забаба – бог-покровитель города Киша) или мифических существ (хранитель Кедрового леса Хумбаба), судя по всему, имеют не шумерскую этимологию. Кроме того, ряд древних шумерских поселений (например, Эриду, Урук) были обитаемы и в более ранний период.
Рельеф с дороги процессий, изображающий льва – символ Иштар
Второй этап – 3-е тыс. до н. э. По мере становления и развития шумерской цивилизации и возникновения первых номовых государств представления о богах также претерпевают изменения. Боги становятся более антропоморфными. Некоторые из них приобретают определенные «обязанности», например выступают как правители: иногда в локальном масштабе – правителями своего города, иногда как носители верховной власти всего Шумера. Наиболее почитаемые божества получают земные резиденции – храмы. Они, будучи в первую очередь культовыми центрами, играют также важную роль в социально-экономической жизни городов-государств. Религиозным центром Шумера считается город Ниппур.
Тогда же складывается общий шумерский пантеон и выделяется так называемая шумерская триада: Ан, Энлиль и Энки – божества неба, воздуха (пространства между небом и землей) и земли и подземных вод соответственно. Помимо связи с силами природы у богов появляются и иные функции, часто имеющие отношение к определенным «сферам деятельности»: Гула почитается как богиня врачевания, Нисаба – как богиня счета и письменности. Верховные божества начинают ассоциироваться с различными проявлениями власти и связанными с ними абстрактными понятиями: Ан воплощает верховную власть, Энлиль – силу, Энки – мудрость, Нанна (бог луны) ассоциируется с царственностью, Уту (солнце) – со справедливостью и т. д.
С переселением семитских народов – сначала аккадцев, а ближе к концу 3-го тыс. до н. э. – и амореев, часть шумерских богов отождествляются с семитскими, чаще всего, по принципу общности их функций. Некоторые божества приобретают новые черты: например, шумерская богиня любви Инанна, слившись с семитской Иштар, становится более воинственной. В текстах боги все чаще фигурируют под семитскими именами. Появляются также отдельные собственно семитские культы (например, богов Дагана или Марту/Амурру, особенно почитаемых амореями), которые, впрочем, в городах исторического Шумера и Аккада не играют значимой роли. Именно к этому периоду относится создание или, точнее, письменная фиксация первых произведений шумерской и ранней аккадской литературы: гимны, молитвы, мифологические тексты – сказания о богах и героях. Важную роль в становлении государственности играет концепция царственности, которая воспринимается как самостоятельная божественная сущность, а ее пребывание в том или ином городе-государстве возвышает его над соседями.
Третий этап – 2-е тыс. до н. э. Как мы помним, в это время возвышается Вавилонское царство, которое в XVIII в. до н. э. из небольшого княжества, управляемого династией аморейского происхождения, превратилось в мощную державу. Она объединила бóльшую часть земель исторических Шумера и Аккада – в разные времена Вавилонскому царству были подконтрольны и более обширные территории. Вместе с могуществом Вавилона возрастает значение культа его локального божества – Мардука, который постепенно становится главой пантеона Южной Месопотамии. Мардук не только перенимает функции божеств шумерской триады, которые, согласно поэме «Энума элиш», буквально передают ему свои полномочия, но и сливается с некоторыми менее значимыми богами, а их имена становятся именами или эпитетами самого верховного бога Вавилона. В верховьях же Тигра, вместе с ростом могущества Ассирии, в последней трети 2-го тыс. до н. э. в статусе верховного божества укрепляется Ашшур, первоначально божество-покровитель номового государства Ашшура.
Именно в этот период были записаны самые известные произведения аккадской литературы: «Эпос о Гильгамеше», поэмы о сотворении мира и о потопе («Сказание об Атрахасисе», «Энума элиш» и др.). В некоторых из них переосмысляют или как-то модифицируютсюжеты, взятые еще из шумерской литературы. Определенное развитие получает астрономия, а вместе с ней и астрология. Тогда же создается, вероятно, самая известная вавилонская астрологическая серия Enūma Anu Ellil («Когда Ану и Эллиль…»), названная так по первым словам этого сборника.
Во второй половине 2-го тыс. до н. э. начинает формироваться и личная религия: божество становится более близким человеку. Теперь он не только видит в боге олицетворение могущества стихии и вершителя судеб мира, но и ощущает с ним личную связь. Вместе с тем литературе того времени все чаще поднимается вопрос о проблеме существования зла в этом мире и в целом божественной справедливости. Если боги могущественны и (в целом) благи[16], то почему же вокруг происходит столько несправедливости и зла, и те праведники, что истово и верно исполняют божественные требования, зачастую бедствуют, а злодеи преуспевают? Так рождается целый жанр «теодицеи» (богооправдания), в рамках которого авторы размышляют о жизни и пытаются объяснить проблему существования зла в этом мире.
