[314]. Одна из причин, по которой Шлиге Куаланн воспринималась как ведущая через дом Да Дерга, могла заключаться в том, что, согласно традиции, дорога вела дальше на юг, достигая Динн Риг, другого королевского центра в Лейнстере. Вероятно, такое же крупное укрепление, как Дун Айлинне, имелось в виду в описании заезжего дома. Сходство археологического и литературного свидетельства показывает, что миф, как мы его находим в этом предании, лежал в основе ритуалов, практиковавшихся в Дун Айлинне.
Особая черта королевских центров в раннеирландских текстах – это присутствие дороги/дорог рядом с самой цитаделью. Практическое использование этих дорог позднее для перегона скота или передвижения войск на битву несомненно. В то же время преимущественно религиозный характер ирландских «королевских центров» (что можно сказать и о кольцевом укреплении, и деревянной башне в Дун Айлинне) подразумевает ритуальное и религиозное значение дорог, соединяющих центры с внешним миром. Упоминание «королевских дорог» содержится в метрических диннхенхас Аленна: Alend… cona ríg-rótaib[315]. Этот фрагмент напоминает нам о дороге, раскопанной в 1975 г., которая проходит сквозь изначальный вход в укрепление. Внутренняя дорога вела на вершину холма с деревянными сооружениями на нем[316]. Неудивительно, что в средневековой литературе находятся свидетельства существования «королевских дорог»: раскопки показали, что последние фазы деятельности на холме Аленн заключались в периодических пирах на открытом воздухе, которые продолжались в течение первых веков н. э. Кроме того, та же самая поэма из диннхенхас описывает Аленн как «место собраний наших юношей» (óenach diar n-ócaib). То есть ранняя ритуальная активность продолжалась, возможно, в народной форме даже после разрушения монументов на вершине холма.
Другая важная черта Шлиге Куаланн в связи с заезжим домом Да Дерга – это ее лиминальный характер. Дорога – это граница владения Да Дерга, его потустороннего жилища, в том смысле, что она принадлежала сразу двум мирам и таким образом соединяла заезжий дом с миром людей. В нашей истории Мак Кехт знает путь в иной мир, знает о лиминальном характере дороги, на него полагается Конаре в течение всей истории до своей смерти. Сходство между Мак Кехтом и валлийским мифологическим персонажем Бендигейдвраном было подмечено П. Мак Каной, который сравнивал их роль как великанов в «Разрушении заезжего дома Да Дерга» и второй ветви «Мабиноги», «Бранвен, дочь Ллира» («Branwen uerch Lyr»)[317]. К этому можно добавить сходство функций этих двух персонажей: оба ведут воинов на потусторонний пир, один – сначала в Харлех, а затем в Гуалес, а другой – в дом Да Дерга.
Перед тем как Конаре и его свита достигли Ат Клиат, когда помощник Мак Кехт уже оставил своего господина и воспитанника, король заметил Трех Красных Всадников, скачущих по дороге перед ним, они были одним из его гейсов. Один из наиболее загадочных гейсов правления Конаре был связан с тремя красными всадниками: «Три Красных не должны двигаться перед тобой в дом Красного» (Ni tiassat riut tri Derga do thig Deirg)[318]. Затем в повести объясняется, что они уже мертвы, то есть «уничтожены» и обречены на уничтожение третий раз королем Конаре. Они названы «тремя героями из сидов» (niaid a sidib), которые однажды солгали в сидах. Итак, этот гейс, как и предыдущие, также связан с вмешательством героя в дела сидов. Наказание, наложенное на Трех Красных королем сидов, заключалось в том, что они должны были быть три раза уничтожены королем Тары, что явно выглядит как вариант тройственной смерти. Цвет воинов функционирует как сигнал опасности в отличие от зеленого цвета, который также характерен для сверхъестественных существ в раннеирландской литературе, однако связан с положительными ассоциациями. Три Красных в предании гарантируют исполнение проклятия сидами, так же как те сверхъестественные существа, что покрыли Маг Брег волшебным туманом и видениями перед Конаре и его войском. Существенно, что Три Красных иногда называются сыновьями Донн Десса, тогда как Донн Десса на мифологическом уровне – скорее всего, бог смерти Донн, а три красных всадника скачут перед Конаре как посланцы этого бога и проводники в дом мертвых в отсутствие Мак Кехта.
