Древние наскальные рисунки аборигенов. Австралия
Среди священных мест широко известна пещера Байаме в Новом Южном Уэльсе. Она находится недалеко от горы Йенго, с плоской вершиной, откуда – вы же помните – Байаме поднялся в небо. В пещере тоже сохранилось множество наскальных рисунков, некоторые из них, видимо, представляют самого великого предка – это изображенная в фас фигура мужчины с высокой прической и линии следов рядом. Поскольку Байаме дал людям законы и ввел обряды посвящения, эта пещера служила местом инициации юношей и вообще мужских ритуалов. Женщинам было запрещено даже приближаться к таким местам.
Со змеем-радугой связаны священные источники Бан-Бан в штате Квинсленд. По преданию местного народа вакка-вакка, именно из них появился великий змей, и здесь же он спит, по-прежнему охраняя и водоемы, и местность вокруг них.
Для племен Центральной Австралии важнейшим священным местом являются два огромных скальных образования: гора Улуру (названная европейцами Айерс-Рок) и Ката-Тьюта (что на местном наречии означает «много голов»), а второе ее название – неожиданно русское – Ольга, в честь дочери царя Николая I, ставшей королевой Вюртемберга. Обе скалы, возвышающиеся посреди плоской пустынной равнины, действительно являются заметными ориентирами и на местности, и на пути сновидений.
Миф рассказывает об обитавшем здесь племени заячьих кенгуру, которым причиняли множество бедствий ядовитые змеи. Помогла несчастным кенгуру мать-прародительница. Она наслала на змей смертельную болезнь, а выживших заточила в глубинах Улуру. Красный цвет горы и влажные пятна на ней – это кровь и змеиный яд, которые сочатся сквозь камень. На самом деле, гигантский монолит эффектно меняет цвет в зависимости от сезона и освещения, а преобладание красных оттенков объясняется высоким содержанием в породе окислов железа. Еще одна легенда, связанная с Улуру, рассказывает о нападении на заячьих кенгуру чудовища в образе собаки динго. Чтобы спастись от него, кенгуру запрыгнули на самую вершину горы, и многочисленные углубления в ее склонах – это следы их ног.
Обе скалы на протяжении тысячелетий считались местом обитания духов, в пещерах у подножия гор проводились священные обряды, поэтому некоторые участки были запретными для женщин, другие, напротив, для мужчин, а были и такие, куда вообще не должна была ступать нога человека. Сегодня монолиты являются сердцем национального парка Улуру – Ката-Тьюта, объектом всемирного наследия ЮНЕСКО и популярным туристическим маршрутом. При этом пребывание здесь гостей строго регламентировано и из соображений защиты уникального ландшафта, и из уважения к традициям местных племен, которые по-прежнему считают горы священными. Например, здесь нельзя брать на память даже мелкие камешки, а не так давно запретили и восхождения на Улуру, что раньше было важным пунктом в туристической программе.
Более того, запрещено фотографировать отдельные участки монолитов, в том числе и для интернет-сервисов типа Google Maps: ведь иначе люди могут даже случайно, против своей воли, увидеть то, что должно быть скрыто от их глаз. Запретными для непосвященных являются и некоторые мифы, связанные с этим местом, и церемонии, которые здесь проводятся до сих пор. И мы, даже если купим билет в Австралию, не услышим и не увидим их никогда – они принадлежат только народам, которые десятки тысяч лет живут на этой земле и ходят по вечной тропе сновидений.
Глава 4. В Темной пещере
«Дикарь легко говорит о мифологии, молчит – о религии», – считал английский писатель, философ и замечательный мастер парадокса Гилберт Кит Честертон. Австралиец с удовольствием расскажет вам множество поразительных и нелепых сказок. «Но он удаляется в тайные пещеры, скрытые от женщин и белых, в храмы страшной инициации и там, под ритуальный грохот, обливаясь жертвенной кровью, узнает от жреца последние, чудовищные тайны, доступные только посвященным: что честность лучше хитрости, что добротой дела не испортишь, что люди – братья, а Отец их – Бог, Вседержитель, Творец неба и земли, видимого и невидимого»[3].
Фотограф – Эрнест Герберт Миллс. Гилберт Кит Честертон. 1909 г.
Искренний и пылкий христианин Честертон был убежден, что представление о едином Боге-творце свойственно каждому уже по факту принадлежности его к роду человеческому и предшествовало всем иным религиям, верованиям и мифам. Существование Великого Духа, Высшего Существа даже самыми «примитивными» народами признается изначально, просто столь величественная и важная тема не подлежит праздному обсуждению – в отличие от мифа, забавной небылицы, которую каждый готов рассказать на злобу дня или для развлечения. В этом убеждении английский писатель был не одинок: в конце XIX века да и по сей день есть немало ученых, не согласных с «эволюционной» теорией Э. Тайлора и Дж. Фрэзера, по которой религиозные представления развиваются от простого к сложному. Сторонники теории прамонотеизма считают, что вера в единого Бога-творца была первоначальной религией человечества, которая лишь скрывается за более «практическим» и повседневным почитанием сил природы.
