— Только вчера прибыли, — подтвердил я. — Мы даже не знаем, за что вручается этот Приз.
— За что? — разинул рот хозяин. — Да ясное дело, за победу в Большой Игре.
— В какой Большой Игре?
Этот вопрос слетел у меня с языка прежде, чем я успел подумать. Он рухнул в наш разговор словно бомба, и пораженный ресторатор даже отступил на шаг. Тананда пнула меня под столом, но я и сам уже понял, что допустил промах.
— Нам хочется побольше узнать о вашем городе, друг, — заискивающе произнес я. — Если у вас есть время, то мы бы оценили ваше гостеприимство за стаканом вина. Мне хотелось бы порасспросить вас об этой Большой Игре.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал хозяин, заметно посветлев. — Ждите меня здесь. Я принесу вина.
— Зачем все это? — прошипела Тананда, как только он удалился.
— Я стараюсь добыть некоторые сведения, — огрызнулся я. — А конкретнее — разнюхать все о Призе.
— Это я поняла, — отрезала она. — Вопрос в том — зачем?
— Так вот, — высокопарно объявил я, — я считаю, что мне необходимо узнать как можно больше о предмете, который я собираюсь украсть.
— Кто тебе это сказал? — нахмурилась Тананда. — О похищаемом предмете надо знать только то, насколько он велик, насколько он тяжел и за какую сумму его можно продать. А потом изучить систему охраны. Знание уймы подробностей о похищаемой вещи — препятствие, а не преимущество.
— Почему ты так считаешь? — спросил я с некоторой долей любопытства.
— Потому что после этого чувствуешь себя виноватым. Когда ты узнаешь, как сильно привязан к предмету владелец, или что без него он обанкротится, или что он будет убит горем, если его украдут, то тебе станет неохота забирать его. И когда настанет время делать свой ход, то, возможно, ты заколеблешься, а колеблющиеся воры в конечном итоге попадают либо в тюрьму, либо в могилу.
Я собирался развить тему, но хозяин счел нужным именно в эту минуту снова присоединиться к нам. Балансируя с бутылкой и тремя стаканами в руках, он подцепил ногой стул и подтащил его к нашему столику.
— А вот и мы, — объявил он, сваливая перед нами свой груз. — Самое лучшее в заведении, то есть самое лучшее, какое осталось после вчерашнего праздника. Сами знаете, как это бывает. Сколько ни припасешь, никогда не хватает.
— Нет, мы этого не знаем, — поправил его я. — Надеемся, вы нам расскажете.
— Совершенно верно, — кивнул он, наполняя стаканы. — Знаете, я все еще не могу поверить тому, что вы так мало смыслите в политике.
— В политике? — моргнул я. — Какое отношение к политике имеет Большая Игра?
— Она имеет к ней самое прямое отношение, — величественно произнес он. — В этом-то вся и суть. Разве вы не понимаете?
— Нет, — откровенно признался я.
Ресторатор вздохнул.
— Так слушайте, — сказал он. — В нашей стране есть две потенциальные столицы. Одна из них Вейгас, а эта, как вы, наверное, уже знаете, Та-Хо.
Я этого не знал, но счел неуместным признаваться в своем абсолютном невежестве. Я тугодум, но не до такой же степени!
— Поскольку во все времена и в любом месте может быть только одна столица, — продолжал он, — два эти города каждый год состязаются за право быть ею. Город-победитель избирается столицей и служит резиденцией правительства. Приз — символ этой власти. Последние пять лет он принадлежал Вейгасу. И вчера мы наконец отвоевали его.
— Вы имеете в виду, что Большая Игра определяет, кто будет править страной? — воскликнул я, когда до меня вдруг дошло, в чем тут дело. — Извините за вопрос, но разве это немного не глупо?
— Не глупее, чем любой другой способ избирать руководство, — заявил, пожав плечами, ресторатор. — Он, безусловно, куда лучше войны. Думаете, это случайное совпадение, что мы пятьсот лет играем в Большую Игру и у нас за все это время не было ни одной гражданской войны?
— Но если Игра заменила гражданскую войну, то что же… — хотел спросить я, но тут меня перебила Тананда.
— Мне очень не хочется перебивать, — сказала она, — но если мы хотим опередить толпу, то пора идти. Где, вы сказали, находится Хранилище Приза?
— Один квартал вперед и шесть кварталов налево, — объяснил хозяин ресторана. — Вы узнаете его по толпе. Я приберегу оставшееся вино, и вы сможете прикончить бутылку, когда освободитесь.
— Мы бы это оценили, — улыбнулась Танда, расплачиваясь за еду.
Она сумела верно дать валюту, потому что владелец ресторана принял ее, не моргнув глазом, и любезно помахал нам на прощание.
— Я надеялся кое-что выяснить об этой Большой Игре, — пробурчал я, когда мы удалились за пределы слышимости.
— Нет, ты не выяснял, — поправила меня проворница.
— Не выяснял? — нахмурился я.
— Нет. Ты впутывался, — ответила она. — Мы здесь находимся для того, чтобы добыть подарок ко дню рождения, а не затем, чтобы вмешиваться в местную политику.
— Я не впутывался, — возразил я. — Мне просто хотелось получить немного сведений.
Тананда тяжело вздохнула.
