729. В центре внимания фильма оказались испытания и невзгоды Королева, а не его триумфы, что вызвало негодование у публики. Один рецензент открыто признался, что такое изображение биографии Королева вызывает беспокойство и пробуждает болезненные воспоминания: «Трагедия одного двадцатилетнего романтика, талантливого ученого; трагедия страны, погубившей своих лучших граждан,– это наша чудовищная история. Вспомнишь и вздрогнешь…»730 Интернет-форумы были заполнены обвинениями «Королева» в очернении советской истории. «Фильм действительно полезен, но не нам, а нашим врагам, стремящимся максимально обгадить наше славное прошлое…» – заявлял типичный комментатор731. Если авторы фильма и имели в виду патриотический посыл, то он, очевидно, не дошел до зрителей. Публика стала настолько недоверчивой к постсоветской мифологизации, что даже некоторые основанные на фактах сцены в фильме были встречены с недоверием как возможные фальсификации.
Постсоветская аудитория испытывала ностальгию по мифам советской эпохи, которые для них были утешительными и вдохновляющими. Критики «Королева» часто с нежностью вспоминали фильм «Укрощение огня», хотя прекрасно понимали, насколько он мифологизировал жизнь Королева. «„Укрощение огня“ при всей его неправдивости в тысячу раз лучше, потому что после него хочется жить и работать»,– заявил один критик732.
Эффективное управление Королева и обаятельная улыбка Юрия Гагарина стали символами всего хорошего, что было в советском прошлом. Современные российские граждане считают полет Гагарина вторым историческим достижением, которым они больше всего гордятся (91%) после победы во Второй мировой войне (93%); за ними следует запуск Спутника (84%)733. Другие советские символы национальной гордости остались далеко позади: создание атомной и водородной бомб в сталинскую эпоху, кампания по освоению целины хрущевского периода и строительство Байкало-Амурской магистрали брежневской эпохи – все это запятнано историческими разоблачениями, бросающими мрачную тень на бывшие показательные проекты. Гагарин был назван главным «русским кумиром» (35%), обойдя всех великих русских писателей и политиков с неоднозначной репутацией734. «Если бы у нас сейчас не было еще и Гагарина, мы бы не смогли смотреть друг другу в глаза. Кажется, мы прощелкали все, что только могли. А Гагарин у нас есть. Его мы уже никогда не потеряем»,– пишет один российский журналист. «Гагарин – знак русской победы над всем миром. Знак на века. Знак, равных которому у нас нет и, может быть, никогда уже не будет. Гагарин – наша национальная идея»735. Для многих тоска по мифу о Гагарине отражает ностальгию по советской системе в целом.
Советская, а теперь и российская космическая программа занимают такое важное место в коллективной памяти, что любая критика ее прошлого или настоящего часто рассматривается как отсутствие патриотизма. Выведение с орбиты и затопление старой космической станции «Мир» в марте 2001 года вызвали возмущение общественности. Потеря «Мира» была изображена в средствах массовой информации как серьезный удар по национальной гордости. Радикальная коммунистическая оппозиция рассматривала затопление станции «Мир» как часть зловещего западного заговора против России и даже обвинила президента Путина в том, что он уступил требованиям Запада. Это событие спровоцировало уличные протесты с плакатами и надписями «Правительство на дно!!!» и «Утопите Мир – утопим вас!»736.
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/e/ec/Vladimir_Putin_12_April_2001-4.jpg
Рис. 7. Выступление Владимира Путина на встрече с руководителями Центра подготовки космонавтов, космонавтами и ветеранами космической отрасли. Звездный городок, 12 апреля 2001 года.