Четвертый этап приходится на 1-е тыс. до н. э. Для этого периода свойственен частичный переход к генотеизму – промежуточной стадии между политеизмом и монотеизмом. Нечто подобное мы наблюдаем и в Вавилонии, и в Ассирии, где, соответственно, Мардук и Ашшур заслоняют собой иных божеств. Это не в полной мере новация – такую тенденцию мы можем заметить еще в некоторых текстах более раннего времени, однако в 1-м тыс. до н. э. тенденция становится еще более выраженной. В итоге Мардук начинает именоваться просто Белом, то есть «Господином», а в переписке того времени то и дело проскальзывает упоминание «бога» – без указания какого-то конкретного имени. В то же время, по-видимому, не следует и преувеличивать эти «протомонотеистические» тенденции, поскольку культы самых значимых в более ранний период божеств в той или иной степени продолжат существовать вплоть до последних веков истории клинописной культуры.
Политические события, безусловно, и здесь оказали влияние на изменения в религиозной жизни древней Месопотамии. Так, в период доминирования Ассирии первенство среди богов, с точки зрения самих ассирийцев, всецело принадлежит Ашшуру. Вавилонский Мардук, подобно самой его стране, находящейся под ассирийским гнетом, оказывается в подчиненном по отношению к Ашшуру положении. Это находит отражение и в литературных текстах того времени: так, в одном из них Ашшур подвергает Мардука наказанию, и главный бог Вавилона оказывается в темнице. В ассирийской версии космогонической поэмы «Энума элиш» функции Мардука также берет на себя Ашшур. Возможно, так отражено в литературной традиции разрушение Вавилона ассирийским царем Синаххерибом в 689 г. до н. э. Впрочем, нельзя сказать, что культы божеств пантеона Южной Месопотамии действительно притеснялись в Ассирии. Например, сын Мардука Набу, бог письменности и мудрости, напротив, становится очень популярен в новоассирийский период. То же можно сказать и о многих других. Даже Мардук-Бел фигурирует в списках ассирийских царских богов, хотя и не на первых позициях.
Ассирийский рельеф, изображающий висячие сады
К этому же времени, если точнее – периоду Нововавилонской державы, относится наиболее полное из дошедших до нас описаний новогоднего ритуала в Вавилоне, называемого Акиту. Это был один из главных календарных праздников древней Месопотамии: он знаменовал начало года или нового ритуального цикла. В разных городах могли проводиться локальные Акиту (как, например, в Уруке), однако главным считался именно вавилонский Акиту, в котором центральное место занимал Мардук. Он отмечался в нисанну – первом месяце вавилонского года. Интересно, что, согласно описанию этого ритуала, получающий от Мардука благословение на предстоящий год правитель должен был подвергаться унижению. Его били по лицу, и считалось, что если в результате этих действий царь заплачет – значит, бог доволен, и год будет хорошим. Однако действительно ли все происходило именно так, вопрос спорный.
Оттиск печати эллинистического периода с изображением дракона мушхушшу и подписью «Имущество» (храма Эсагилы)
Начиная с середины VI в. до н. э. и вплоть до начала III в. н. э. Вавилония оказывается под властью иноземных династий: персидской – Ахеменидов, македонских – Аргеадов и Селевкидов, парфянской – Аршакидов. После нескольких неудачных попыток борьбы при первых Ахеменидах Вавилония полностью утрачивает политическую независимость: ритуал Акиту теряет свой смысл, статую Мардука снова вывозят из города – теперь уже в одну из столиц Персидской империи. Многие древние города и храмы Месопотамии начинают приходить в упадок, включая и самое главное – святилища Мардука в Вавилоне. В эпоху эллинизма ситуация как будто несколько меняется: правители из династии Селевкидов в целом придерживались политики патронажа по отношению к святилищам в Вавилоне, Борсиппе и Уруке. Некоторые из них они посещали лично и даже совершали жертвоприношения вавилонским богам. В какой-то степени восстанавливается и столь важный для вавилонян новогодний ритуал Акиту. При этом неясно, как часто он проводился и как переосмыслялась роль в этом священнодействии царя, который в силу разных причин не мог (или не желал) регулярно в нем участвовать.