Мы не будем сейчас вступать в теологический диспут и выяснять, действительно ли «человеческая душа по природе своей христианка». Наша цель другая: узнать, что произошло, когда миф австралийцев встретился с христианской проповедью, а главное – какие же «последние тайны» могли поведать друг другу аборигены в темных пещерах, надежно скрытых от глаз непосвященных.
Добрые пастыри
Как мы помним, на кораблях Первой флотилии, которые в январе 1788 года встали на якорь в заливе Ботани-бей, находились осужденные каторжники. Для поддержания порядка среди этого непростого контингента прибыли также солдаты, а для духовного окормления и тех и других – священники, конечно же представители государственной англиканской церкви. История сохранила имя человека, который первым рискнул принять на себя миссию по спасению заблудших душ в далекой и неведомой стране: преподобный Ричард Джонсон.
Впрочем, с Первой флотилией на Зеленый континент прибыли и представители католического духовенства, но в несколько ином качестве – это были осужденные ирландцы-мятежники. И хотя одному из них через несколько лет было дозволено служить мессу среди своих соплеменников и единоверцев, еще долгое время Слово Божье в Австралии звучало в основном из уст протестантских священнослужителей.
Среди пестрого состава первых поселенцев именно они составляли наиболее образованную прослойку населения, и они же более других интересовались образом жизни, языком, обычаями и верованиями аборигенов – как потенциальной паствы. Но забота о душах туземцев в Австралии была связана с огромными трудностями. Главное, конечно, то, что аборигены не очень-то стремились принимать духовные наставления от белых людей, которые изгоняли их с исконных территорий, устраивали на них загонную охоту, как на кенгуру, травили стрихнином, как крыс, и совершали множество других жестоких вещей, за которые принесли извинения лишь несколько десятков лет назад.
Тем не менее в XIX столетии процесс обращения аборигенов в христианство пошел бодрее. Это было связано с учреждением миссионерских обществ, целенаправленно несущих Благую Весть «отсталым» народам. Немаловажно, что к тому времени поселенцы уже вытеснили коренных австралийцев из мест их обитания, и множество людей, вырванных с корнем из родной земли, лишенных возможности вести традиционный образ жизни, нашли свое прибежище в поселках при христианских миссиях. Здесь они приобщались и к христианской вере, и к грамоте, и к совершенно новой для них деятельности – например, скотоводству. Миссии давали аборигенам хотя бы минимум социальной поддержки, но они же по праву разделяют вину и за «украденное поколение» – насильственное изъятие у матерей детей-полукровок. Эта бесчеловечная практика длилась с начала XX столетия вплоть до конца 60-х годов.
В замечательной книге Дугласа Локвуда «Я – абориген» главный герой, уроженец племени алава, выросший в миссии, признается: «По правде говоря, мы приняли чужеземную веру, чтобы не обидеть белых людей, которые были к нам добры. Мы им благодарны за то, что они помогли нам, за то, что они взяли нас под свое покровительство и спасли от жестокостей первых поселенцев. И все же они могут стараться еще пятьсот лет, им все равно не лишить нас глубоко религиозных праздников кунапипи и ябудурава. Они передаются новым поколениям. И так будет всегда».
Впрочем, драматизм этих слов связан больше со сложностью существования «в двух мирах», с изъятием человека из традиционного социума с его тысячелетними законами, основанными на сновидениях. Само по себе христианство аборигены воспринимали скорее с вежливым любопытством. Религиозная нетерпимость им была абсолютно чужда, а вот в ветхозаветных историях и в некоторых евангельских сюжетах они как раз находили знакомые и понятные мотивы.
Биллабонг и Библия
Всемирный потоп, говорите вы? Дело знакомое. Это великий Пунджел разгневался на людей, которые на каждом шагу нарушали установленные им законы. Одни рассказывают, что он изрубил их в мелкие кусочки и разметал вихрем по земле. Но другие утверждают, что Пунджел наслал на своих недостойных детей страшное наводнение, в котором погибли все мужчины и женщины, кроме одной пары. Они спаслись, забравшись на дерево, которое росло на вершине самой высокой горы. Когда вода сошла, мужчина и женщина спустились в долину и стали родоначальниками всех ныне живущих людей.
Нет, поправляют другие, потопы вызывает жена великого Байаме – Бирра-нулу. Она запускает в иссохшее русло реки огромный кровяной шар. Но, чтобы люди не слишком пострадали, Бирра-нулу заранее посылает вестника в племя лягушек. Те начинают приготовления – раскаляют на кострах множ