Два других персонажа, встреченных Конаре на дороге Куалу, также представляют опасность и связаны с четвертым гейсом о Шлиге Куаланн. Это Фер Калле «человек из леса» и его жена Кихуйл. Элемент преследования присутствует и в этом фрагменте, когда мы узнаем, что Фер Калле «догнал» Конаре и его свиту (dosn-árraid). Эти двое описываются как отвратительные и злобные существа. Фер Калле однорук, одноглаз и одноног (cona óenláim 7 óensúil 7 óenchoiss[325]), нижняя губа его жены свисает до колен. Фер Калле – последний персонаж из тех, кто появляется на дороге перед тем, как Конаре входит в дом Да Дерга.
Можно сказать, что этот «человек из леса», то есть человек из дикого места, где обычно локализуются изгои-друиды и демоны, – это хранитель настоящей «границы» между мирами перед заезжим домом Да Дерга, к которому Конаре только приближался до этого. Странный облик Фер Калле похож на облик фоморов из «Cath Maige Tuired»: с одной рукой, одной ногой и одним глазом. То же самое качество «односторонности» было присуще также поэтам или провидцам, говорящим заклинания или пророчества: позже в той же повести Кальв стоит на одной ноге и держит поднятой одну руку, произнося свои опасные имена перед Конаре. Скорее всего, «односторонность» показывает, что персонаж принадлежит и к этому и к потустороннему миру в одно и то же время.
Предположение, что Фер Калле является хранителем потустороннего пиршественного зала, подтверждается примером из другой истории, принадлежащей к циклу Финна, упомянутой Т. О’Рахилли, «Пир в доме Конана» («Feis Tighe Chonáin»). В этой повести перед Финном по дороге идет великан с железной вилкой и визжащей свиньей на спине в сопровождении девушки (aitheach… 7 gabhul iarruinne re a ais 7 muc a nglaic na gabhla sin ar a mhuinn ag scréachadh 7 inghean óg)[326]. Затем великан ведет Финна и его воинов в волшебный туман, сквозь который они выходят к потустороннему дворцу и пиру в нем. Таким образом, великан или дикий человек действует как помощник тех, кто должен войти в мир иной.
Т. О’Рахилли в главе о «Разрушении заезжего дома Да Дерга» своей работы «Early Irish History and Mythology» утверждает, что Фер Калле – это не кто иной, как сам Да Дерга, хозяин заезжего дома[327]. Это предположение подтверждается приветствием Фер Калле и его желанием приготовить для Конаре пир из своей свиньи (co muicc daitsiu dot ocumul) (§ 39). Хотя появление Фер Калле и его роль в какой-то степени противоречит этой идее, его слова, обращенные к Конаре на дороге, когда он приглашает Конаре на «свой» пир, подчеркивают его функцию как потустороннего знающего хозяина. Он говорит: «Давно было известно о твоем приходе сюда» (Cían ro-feas do thíachtu sund). Эти слова о знании Фер Калле противоречат незнанию Конаре, куда он должен идти в эту ночь. Фер Калле, так же как король Немглан или Мак Кехт, один из тех персонажей повести, кому известна судьба короля. Говоря, что его приход был «давно» известен, «дикий человек» имеет в виду, что появление Конаре в заезжем доме всегда существовало в мифологическом времени Фер Калле и самого дома Да Дерга (sund). Дорога снова выступает как место, где не только происходят разные события, в том числе пересечения границ, но также, что важнее для внутренней структуры повести, открывается знание.
Четвертый гейс Конаре, как мы упоминали, был нарушен по вине Фер Калле. Значение гейса – «после заката женщина или мужчина не должны входить в дом, где он (Конаре. – Г. Б.) находится» (ní tae dám aenmná nó énfir i tech fort íar fuinead ngréne) – довольно двусмысленно. Р. Турнайзен считал, что слова nó énfir были вставлены редактором В и что изначально гейс относился к провидице Кальв, которая появляется на сцене позже и чье описание схоже с описанием Кихуйл, жены Фер Калле[328]. Несмотря на это, роль Фер Калле как всезнающего мудреца соответствует ролям его предшественников на дороге, Немглана и Мак Кехта. Если он и не идентичен самому Да Дерга, Фер Калле принадлежит к силам, действующим из дома мертвых, так же как Три Красных, стремящихся разрушить жизнь короля.
