Инаугурационное путешествие Конаре в Тару из своего родного края в долине Лиффи ведет его в сакральный центр. Когда он достигает его, социально-мифологический и сакральный статус героя повышается, как это обычно происходит с героями с периферии, достигающими сакрального центра. С другой стороны, его путь назад по Шлиге Куаланн ведет в Царство Смерти, а такие путешествия не всегда заканчиваются благополучно. Вдоль такого пути динамичные злые силы пытаются контролировать дорогу и пространство, по которому едет герой. Пространство становится нестабильным и теряет свою форму. В истории Конаре мы находим обычный пример такого путешествия, присутствующего во многих мифологиях: чтобы преодолеть препятствия на дороге, герой должен вести себя осторожно, соблюдать запреты, особые табу (как в истории о Конаре). Нарушение этих правил ведет к смерти короля-путешественника: весь путь не пройден – и сфера сакрального удаляется[334].
Глава IX. Пять дорог и древнеирландская картина мира
Чтобы подвести итоги исследования, посвященного в основном истории о дорогах в «Ночном видении Фингена», диннхенхас и «Разрушении заезжего дома Да Дерга», попытаемся установить структуру сюжета истории о дорогах и определить основные конфликты, управляющие мифологической ситуацией. В самом сюжете фрагмента есть две основные линии: диалог Фингена и Ротниам в ночь на Самайн (их встреча и разговор обычно происходили именно в это время года) и история манифестации дорог, рассказанная Ротниам. Первый, «повторяющийся», сюжет таков:
I. В ночь на Самайн, в ночь рождения Конна, Финген не спит и задает вопросы (он не обладает знанием и пытается его получить);
II. Ротниам, женщина из сида, отвечает (у нее есть знание и она открывает его Фингену);
III. Финген отвечает песней (получив знание).
Основная оппозиция здесь между знанием и незнанием, и она разрешается, когда знанием делятся. Второй сюжет, история дорог, которая представляет наибольший интерес, содержится в словах Ротниам (II):
Ia. В ту же самую ночь пять сверхъестественных героев (некоторые из них из сида, или нижнего мира) выезжают из пяти различных мест на северной, западной и южной окраине Ирландии, с тем чтобы попасть в Тару на пир в честь рождения Конна и чтобы выказать преданность новорожденному королю.
IIa. Их преследуют враждебные силы Самайна: смутьяны (рабы) из сида, разбойники из Миде, друиды (разбойники) из Иармумана и воины из Иррус Домнанн.
IIIa. Герои на колесницах первыми достигают Тары, одержав победу в этом странном «соревновании». Они нашли пять дорог, которые «не появлялись» до той ночи (вероятно, дороги в сюжете не появились бы, если бы герои не «подтолкнули« их манифестацию).
[Что касается самих диннхенхас, можно добавить еще две стадии к нашему сюжету:
IVa. Знание истории дорог сокрыто (или отсутствует «исходный текст»).
Va. Знание истории дорог открыто Финтаном Аморгену (разрешается та же самая оппозиция между знанием и незнанием как в I, II, III). Дороги как бы не существуют, пока не открыта их история.]
В сюжете присутствует целый ряд бинарных оппозиций, которые и являются основой конфликта в сюжете до того, как они разрешатся: оппозиция между окраиной и центром (в Ia), пред-существованием и космосом (IIa), нижним/иным миром и миром людей (или, скорее, между силами, поддерживающими нижний/иной мир или мир людей в этих сюжетах), пред-существованием и существованием в нашем мире (IIIa). Очевидно, что основное содержание нашей истории – это мифологический феномен появления в космосе из пред-существования. Проявление дорог (и всех других объектов) в ночь рождения Конна – это начало времени (времени этих объектов и, соответственно, времени нашего мифа или мифологического времени нашего предания). Это к тому же начало истории, потому что перед тем как дороги были открыты, никто не знал путь в Тару. Можно сказать, что манифестация дорог – это манифестация знания о том, как дороги были проявлены/найдены (это происходит в II и Va, и процесс всегда тот же самый).
Нужно сказать здесь несколько слов о значении числа 5 в нашей истории. Значение чисел имеет изоморфный характер, то есть число – это универсальный символ различных феноменов на различных уровнях (как пять священных деревьев, пять заезжих домов или пять мудрецов Ирландии). Отношение любого феномена к соответствующему семантическому элементу на другом уровне наиболее органично передается числом. Важно, что в новоирландском сохранились следы представления о пяти кардинальных точках горизонтального пространства, как, например, в выражениях: cuireadh amach iad ins na chúig árdaibh («их отправили на пять сторон», т. е. «на все стороны»), ná feadair sé do chúig áird an domhain cá raibh sé ag gabháil («он не знал, в какую из пяти сторон света пойти»)[335].
