знать… Моряки беззастенчиво подъедали припасы хозяев, имели преувеличенное представление о свободе нравов местных женщин, не обходя назойливым вниманием даже жен и дочерей вождей, хотя разделять с ними не только ложе, но и трапезу было строжайшим табу. В свою очередь канаки тащили с кораблей все, что плохо лежало, не считая это большим грехом.
Кук решил прибегнуть к уже проверенной практике – взять на борт корабля в качестве «почетного гостя», а фактически в заложники местного вождя. Но что-то пошло не так. В последний момент вождь заартачился, жены его рыдали, туземцы и экипаж нервничали, и тут прозвучал выстрел – впрочем, никого не задевший. Зато для островитян это оказалось сигналом к отчаянной атаке, и Кук был убит ударом копья.
Впоследствии канаки вернули на «Резолюшен» останки Кука, правда, частично: мягкие ткани, кисти рук и голову без нижней челюсти. И хотя некоторые перепуганные участники экспедиции впоследствии уверяли, что видели на останках следы зубов, копчения и засолки, скорее всего, кости убитого капитана были похоронены по обряду, применявшемуся для усопших вождей. К тому же впоследствии канаки ни разу не были замечены в каннибализме. Хотя они отнюдь не были невинными овечками – человеческие жертвоприношения практиковались на островах регулярно и масштабно, сопровождая и выступление на войну, и начало важного строительства. Однако тела жертв не съедались, а «предоставлялись» богам. Единственное, что мог сделать жрец, – это предложить вождю левый глаз жертвы, который мог либо действительно съесть подношение, либо сделать вид, что проглатывает его.
Более того, гавайцы рассказывали, что первоначально они приносили в жертву богам исключительно свиней. Человеческие жертвоприношения якобы ввел в практику на Гавайях самоанский жрец Паао – человек деятельный и фанатичный, который, прибыв на архипелаг, с гневом отметил, что его бывшие земляки на своей новой родине забыли заветы предков, пренебрегают древними богами, а вожди развратились и смешали свою благородную кровь с кровью простолюдинов. Он провел строгие религиозные реформы, сверг местного вождя и привез нового, с длинной и безупречной родословной.
Натаниэль Дэнс-Холланд. Джеймс Кук. Около 1775 г. Национальный морской музей. Великобритания
Рыбы, свиньи и пережитки прошлого
Любопытно, что сами жители Самоа и соседнего западнополинезийского архипелага Тонга, в свою очередь, валили все на соседей. Дескать, отвратительный обычай людоедства если и существовал когда-то в прошлом на их островах, то лишь среди некоторых несознательных личностей, которые оказались под влиянием соседей-фиджийцев. Обитателям островов Фиджи, крайней восточной точки Меланезии, возразить было особо нечего – там каннибализм практиковался повсеместно и с огромным размахом, фиджийские людоеды достигли настоящих высот этого сомнительного кулинарного искусства. Ну а в Западной Полинезии есть немало легенд, которые признают: да, имелись отдельные прискорбные случаи в далеком прошлом, но мы с этим бесчеловечным делом решительно покончили.
Например, легенда острова Ротума (находящегося в пятистах километрах к северу от Фиджи и населенного полинезийцами) рассказывает, что когда-то давно местные жители поедали друг друга, можно сказать, по графику: каждый день один из домов, начиная с края деревни, должен был предоставить члена семьи для общей трапезы. В результате от одной семьи остались лишь две сестры и их младший брат – их родители уже были поданы к столу. Каждый из молодых людей был готов предложить в жертву себя, чтобы продлить жизнь своим близким еще на какое-то время. Но старшая сестра сказала, что она пойдет первой и положит конец людоедству, надо только, чтобы родные выполнили ее указания.
Когда девушку зажарили и съели, брат и сестра похоронили ее кости там, где она велела, и через какое-то время на этом месте выросла… свинья с целым выводком поросят. И когда их дому вновь пришел черед выставить жертву на съедение, девушка и юноша, которого звали Мес-тото, приготовили сочную свинину. Отведав ее, люди заявили, что отрекаются от людоедства и, если Мес-тото будет так любезен, тоже начнут разводить свиней.
На Тонге существовалa похожая легенда о мужчине и женщине, которые пригласили в гости местного вождя. Но, поскольку на острове царил голод, им не из чего было приготовить угощение, и они зажарили в печи свою единственную дочь, страдавшую проказой. Когда гостю подали блюдо с мясом, он не притронулся к нему и сурово отчитал неразумных детоубийц. Вождь приказал им похоронить останки девушки и ухаживать за растениями, которые прорастут на ее могиле.
Так и получилось. Из тела девушки вырос сахарный тростник, а из головы – перечное дерево (кава), из которого почти повсеместно в Полинезии изготавливали стимулирующий и опьяняющий напиток. Когда созревшие растения и корни отвезли вождю, он объяснил, что растолченное корневище кавы надо смешивать с водой, процеживать и пить, а заедать каву следует сахарным тростником. Но пить много кавы не стоит, иначе у человека может посереть и растрескаться кожа, ведь это растение появилось из тела прокаженной.
