[439]. Он был связан с королевской семьей Улада (Ольстера) как тесть короля Улада Блатмака († 670), дочь Ниннине была матерью другого короля Улада Бекка Бойрьхе († 717)[440]. Согласно «Триадам Ирландии» именно Ниннине Мудрец впервые узнал весь текст «Похищения быка из Куальнге» от духа легендарного Фергуса мак Ройга[441]. Все эти реальные исторические и легендарные данные о знаменитом филиде говорят о его широкой известности и статусе rígeices (королевского филида). До нас дошла ранняя молитва из «Liber Hymnorum», приписываемая Ниннине, и ее архаический язык позволяет датировать произведение VII в. Наверное, это единственный текст, который может с большой долей вероятности принадлежать поэту, однако, преданиий о Ниннине и позднейших поэм, ему приписываемых, предостаточно. Молитва Ниннине прославляет св. Патрика, называя его «пламенем, крестившим язычников» (breó batses genti), воевавшим с «жестокосердными друидами» (fri druidea dúrchridi)[442]. Такая страстная христианская позиция Ниннине говорит скорее о том, что поэт мог быть инициатором акции, направленной на подрыв пережитков дохристианских верований, а именно культа священных деревьев. Возможно, Ниннине с его учениками-поэтами, срубивший дерево из таких побуждений, и стал зерном будущей легенды, обрисовавшей его в роли могущественного волшебника, легенды, впитавшей в себя дохристианские ритуалы. С другой стороны, в поэмах и рассказах о падении священных деревьев христианскими авторами внушается идея бренности человеческих языческих кумиров, подобно тому как поэт Кинаэд уа хАртакайн (Cinaed ua hArtacáin) в XI в. описал в длинной поэме смерти всех основных героев из Племен богини Дану, чтобы окончательно развенчать их божественный облик[443]. Итак, Ниннине, вероятно, был связан с церковными кругами и был «мудрецом, ученым мужем» (eices) именно в церковном понимании, что не противоречит возможности подмены реального исторического Ниннине в источниках на некиий обобщенный образ дохристианского мудреца.
Фраза dosfuc in rí co ríagail | fair fo thrí cach óen-blíadain («посылал их [плоды. – Г. Б.] Царь по праву | на него три раза в год») из поэмы употребляет кеннинг христианского Бога из «Saltair na Rann» – Rí «Король, Царь». Использование этого заимствования, скорее всего, говорит о работе «христианского редактора» XI в. Куана уа Лохана, который часто пользовался набором эпитетов из «Saltair na Rann»[444].
Мифологическая связь дуба (а Эо Мугна – дуб) с яблоней отражает реальную социальную значимость этих двух деревьев. Дуб в лесах ранней Ирландии служил источником пропитания для стад полудиких свиней, а иногда и для их пастухов[445]. Обильные урожаи желудей фиксировались в анналах и служили индикатором статуса короля в обществе: урожай большой – король достойно выполняет свои обязанности по поддержанию гармонии в мире. Так что «Король» в тексте диннхенхас мог быть и земным. Яблоня же была первым культивированным деревом в Европе и часто воспринималась в различных европейских культурах как эквивалент древнего кормильца – дуба. Например, в «Саге о Вольсунгах» дуб, растущий в зале конунга Вольсунга, называется также яблоней (apaldr), а в карело-финских рунах мировой дуб несет яблоки[446]. Ó сербов в День Древа Жизни молодой дубок с яблоками на нем заносится в церковь.
Описание священного дерева Эо Мугна в диннхенхас почти идентично рассказу о чудесном дереве у реки Иордан из раннеирландского апокрифа «Вечно новый язык» («Tenga Bithnua»), посвященного деяниям апостола Филиппа. «Tenga Bithnua» представляет собой диалог между еврейскими мудрецами, собравшимися на горе Сион накануне Пасхи, и духом апостола Филиппа, который и называется «Вечно новый язык», т. к., когда он проповедовал язычникам, его язык девять раз отрубали и девять раз он чудесным образом вновь вырастал. Отвечая еврейским мудрецам, «Вечно новый язык» раскрывает ряд космогонических и космологических сюжетов. Скорее всего, как это и предполагал издатель уникального текста первой редакции «Tenga Bithnua» из «Книги из Лисмора» В. Стоукс, этот трактат является версией потерянного латинского Апокалипсиса от Филиппа, и в ряде мест сохранились фрагменты латинского языка оригинала[447], возможно также влияние греческих источников. Однако не следует недооценивать влияния местной мифологической традиции на содержание произведения. Текст содержится в рукописи XV в. «Книге из Лисмора» (ff. 46a—52a). Язык апокрифа можно отнести к Х—XI вв., раннему этапу развития среднеирландского. Рассмотрим релевантный фрагмент апокрифа для сравнения с традицией священного дерева Эо Мугна:
48. INterrogauerunt sapientes Ebreorum atque plebs: Rogamus te atque (sic) indices nobis diuersa genera lignorum quae in creacione mundi a Deo sunt plantata.