— Скив, — начала она, — послушайся совета опытной путешественницы по Измерениям. Слишком много сведений — это яд. У каждого Измерения есть свои проблемы. Если начнешь узнавать все ужасные подробности, то тебе обязательно придет в голову, как просто было бы помочь им. Коль скоро увидишь проблему и решение, начинаешь чувствовать себя обязанным вмешаться. А это всегда приводит к неприятностям, которых нам полагается избегать в этой экспедиции. Понял?
Я чуть не указал ей на ироничность ситуации: она советовала мне избегать неприятностей на пути к краже.
Как мы и предполагали, несмотря на ранний час, у Хранилища Приза толпился народ. Когда мы приблизились, я вновь подивился телосложению местных жителей, точнее, отсутствию такового.
Тананда, казалось, не разделяла моего интереса к собравшимся и ловко прокладывала себе путь сквозь скопище народа, заставляя меня следовать за ней. Никакой организованной очереди не наблюдалось, и к тому времени, как мы прорвались в одну из многочисленных дверей, толпа сделалась достаточно плотной, чтобы затруднить наше продвижение. Тананда все же продолжала протискиваться к Призу, но я остался у двери. Мое преимущество в росте давало мне возможность разглядеть Приз и оттуда.
Издали он казался еще более безобразным.
— Ну разве он не великолепен? — вздохнула стоявшая рядом со мной женщина.
Мне понадобилось время, чтобы сообразить, что говорит она со мной. Теперешняя личина делала меня больше ростом, и женщина обращалась к моей груди.
— Никогда не видел ничего подобного, — честно признался я.
— Ну конечно же, — согласилась она. — Ведь это последнее творение великого скульптора Чтотама, созданное им до того, как он сошел с ума.
Мне пришло в голову, что статуя, скорее всего, была создана после того. А потом я подумал, что, возможно, она-то и свела его с ума, особенно если он ваял ее с натуры. Я так увлекся этой ужасной мыслью, что даже вздрогнул, когда Тананда коснулась моей руки, снова оказавшись рядом.
— Идем, красавчик, — шепнула она. — Я увидела достаточно.
Быстрота осмотра вселила в меня надежду.
— Значит, ничего не выйдет? — драматично вздохнул я. — Да, ничего не скажешь, круто.
— Все хорошо, — промурлыкала она, взяв меня под руку. — Мне кажется, я нашла способ провернуть эту операцию.
Я не знал, что это за способ, но был убежден, что, если начну выяснять, мне это не понравится.
И я оказался прав.
ГЛАВА 6
«Вот вы видите его, а теперь вы его не видите.»
— Ты убеждена, что на двери нет никаких замков? — спросил я.
— Потише, — прошипела Тананда, кладя мне на рот мягкую ладонь, хоть и без лишней нежности. — Хочешь всех разбудить?
Она говорила дело. Мы стояли в переулке напротив Хранилища Приза. И так как весь смысл нашего ожидания заключался в намерении удостовериться в том, что все спят, было бы ошибкой заставлять их бодрствовать. Но у меня имелись вопросы, и я хотел услышать ответы.
— Ты уверена? — спросил я шепотом.
— Да, уверена, — ответила Тананда. — Ты и сам мог бы убедиться в этом, если бы поинтересовался.
— Я был занят осмотром статуи, — признался я.
— Угу, — фыркнула моя напарница. — Помнишь, что я тебе говорила об излишнем увеличении информации? Тебе полагалось проверить систему охраны, обдумывать входы и выходы, а не разыгрывать из себя знатока искусства.
— Мне это не нравится, — высказал я сомнение, стремясь отвести разговор от своих упущений. — Это чересчур легко. Я не могу поверить, что они оставили Приз, вещь, которой так сильно дорожат, в незапертом и неохраняемом помещении.
— Ты проглядел пару обстоятельств, — упрекнула меня Тананда. — Прежде всего то, что эта статуя единственная в своем роде. Это означает, что любому укравшему ее вору будет очень затруднительно продать потом эту вещь. Если он хотя бы покажет ее кому-нибудь здесь, в Та-Хо, ему попросту оторвут голову.
— Он мог бы потребовать за нее выкуп, — предположил я.
— Слушай, а это мысль! — весело воскликнула моя спутница, ткнув меня локтем под ребро. — Мы еще сделаем из тебя настоящего вора! Однако вернемся ко второму тобой обстоятельству.
— К какому же?
— Ее нельзя назвать неохраняемой, — улыбнулась Танда.
— Но ты же сказала… — начал было я.
— Ш-ш-ш! — остановила она меня. — Я сказала, что в здании с Призом нет никакой охраны.
Я закрыл глаза, стараясь овладеть своими нервами, особенно подверженными воздействию слепого страха.
— Танда, — мягко обратился я к ней. — А тебе не кажется, что настало время поделиться со мной некоторыми подробностями твоего гениального плана?
— Разумеется, красавчик, — ответила она, обнимая меня за талию рукой. — Я думала, тебе неинтересно.
Я еле сдержался от желания придушить ее.
— Просто расскажи мне, как охраняется Приз.
— Как я уже сказала, никакой охраны в здании нет. Однако там есть сигнализация, которая может вызвать ее в любой момент. Она включается посредством соловьиного пола.