В манифестации через нахождение дорог можно выделить субъекты или агентов, представленные пятью героями, объекты, которые необходимо найти, – пять дорог, источник, из которого появляются объекты, – мир пред-существования. Такой источник в мифе часто охраняется хозяином или хозяевами, персонифицированными демоническими противниками героя или героев, контрагентами[336]. Герой должен войти в мир хозяина, чтобы найти объект. Описание отношений между героем и антагонистом служит дальнейшей нарративизации, развивая сюжет, включая новые предикаты (как в нашей истории – преследование). Манифестация в наших текстах может быть рассмотрена как переход, то есть появление объекта, который должен быть найден в пред-существовании, и его нахождение. Схематически сюжет может быть представлен в таблице.
Интересно, что этой схеме соответствует также одна манихейская легенда из трактата «Кефалайа», согласно которой пять Спасителей бежали от архонтов (демонов) «пятью бегствами», спасая этим свой Свет[337]. Сравнение со столь удаленной манихейской традицией может вызвать удивление, однако влияние манихейства на культурную и религиозную жизнь позднеантичной и раннесредневековой Европы было, с моей точки зрения, очень существенно. Ó меня нет достаточных оснований предполагать какое-либо манихейское влияние на раннеирландскую традицию, хотя и исключать его я тоже не могу.
В свою очередь, на манихейство в свое время оказал влияние махаянический буддизм, в котором, возможно, эта синкретическая религия и почерпнула особое отношение к пентадам. В махаяническом буддизме известны пять дорог, обозначающие пять главных направлений духовного пути, ведущего к совершенствованию. Это единый пятичленный путь (ср. также пять препятствий на пути, пять сил). В то же время, если попытаться говорить о некоем индоевропейском инварианте рассматриваемого мифа, конечно, можно вспомнить пассаж из «Махабхараты», посвященный спасению идеального царя Яяти. Последний вместе с четырьмя своими внуками, тоже царями (Пратардана, Васуманас, Шиби и Аштака), отправляется на пяти золотых колесницах на небеса к обиталищу богов. В пути цари стремятся первыми достичь неба (Аштака говорит: «Я полагал, что я первым достигну [неба]»), и в этом соревновании побеждает благодаря своей добродетели Шиби[338]. Существенно, что Яяти в индийской традиции, так же как Конн, рассматривается как «первый царь», подобно Конну он делит свое царство на пять частей. В индийском мифе в отличие от ирландского «первый царь» отправляется в путь и играет роль одного из пяти героев. Важно также, что мы замечаем вертикальное направление мифа индийского, в отличие от горизонтального и центростремительного направления мифа ирландского.
Как я уже упоминал, манифестация в ирландской мифологии нуждается в особых обстоятельствах. В нашем случае все чудеса, все необычные объекты появляются в ночь рождения Конна. Другими словами, необходимо подчеркнуть здесь главную роль времени для манифестации в пространстве, в отличие от индийской мифологии, где главную роль для манифестации во времени играет пространство. В историях о дорогах мифологическое время – это время манифестации дорог в «нашем» человеческом мире. Важно, что – достаточно парадоксально – дороги остались и в неманифестированном мире, т. е. они существовали в своей лиминальности как границы между мирами. Это позволяло демоническим силам преследовать пятерых героев, это позволило Фер Калле и Трем Красным встретить Конаре на Шлиге Куаланн по пути в заезжий дом Да Дерга. Действительно, это лиминальное положение дороги объясняет слова Мак Кехта Конаре: «Is crich a tribe i(n)t sligi forsatai» («Дорога, на которой ты стоишь – это граница его [Да Дерга. – Г. Б.] владения»). Роль заезжего дома Да Дерга как потустороннего пиршественного зала хорошо известна, и Шлиге Куаланн служит как граница/вход в этот потусторонний зал, в противном случае трудно объяснить, как дорога, ведущая в заезжий дом, может служить одновременно его границей.
Путь/дорога, ведущая в центр, – это черта, общая для многих мифологий. Эта дорога соединяет самую отдаленную периферию (как удаленные области Ирландии в нашей истории) и все объекты, заполняющие пространство, с верховным сакральным центром. Движение по дороге в центр доказывает реальность самого пространства, «пробегающего» этот путь, и, что важнее всего, возможность каждого познать пространство, доместицировать его, достичь его сокрытых сокровищ. Герои, едущие в центр, станут там свидетелями рождения короля. Центр в мифологии действительно наиболее естественное место для свидетеля. Пять героев доместицируют пространство, двигаясь к центру с периферий пространства, местностей, полных особых опасностей и злых сил. Причем герои наши в определенной степени олицетворяют землю и обладают теллурическими свойствами. Особые качества времени в этом случае, а именно праздника Самайн, обсуждавшегося выше, соответствуют таким же лиминальным качествам пространства в нашем сюжете.