49. Ro freacair in Teanga Bithnua: IS deithbir duibsi, ol se a n-imchomarc sin, ar itat ceithri craind dibsom i tomnaiter anim 7 cial amal bethaid aingel.
50. Crann Sames cetamus, i comruc Ior 7 Dan, docuiridar tri toraid cacha bliadne. Torad ngelglas a torad toisech, derg a medonach, etracht an déidenach. Intan is apuid a cetna torad is ann fhasas alaill asa blathaib. Nach n-esconn rotm-blaisi a thorad sin dorala inna chunn shlan. Nocho torchair duilli dhe o dognith. Nach duine co n-ainimh no co ngalar dod-forlaic inna fhoscudh dicuiridh a shoethu dhe.
48. Спросили мудрецы из евреев и народ: «Молим тебя и списки наши поведать о различных породах деревьев, посаженных Богом при сотворении мира».
49. Ответил «Вечно новый язык»: «Вправе вы задавать этот вопрос, ибо есть четыре таких дерева, в которые вошла душа и сознание, подобно жизни ангелов.
50. Во-первых, дерево Самес при слиянии Иора и Дана приносит три урожая плодов каждый год. Ярко-синие плоды в первом его урожае, красные – во втором, и сияющие – в последнем. Когда первый урожай созревает, следующий вырастает из его цветов. К любому безумному человеку, отведавшему его плод, возвращается здравый рассудок. Ни один лист не упал с него, с тех пор как оно создано. Каждый человек с пороком или болезнью, который ложится в его тень, освобождается от своих болезней»[448].
Деревья, посаженные Богом при сотворении мира, вызывают ассоциации с пятью священными деревьями Ирландии, посаженными Финтаном мак Бохра при своеобразном вторичном творении земли Ирландии. Финтан в этом случае выступает как божество, демиург, создающий новые координаты для острова. Характерно также одушевление чудесных деревьев, так или иначе присутствующее и в традиции пяти деревьев. Наиболее очевидная параллель с материалом диннхенхас в выше приведенном тексте относится к трем урожаям плодов дерева Самес. Самое раннее упоминание чудесных плодов на дереве Эо Мугна мы встречаем в повести «Ночное видение Фингена» (см. ниже ее анализ), составленной еще в IX в., раньше «Tenga Bithnua». Таким образом, в этом случае можно предположить влияние местной традиции на текст апокрифа. Символика цветов, присутствующая в тексте апокрифа, характерна для раннеирландской литературы, последовательно синий, красный и белый цвета воспринимались как возрастающие степени совершенства ирландского монашества, раньше эти цвета фигурировали в преданиях королевского цикла. Прилагательное gelglas может означать как «ярко-синий», так и «ярко-зеленый», причем триада зеленый-красный-белый соответствует троичному делению традиционного кельтского и вообще индоевропейского общества и цветам, ассоциировавшимся с каждым сословием: зеленый – земледельцы и скотоводы, красный – воины, царская власть («кшатрии»), белый – высшая каста, священство, друиды («брахманы»). Мы наблюдаем элемент местной сакральной традиции, вставленный в христианское духовное произведение. Образ вечно зеленого чудесного дерева мог быть привнесен в раннеирландскую литературу из ближневосточных раннехристианских и гностических апокрифов посредством латинской апокрифической литературы, в том числе Апокалипсиса от Филиппа (позднее мы увидим, что Эо Мугна и Эо Росса также воспринимались вечнозелеными в корпусе диннхенхас). В другой версии «Tenga Bithnua» из ирландской рукописи в Рене (ff. 70a—74b) говорится, что вкусивший красный плод с дерева (в том варианте оно названо Sciulis) не будет нуждатся в пище и одежде всю жизнь[449], как Трефуйлнгид в «Установлении владений Тары» из-за запаха своей ветви. Во второй редакции апокрифа из «Желтой книги из Лекана» (XIV в.) больной человек рядом с упомянутым деревом становится здоровым, «как лосось» (amair bradan)[450]. Лосось как божественный символ благополучия и здоровья часто присутствует в раннеирландских сюжетах, а наиболее близкая связь здесь может быть прослежена с деревом Эо Мугна (Деревом-Лососем в одной из возможных интерпретаций). В случае «Tenga Bithnua», как и в ряде других апокрифических текстов, мы сталкиваемся с взаимным влиянием как континентальной, так и местной ирландской культуры. Интересно, что в рассматриваемом апокрифе мы имеем дело с изначальными деревьями мира, та же изначальная сущность пяти священных деревьев Ирландии раскрывается в рассказах об их появлении. Природа пяти изначальных деревьев определяет их особое место в ирландской традиции.