. Здесь имеется в виду Шлиге Куаланн. Дорога играет важную роль в инаугурации короля как путь, ведущий в «королевский центр», начавшийся еще во сне. Спящий на пиру, упомянутый здесь, скорее, выступает как посредник между правдой, т. е. знанием, и толкователями (четырьмя друидами). Его роль схожа с ролью оракула в Дельфах. Таким образом, появление Конаре в Таре всегда существовало в том источнике знания, откуда спящий на пиру получил свое откровение.
Образ обнаженного юноши с пращой напоминает библейского Давыда. Очевидно, именно он имелся в виду монастырскими редакторами предания. Однако образ этот не уникален для Библии. Обнаженный царь – это интегральный элемент царской церемонии rajasuya в Индии. Это обнаженное состояние символизировало обратное превращение царя в эмбрион, и сам ритуал символизировал новое рождение. Таким же образом обнаженное состояние Конаре в конце дороги и последующая церемония символизировали его рождение как короля.
Появление нового короля часто описывается в ранней ирландской литературе как появление в Таре молодого воина, пришедшего по одной из дорог. Так же в «Битве при Маг Туред» («Cath Maige Tuired») появляется перед воротами Тары Луг Самилданах, идущий на Пир Тары. Луг, защитник Племен богини Дану в их борьбе с фоморами, становится затем их королем, и он уже носит королевскую диадему при своем появлении в Таре[289]. Поэтому дорога, ведущая в Тару, действительно была королевской (rígrót), дорогой появления короля и его инаугурации.
Конаре начинает свой путь на бычий пир в Таре по Шлиге Куаланн из долины Лиффи. Он достигает брода Ат Клиат (в современном Дублине) и преследует прекрасных птиц на своей колеснице, пока птицы не достигают моря (скорее всего, разбойники с Ингкелом высадились позже примерно в этом месте). Птицы описаны здесь как сверхъестественные оборотни, схожие с отцом Конаре, связанным с сидами или друидами, который иногда носит перья. Птицы как посланцы между небом и землей особо почитались кельтами, в ранних ирландских источниках описывается, что друиды (как Мог Руйт) и филиды носили одежды из перьев (enchendach «капюшон из перьев»). Безумный Суибне, герой среднеирландской повести, также носил перья и считался птицей-человеком[290]. Дорога, лежащая между мирами, – это самое естественное место для проявления таких персонажей, как, например, síabrai, преследующие Фер Фи.
Когда Конаре преследует птиц до моря, пока они не оказываются на волнах (Imsui co mbui oc muir ina ndegaid) (§ 13), появляется король птиц Немглан (мы все еще находимся на Шлиге Куаланн) и не дает Конаре нарушить его первый гейс – не убивать птиц. Немглан открывает Конаре правду о его происхождении и сон человека на бычьем пиру. Что касается места, где происходит откровение, важно, что согласно «Разговору двух мудрецов» («Immacallam in dá thuarad») ирландские филиды считали, что «на краю водной глади всегда было место откровения мудрости» (bá baile fallsigthe éicsi dogrés lasna filedu for brú usci)[291]. Так что знание о своем отце было открыто Конаре «на краю водной глади», так же как смерть отца стала известна филиду Неде в вышеупомянутой повести.
Нужно упомянуть, что подобный сюжет с птицами и водой отражен и в предании о «Заезжем доме Да Хока» («Bruden Da Choca»), где два гейса Кормака запрещали преследовать птиц Маг Да Кео и плавать с птицами из Лох Ло. Оба гейса были нарушены королем по дороге в заезжий дом[292]. Так, в истории о Кормаке птицы появляются на его дороге к насильственной смерти, а в более вычурном «Разрушении заезжего дома Да Дерга» птицы как гаранты королевской власти Конаре появляются на его дороге к королевской власти и Таре. Тем не менее структура повести та же – можно сказать, что дорога Конаре к королевской власти была всего лишь перевернутой дорогой к смерти.
В словах Немглана, повторяющих сон на бычьем пиру, снова особо подчеркивается роль дорог: будущий король пойдет «по одной из дорог Тары» (íar sligi di shligthib na Temrach). Итак, у короля птиц есть знание, которое в свое время получает спящий на бычьем пиру. Король птиц обладает трансцендентным знанием в отличие от спящего на пиру, который всего лишь служит посредником для народа Тары. Со стороны Немглана было вполне естественным дать знание Конаре. Последний получает знание как бы из первых рук. В то же время Немглан ограничивает правление Конаре рядом гейсов, так же как это делает друид Нинион в версии из «Cín Dromma Snechta». Король птиц – отец Конаре – Немглан[293] рассказывает Конаре его историю и его табу. В этот момент протагонист, т. е. Конаре, осознает свою «инаковость». До этого же только читатель и автор знали об этом. Более того, Конаре узнает, что он «отличается от самого себя», то есть прошлого себя. В то же время он становится ограничен своими личными табу, данными королем птиц и узнает свою судьбу.