Как критики правительства, так и правительственные чиновники апеллировали к общественному интересу к космической истории, причем каждая сторона использовала историческую память в поддержку своей программы. 12 апреля 2001 года, в сороковую годовщину полета Гагарина и всего через три недели после выведения с орбиты станции «Мир», президент Путин посетил Центр подготовки космонавтов в Звездном городке и выступил перед космонавтами с речью. Сотрудники центра подготовили специальную декорацию для выступления Путина – гигантский, во всю заднюю стену портрет Гагарина при всех регалиях – недвусмысленное послание президенту, напоминающее ему о высокой оценке достижений космонавтов предыдущими лидерами (рис.7). Со своей стороны, Путин также проявил чуткость к исторической памяти: он заверил космонавтов, что День космонавтики отмечают не только космонавты, но и вся страна. Чтобы поднять моральный дух космонавтов, особенно низкий после потери станции «Мир», Путин преподнес им дар. Очевидно, он решил, что самым ценным подарком для космонавтов будет новое подтверждение большого символического значения памяти о космических достижениях, и подарил им не что иное, как портрет Гагарина. Космонавты, в свою очередь, вручили президенту свой подарок: часы еще с одним портретом Гагарина на циферблате, и Путин немедленно надел их737. Обменявшись подарками, президент и космонавты продемонстрировали свою общую веру в миф о космонавтах738. Обе стороны, похоже, стремились избежать конфронтации из-за текущего спора о «Мире» и доказать свое уважение к космической истории. Это совместное вспоминание о славном прошлом советской космической программы подтвердило их общее желание выглядеть российскими наследниками советской славы.
Постсоветская политическая элита присвоила образ Гагарина в качестве своего собственного идеологического символа, эмблемы национальной гордости и технической мощи, а также обоснования для претензий на возвращение статуса сверхдержавы. Точно так же как президент Путин вновь утвердил имперский трехцветный флаг, герб с двуглавым орлом и государственный гимн советской эпохи с новым текстом, чтобы придать величие постсоветским национальным символам, космические мифы советской эпохи были поставлены на службу спонсируемому государством проекту повышения пошатнувшегося престижа России. В июле 2008 года президент Дмитрий Медведев объявил 2011 год, 50-летнюю годовщину полета Гагарина, «годом российской космонавтики»739. В декабре 2009-го Путин, занимавший тогда пост главы правительства, председательствовал на заседании оргкомитета по празднованию годовщины полета Гагарина. В своей широко разрекламированной речи Путин назвал полет «Востока» «поистине национальным триумфом, который сплотил и объединил тогда весь народ». Он призвал использовать эту возможность, чтобы «еще раз убедительно напомнить мировой общественности о ключевой роли России в освоении космоса, о значении отечественных исследовательских программ для всего человечества»; он выступил против книг и видеоигр, которые ставят американские космические достижения выше советских, и призвал к всестороннему пересмотру школьных учебников, чтобы искоренить «разного рода фальсификации» космической истории740. Длинный список спонсируемых государством юбилейных проектов включал вручение новых орденов и медалей; строительство и реконструкцию музеев и памятников; новые книги, фильмы, теле- и радиопередачи; конференции, молодежные программы, а также художественные и спортивные мероприятия741. Российское правительство сделало своей задачей поставить космические мифы на службу собственным пропагандистским целям для повышения рейтинга внутри страны и улучшения своего имиджа за рубежом. Провозглашенное правительством намерение бороться с «фальсификациями» космической истории перекликается с ранее принятым президентом Медведевым решением о создании президентской комиссии «по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России»742. Похоже, в то время как вредные исторические нарративы надо искоренять, космические мифы, выгодные интересам российского государства, следует всячески поощрять.
В постсоветской культуре – мешанине старых советских и новых капиталистических культурных коннотаций – космические мифы часто принимают форму того, что культуролог Наталья Иванова назвала «no(w)stalgia» («ностальящее»): не осуждение или идеализация прошлого, но его актуализация как набора привлекательных для сегодняшнего дня символов. Аудитория «ностальящего» – это «коллективный участник и коллективный интерпретатор, создатель мифа, часть мифа и разоблачитель мифа, сам – живое прошлое и одновременно суд над этим прошлым»743. Культурный антрополог Сергей Ушакин утверждал, что главная задача «постсоциалистической поэтики ностальгических клише» состоит в том, чтобы «произвести знакомый эффект узнавания, пробудить общие воспоминания, указать на общий словарь символических знаков» и, таким образом, преодолеть «своеобразный постсоветский стилистический кризис, особую невыразительность постсоциалистического дискурса»744.
В старые символы стали вкладывать совершенно иные смыслы. Когда президент Путин и космонавты хотели найти общий язык, обеим сторонам пришлось обратиться к ностальгическим образам прошлого вроде портретов Гагарина. Однако иконография Гагарина более не была привязана к тем конкретным идеологическим посланиям советского времени. Она стала общим набором символов, который мог выражать широкий спектр новых смыслов. В начале 1990-х космическая иконография вошла в молодежную культуру на попу