В валлийских «Триадах острова Британия» («Trioedd Ynys Prydein») также присутствует феномен трех красных воинов. В них упоминаются «три красных опустошителя острова Британия» (Tri Ruduoavc Enys Prydein): Рин, сын Бели, Ллеи Искусная Рука и Моргант Богатый. Они ассоциируются с разрушением и войной, говорится, что целый год ни трава, ни другие растения не росли там, где проходил один из них[319]. Эти персонажи принадлежат к тому же мифологическому уровню, что и Три Красных в гейсе Конаре. Другими словами, Три Красных представляют собой элементы Времени/Смерти, движущиеся как бы от Смерти обратно к Смерти вдоль Шлиге Куаланн, из дома Дерга обратно в его дом, разрушая порядок жизни короля и делая проклятие неизбежным. Ó Трех Красных есть своеобразные двойники в доме Да Дерга, а именно три Бадб на центральном столбе дома. Эти странные персонажи (возможно, имеются в виду обагренные воруны) описаны в LU как «убиваемые каждый раз» (triar orgar la cach n-aim insin)[320]. Таким образом, Три Красных и подобные персонажи в литературе играют роль своего рода плохих предзнаменований и ассоциируются с войной и смертью.
Преследование на дороге Куалу в ночь на Самайн (co mbad i n-aidchi Samna no írrtha orgain Brudne[321]) выглядит исполненным в соответствии с той же моделью (или ритуалом?), что и преследование на пяти дорогах Ирландии в ночь их манифестации. Герои и их враги соревнуются за право первыми прибыть на пир Самайна. Разница заключается в том, что в «Ночном видении Фингена» пять героев оказались первыми в этом преследовании, таким образом фиксируя дороги Ирландии, действуя как посредники в их манифестации. В «Разрушении заезжего дома Да Дерга», с другой стороны, герой (если он вообще может быть назван героем, потому что он везде в проигрыше) не может обогнать своих сверхъестественных соперников. Объяснение этих различных мифологических ситуаций на дорогах может быть найдено в противоположной идее «Разрушения…», предания, где мифологическое время – это время смерти в отличие от времени манифестации и рождения в «Ночном видении…». Вот почему преследование в истории о Конаре направлено в обратную сторону – не к сакральному и «королевскому центру» (Таре), а к потустороннему жилищу на периферии. То есть пять героев доместицируют пути в сакральный центр и к королевской власти, и Конаре, когда идет в Тару перед своей инаугурацией, повторяет их путь, с другой стороны, путь в заезжий дом Да Дерга ведет из центра к дому мертвых. Важно, что на своем пути в Тару Конаре фактически не нарушает свой гейс охотиться на птиц и получает поддержку их короля. По пути же в заезжий дом он угнетен нарушением предыдущих гейсов и лишается всякой поддержки со стороны сверхъестественных сил.
Дорога в горизонтальном пространстве мифа становится осью, на которой проявляются различные мифологемы. Герой в мифе обычно отправляется в путь на периферию пространства, которая характеризуется особой опасностью и концентрацией злых сил. Более того, так же как в «Разрушении заезжего дома Да Дерга», место, в которое направляется герой, часто располагается вне пространства в том остатке «внепространственного» хаоса, где решается судьба героя и самого этого места, ибо победа героя означает манифестацию пространства, его введение в космизированное и организованное «культурное» пространство[322]. Та же модель в какой-то мере отражена в «Разрушении…»: Конаре едет на горную периферию своего королевства, периферию, полную опасностей (Три Красных, Фер Калле, Кальв и, наконец, разбойники). Цель Конаре, заезжий дом Да Дерга, выступает как потустороннее жилище, как впервые отметил Т. О’Рахилли[323]. В повести решается судьба Конаре, равно как судьба дома Да Дерга: погибнет ли герой, будет ли разрушен дом? Парадокс перевернутой мифологической ситуации в предании заключается в том, что Конаре не ведет себя как «настоящий герой» истории: он убит, местность не доместицирована, а наоборот, подверглась разрушению, и хаос одержал победу.
Вернемся к преследованию на дороге. Когда сын Конаре, Ле Фер Флайт, пытается догнать Трех Красных, ситуация описана с помощью той же лексической формулы, что и преследование людей-птиц самим Конаре в начале повести. Между мальчиком и сверхъестественными воинами всегда расстояние броска (Bói fot n-aurchora eturro), точно так же люди-птицы идут перед Конаре на расстоянии броска из пращи (teigtis fot na hurchara)[324]. Сверхъестественные существа недостижимы на дороге, и когда мы говорим о лиминальном характере дороги, граница (limes), о которой мы думаем, – это расстояние между Ле Фер Флайтом и Тремя Красными, между Конаре и птицами. Когда мы говорим, что пять дорог Ирландии проявились, но в то же самое время остались в неманифестированном мире сида, мы имеем в виду, что по традиции дороги все равно оставались одним из наиболее благоприятных мест для появления сверхъестественных существ и сверхъестественных событий.
В своих неясных словах в своеобразном rosc Три Красных, возможно, упоминают дорогу bélot long («длинная дорога»), на которой и происходит действие. Конечно, мальчик Ле Фер Флайт не смог сдержать всадников, и Конаре нарушил еще один гейс.