Все гейсы, данные Конаре королем птиц, определяют его судьбу, их нарушения следует избегать как чего-то запретного, ведущего к смерти и приближающего ее наступление. Судьба и время/смерть в «Разрушении заезжего дома Да Дерга» должны рассматриваться как два противостоящих полюса, моделирующих «мифологическое поле»: один, определяющий статус Конаре и последовательность его жизни, двигающий его вперед, и другой, действующий как бы «с конца», в направлении, противоположном судьбе, стремящийся разрушить порядок в жизни короля на всех его уровнях, спутать его организацию и иерархию и дать хаосу возобладать. А Шлиге Куаланн, дорога королевской власти и смерти Конаре, служит пространственной осью повести. Именно сверхзнание короля птиц выходит за пределы судьбы и времени/смерти и, разрешая конфликт между этими противостоящими полюсами, создает особый тип мифологической ситуации: вместе с табу Конаре получает от Немглана знание своей судьбы и своей смерти[294]. Время/смерть здесь воплощается в заезжем доме Да Дерга, или Дерга (как в do thig Deirg), который показан как обитель мертвых. Он выступает как тот самый «конец», из которого время/смерть движется вдоль Шлиге Куаланн в разных формах запретных персонажей, таких как Три Красных, и действий, то есть гейсов Конаре.
Что касается неясных гейсов, открытых Конаре на Шлиге Куаланн королем птиц, то по крайней мере четыре из них относятся к двум из пяти дорог Ирландии (Шлиге Ассайл и Шлиге Куаланн) или к событиям, происходящим впоследствии на дорогах. Гейсы Конаре, связанные с дорогой, такие: 1) «идти посолонь вокруг Тары и против солнца вокруг Бреги» (ní thuidchis deaseal Temra 7 túaithbiul mBreg); 2) «преследовать пруклятых зверей Керны» (nír taifnichter lat claenmíla Cernai); 3) «Три Красных не должны идти перед ним в дом Красного» (ní tíassa[t] riut tri Deirg do thig Deirg); 4) «после заката женщина с мужчиной не должны входить в дом, в котором он находится» (ní tae dám aenmná nó énfir i tech fort íar fuinead ngréne)[295]. Все эти гейсы были нарушены на дорогах, ведущих в Тару. Чуть позже мы к ним вернемся.
Конаре последовал совету человека-птицы и появился в надлежащем виде (in c[h]ruthsa) перед воротами Тары в конце ночи. Его появление в Таре так описано в «Разрушении…»: «На каждой из четырех дорог, по которым люди ходят в Тару, в ожидании его стояли три короля… Затем его увидели с дороги, на которой стояли его воспитатели…» (Bádar trí rig cacha sráite dina ceithri sráitib día tíagad do Themair oca urnaideseom… Con-accesom don rout for mbátar a aite…). Здесь мы видим иную схему: с четырьмя, а не пятью дорогами, ведущими в Тару. Этот образ соответствует в ирландской традиции широко известной идее четырех кардинальных точек пространства (árda) вокруг центра, у которой есть много параллелей в других мифологиях. Мы не знаем, какие дороги из пяти известных нам, имеются в виду. Очевидно, Шлиге Куаланн, по которой идет будущий король, – одна из них[296]. Важно, что Дж. Петри и современные археологи ассоциируют Шлиге Куаланн с древней дорогой, следы которой прослеживаются на аэрофотосъемке. Дорога эта вела к камням Блог и Блугни и Лиа Фаль, которые были задействованы в инаугурации Конаре согласно преданию «О потомстве Конаре Великого»[297].
Дороги Тары, играющие важную роль в ранней ирландской традиции, даже не названные, упоминаются в древнеирландском тексте «Триады Ирландии» («Trecheng breth Féni»), который К. Майер датирует периодом до второй половины IX в. В этом компендиуме их число, как можно было бы предположить, сокращено до трех. Сообщается, что есть «три большие дороги Ирландии (trí sligid Hérenn): Шлиге Дала, Шлиге Ассайл, Шлиге Мидлуахра»[298]. Число три также очень важно для кельтской мифологии, и традиция варьирует между тремя, четырьмя и пятью как числом дорог.
Космологическая модель, использованная в «Разрушении…», включает в себя четыре дороги, расходящиеся из Тары по четырем кардинальным направлениям с тремя королями на каждой из них. Общее число королей – двенадцать. Космологическая схема, состоящая из двенадцати направлений или объектов (сгруппированных по три) вокруг центра и имеющая иногда календарное значение, присутствует во многих мифологиях. Братья Рисы показали роль этого числа в ирландской традиции[299]. Они пишут о многочисленных примерах использования в ранней ирландской литературе космологической схемы с двенадцатью направлениями вокруг центра. Можно упомянуть лишь несколько из них: двенадцать комнат двенадцати колесничных воинов вокруг королевского покоя в доме Брикриу, двенадцать лежанок в королевском доме согласно «Críth Gablach», король Мунстера и двенадцать подчиненных королей Мунстера и т. д.