В этих мифах интересно не только решительное осуждение каннибализма, но и то, чем предлагается заменить человеческую плоть: свинья или рыба. Точнее, «длинная свинья» и «большая рыба» – и на Фиджи, и почти повсюду в Полинезии это выражение означало именно человеческую жертву. На Маркизских островах, где каннибализм процветал еще в середине XIX столетия, несчастных, обреченных на заклание, волокли к месту казни, словно рыбин, на крючке, продетом через губу, и на таком же крюке, как на кукане, подвешивали их мертвые тела. На Таити людей, предназначенных в жертву Тангароа или Оро, привозили к храмовой площадке привязанными к кольям, как свиней.
На Самоа, наоборот, рассказывали о злом вожде, который обложил кошмарной данью своих соплеменников. Каждый день в его дом доставляли двух человек, которых жарили целиком в огромной печи и съедали за общей трапезой сам вождь, его советники, родственники и телохранители. Однажды роковой жребий выпал двум жителям соседнего острова. Их привезли вечером и оставили на берегу, чтобы сожрать наутро. А неподалеку, как выяснилось, прилег отдохнуть под звездным небом сын вождя. Он услышал стенания пленников и сжалился над ними. По совету юноши обреченные завернули его в пальмовые листья и, когда забрезжил рассвет, отнесли огромный сверток к дому вождя. Они сказали, что это подношение от покорных островитян – священная рыба. Но когда «рыбу» уже собирались готовить, прислужники развернули листья и увидели благородного юношу. Его отец понял намек – сын готов был принести себя в жертву, чтобы положить конец жестокому обычаю. Вождь поклялся с этого дня прекратить людоедские трапезы и впредь питаться только рыбой.
Те Ранги Хироа рассказывает о странной встрече, которую устроили ему в 1929 году на атолле Тонгарева в архипелаге Кука. Гостей привели на площадку у местного дома собраний, где их ждали «рыбаки» с удилищами и наживкой из печеного кокоса. Удочки протянули навстречу визитерам, которым полагалось схватить наживку ртом, а в это время женщины кидали в них печеной массой, как приманкой. Изрядно повеселившись, островитяне наконец пригласили путников к столу. Те Ранги Хироа описывает этот обряд «выуживания гостей» как забавный и дружелюбный, сетуя только на испорченный «приманкой» костюм, однако смысл церемонии может быть и довольно зловещим – это метафорическое принесение пришельцев в жертву местным богам, после которого с них снимается табу чужаков и они могут разделить трапезу с хозяевами.
Кстати, жители Тонгаревы, как и таитяне, в людоедстве замечены не были, хотя все тот же капитан Кук, уверенный в том, что все островитяне поголовно каннибалы, с пристрастием наблюдал однажды за церемонией человеческого жертвоприношения на Таити. Но жрецы ограничились лишь тем, что преподнесли вождю на пальмовом листе, как на блюде, левый глаз несчастного, и тот притворился, что проглотил его. Эта деталь ритуала встречается повсеместно, от Гавайев до Новой Зеландии. Правда, на земле маори с этого момента все жуткое только начиналось…
За маму, за папу и за британскую корону
В отличие от стыдливых обитателей Самоа и Тонги, маори не считали необходимым отрекаться от людоедских традиций. Уже в не столь далеком 1865 году, во время новозеландских земельных войн, в местечке Опотики у залива Пленти местный вождь Кереопа Те Рау расправился с миссионером Карлом Фелькнером. Служителя культа обезглавили, а Кереопа вырвал и съел его глаза, приговаривая, что один глаз – это королева Англии, а второй – британский парламент. Затем Кереопа скрылся в горах, и лишь спустя семь лет местные племена были принуждены выдать беглеца британским властям. Суд над Кереопой длился всего 15 минут, он был приговорен к смерти и повешен. Земли племени вакатохеа, приютившего Кереопу, конфисковали и передали белым поселенцам.
Но это дела относительно недавних дней, а вот в XVIII столетии, когда европейские мореплаватели впервые увидели берега Новой Зеландии, они не раз и не два становились свидетелями людоедских пиршеств, а то и принимали в них участие в качестве главного блюда. Так, жертвами негостеприимных маори стали четыре человека из экспедиции Тасмана, а также 25 моряков французского исследователя Марион-Дюфрена, включая и самого капитана. Как писал Джеймс Кук, любой из его моряков предпочел бы утонуть в океане, нежели попасть в плен маори. Интересно, что каннибальские трапезы, очевидцами которых была команда «Эндевора», вызывали ужас и отвращение не только у европейцев, но и у сопровождавших их в плавании жителей Таити.
Примечательно, что на рубеже XX и XXI веков британская корона принесла извинения вакатохеа за допущенные судебные ошибки, конфискацию земель и репрессии и предложила 40 миллионов новозеландских долларов в качестве компенсации. Это предложение было отклонено маори как недостаточное. Самого Кереопу помиловали, естественно, посмертно, в 2013 году.