Следующая сила, что, наконец, появляется на дороге, – это разбойники (díbergaig). Разбой (díberg) в целом был гейсом для правления Конаре, без какого-либо уточнения, где он не должен иметь место. Сначала свита Конаре и díbergaig встретились в месте высадки разбойников у Бенн Эдайр. Для сюжета повести важно, что Бенн Эдайр находится недалеко от Ат Клиат, где Конаре увидел птиц по дороге в Тару. Тогда Конаре преследовал птиц, пока они не улетели на море. Морское побережье возле Ат Клиат, возможно, тождественно месту высадки разбойников у Бенн Эдайр. Таким образом открывается циклическая модель повести: в том же месте дороги, где Конаре впервые получил предупреждение от сверхъестественных существ по пути к своей власти, король встречает своих врагов по пути к своей смерти. Снова проявляется незнание Конаре: он не знает, что разбойники видят его и его людей, едущих по дороге. Соглядатаи разбойников Мане Мильскотах и Мане Андое видят и узнают его на Шлиге Куаланн, глядя с вершины Бенн Эдайр[329].
После того как высадились, разбойники следуют за Конаре вдоль той же дороги. Однако они не преследуют его. Их цель и стремление Ингкела – это разрушение дома в ответ на разрушение в Британии (Ba hé orgain fón aile). Поэтому разбойники следуют на некотором удалении от Конаре, разрешая ему войти в дом, который будет разрушен.
Миф о Конаре можно рассматривать не только как миф о священной власти короля, но также как миф о незнающем короле. Дороги Ирландии представляют собой места, где знание открывается королю. Эти знания, однако, обладают разным характером: сначала помощники Конаре ведут его к королевской власти, но позже, когда действия, запрещенные гейсами, начинают проявляться (часто без ведома Конаре), открытое знание ведет только к смерти героя.
Говоря о незнании или забвении короля, нужно иметь в виду, что во всех этих случаях забвение фигурирует как не-знание, то есть фактор, связанный с фактором знания, который лежит в его основании. Если рассматривать историю Конаре как связанную с потерей или обретением божественности, можно вспомнить об индийской символике забвения, согласно которой считается, что боги падают с небес, когда «память изменяет им и подводит их». Забвение рассматривается как потеря самого себя, дезориентация, слепота[330]. Лишь рассматривая фактор знания таким образом, мы можем сказать, что он не только определяется объективностью сюжета, но также обеспечивает «швы» и «сочленения» сюжета, которыми каждая его стадия связана с последующей.
Это возвращает нас к двум решающим эпизодам: во-первых, к преследованию птиц и рассказу Немглана о происхождении Конаре и, во-вторых, к поворотному моменту на холме Ушнех. Первому эпизоду предшествует разговор отца и матери Конаре после его зачатия, где отец сообщает о первом гейсе их сына, что, естественно, было неизвестно еще не рожденному ребенку. Второй эпизод предваряется знанием Конаре своих гейсов, открытых ему Немгланом, а затем забвением этих гейсов. В то же время оба эпизода детерминированы объективным знанием сюжета как единого целого, знанием, которое может также появляться в самом сюжете, потому что не только автор, но и некоторые герои (как Немглан или Фер Калле) тоже знают неизбежную последовательность событий. Эти эпизоды, так же как эпизоды, где фигурируют знающие персонажи, существуют в повести не только для того, чтобы показать пропасть между знанием одних и его отсутствием у других (как, например, у Конаре), но также для того, чтобы зафиксировать именно такую последовательность событий, провоцируя развитие действия в сюжете. В нашем предании очень важно, что эти решающие эпизоды локализуются и отмечаются топографически определенными местами (дорогами, перекрестками, побережьями), лиминальный и посреднический характер которых соответствует фактору знания[331].
Мифологическое пространство в «Разрушении заезжего дома Да Дерга», как оно организовано вокруг «королевского центра», Тары, с его дорогами, формирующими радиальную перспективу, может быть изображено на такой «ментальной» карте:
Тара играет роль настоящего центра, соединительного звена повести. Дороги, ведущие в Тару, служат путями сообщения с периферией. Тогда как движение в Тару – это неизбежно движение к королевской власти героя, движение на периферию (в Северный Мунстер или Лейнстер) – связано в повести с потерей власти и, наконец, со смертью. Поэтому третий гейс Конаре – запрет выходить каждую девятую ночь из Тары (Nír echtra cach nómad n-aidche seach Theamair) – также важен для осмысления места Тары в правлении Конаре Великого. Король зависит от «королевского центра» Тары, и его власть может быть потеряна, когда он покидает Тару на долгое время. Подобные гейсы, регулирующие отношения короля с «королевским центром» и местностью вокруг него, можно найти и в других текстах. Один запрет из другого варианта гейсов Конаре записан в «De shíl Chonairi Móir». Говорится, что Конаре было запрещено народом оставаться в Таре во время восхода и заката (na funfed 7 taurcebath grian fairsium i Temair)[332]. Схожий запрет мы находим в тексте «Табу королей Ирландии», согласно которому королю Тары было запрещено спать на равнине Тары во время восхода солнца (turccbháil gréine fair ina lighi i mMaigh Themruch)[333]. То есть этот гейс Конаре, упомянутый в «De shíl Chonairi Móir», принадлежит к определенной группе общих гейсов королей Тары, которые ограничивают и устанавливают время пребывания короля в Таре.