Обращает на себя внимание дефициентность "рыночных" технологий (менеджмент, маркетинг, экспортно-импортные операции) и отсутствие технологии взаимодействия ядерной энергетической системы с культурной средой современной цивилизации.
Реплика:
— А вопросы многозначительные, это что означает?
Ответ:
— Да не существует пока даже названия этой технологии. Пустое место в таблице… Как в Менделеевской… Нужен элемент с такими-то свойствами…
Цикл по воде можно с хорошей точностью считать замкнутым. Цикл по руде/отходам с переходом на новую технологическую платформу (рециклинг ядерного топлива, сухая переработка ОЯТ/РАО, остекловывание, минимизация захоронений) приобретает некоторые черты замкнутого. Цикл по кислороду/отходам (радиоактивные аэрозоли, продукты химического производства на этапе добычи и обогащения руды, углекислый газ, окислы азота) замыкаются по мере повышения культуры производства и устранения проектных аварий. Цикл по среде уже сейчас может считаться замкнутым — как в связи с появлением японской "технологии зеленой лужайки", так и постольку, поскольку ядерная энергетика, обеспечивая тепло, свет и пресную воду, позволяет окультуривать арктические и пустынные земли.
Реплика (физик, 45 лет):
— Тут так все подробно нарисовано, потому что мы это все в прошлом цикле семинаров обсуждали и в доклады соответствующие оформили.
АЯС, разумеется, термодинамически не замкнута по теплу, так что утверждения о том, что атомная энергия не вносит свой вклад в глобальное потепление, построены на недоразумении.
На том же самом, на котором построена и сама концепция глобального потепления: на полном незнании так называемыми экологами школьного курса физики.
Реплика (психолог, 44 года):
— По инфраструктурным схемам на уровне антропосреды и информационной среды вообще пока разработок нет. Это те самые неоткрытые элементы. Физикам некогда этим заниматься. Они нам оставят, помяните мое слово.
Реплика (физик, 45 лет):
— Вполне себе работа для знаниевого реактора… Ну а пока "обязательную программу" мы выполнили, от диаграмм и мыследеятельностных схем уже у меня рябит в глазах. Но обратите внимание, хотя мы все время старались держаться вокруг темы "безопасность", по мере перехода ко все более и более системному рассмотрению проблемы эта "рамка" стала размываться. Мы пришли к пониманию того, что "безопасность", понимаемая в узко техническом смысле, — не более чем примечание на полях к общей сложнейшей теме: взаимодействие ядерной энергетической системы и различных антропоструктур, к которым я отношу и природную среду, ибо на границе индустриальной и когнитивной фаз развития природная среда должна рассматриваться как "периферия" социосистемы.
Реплика:
— И опять ландшафтный дизайн АЭС?
Ведущий (психолог, 44 года):
— А мы и не можем уйти от этой темы, раз уж взялись рассматривать атомную энергетику в постиндустриальном обществе и говорим, в сущности, о "приключениях стратегии" вблизи "постиндустриального барьера". Просто этот вопрос непосредственно не связан с Чернобылем, а по своему объему он требует отдельной группы семинаров. И возможно, этот будет нашим следующим циклом.
А пока вернемся к текущей теме. Предлагаю некую "для затравку на дискуссии": закончен ли Сюжет "Чернобыля"? "На борту моего флагманского авианосца вы будете чувствовать себя в полной безопасности", — часто утверждает наш Главком. Для семинаров — это неверно.
Реплика (переводчик, 26 лет):
— Главная причина Чернобыльской аварии, сколько ни анализируй, это все-таки безответственность и дурость. Об этом и речь… Сколько можно делать такие ошибки?
Реплика (разработчик компьютерных игр, 28 лет):
— Если всегда бегать от аварий, то прибежим к большой катастрофе…
Реплика (генетик, 48 лет):
— Об этом тоже есть у Крайтона в "Штамме Андромеда". Там изобрели абсолютный антибиотик: он лечил любые заболевания, вызванные микробами, вирусами, грибами и так далее, и совершенно "не трогал" высшие организмы. Все это было очень здорово, но когда поставили клинический эксперимент, обнаружилось следующее:
"Первого марта 1966 года всем сорока перестали давать калоцин. Через шесть часов все сорок умерли (…) от ужасных и неприятных, ранее никогда не виданных болезней. У одного все тело с головы до ног раздувалось до тех пор, пока он не погиб от отека легких. Другой пал жертвой бактерии, в течение нескольких часов начисто разъевшей его желудок, третий был поражен вирусом, который превратил его мозг в желеобразную массу.
(…) Произошло то, что Стоун предсказывал с самого начала:…мы нарушаем равновесие, уничтожая плод многих веков эволюции. Мы открываем путь сверхинфекциям…"
Я очень опасаюсь того, что нашим физикам действительно удастся довести станции до такого высокого уровня безопасности, что из нашего списка в 24 фактора останутся только две последние группы — социальные и социосистемные риски. Как бы не случилось, что, предотвращая аварии, мы будем мостить дорогу к сверхкатастрофе?
В объявленном перерыве двое обожглись горячим кофе. Более жертв не было.
— Кстати, не забывайте: мы связались с этим Сюжетом катастрофы и теперь все находимся в зоне риска. "Гомеостатическое полотенце" как хлопнет…
Смех вокруг.
— Необходимо сразу было заявить масштаб катастрофы… Сказать: я — банкрот. Это было бы честно, а там "сохраняли беременность", когда ребенка, то есть реактора, уже не было в живых две недели…
Смех становится громче.
— Чувство юмора по отношению к событиям — признак когнитивного мира.
— Потом, нужно помнить, что существуют задачи, которые решения не имеют и где нужно быстрое отступление…
— А вы знаете, что Чернобыль предсказал не Нострадамус, а поэт Валерий Брюсов. Это было… эээ… давно. Вот, слушайте:
И горделиво мрамор "Саркофага"
Гласил испуганным векам:
Никто друзьям не сделал столько блага,
И столько зла врагам.
— Только Россия использует "бренд Чернобыля" конструктивно… Ни Украина, ни Белоруссия этим не занимается.
— У нас, кстати, есть определенный доход от Чернобыля… Я имею в виду, что электроэнергию страны СНГ теперь получают от России, хотя той же Белоруссии реактор очень бы не помешал.
— Ющенко мог бы придумать, что получил свои шрамы в Чернобыле. Атомный президент! Прикольно!
После перерыва.
Ведущий (психолог, 44 года):
— Кратко пройдемся по оставшимся вопросам, по тем, на которые есть хотя бы эскизы ответов.
Давайте, что ли, заслушаем мнение наших экспертов, физиков.
Сидоренко В.А.:
В 1986-м году я оказался в очень критической должности. По существу говоря, только благодаря нашей инициативе, благодаря набору квалифицированных людей, заинтересованных и понимающих специфическую экономическую опасность и необходимость системного владения этой опасностью, возник Комитет по надзору за безопасностью, Госатомэнергонадзор. Я руководил в это время отделением атомных реакторов Курчатовского института, который занимался научным руководством этой группы технологий, атомной энергетикой. Мы говорили тогда, что мало заниматься "железом", нужно заботиться о системной безопасности технологии. Когда дело до понимания дошло, закончилось тем, что меня оттуда выдернули и сказали: "Вот ты понимаешь, ты это и делай". Сначала меня хотели назначить руководителем этого вновь создаваемого ведомства, но потом разумно решили, что не надо научного работника нагружать такой работой, и я занял пост первого заместителя председателя Госатомэнергонадзора. В этой должности меня авария и застала.
Обращаю ваше внимание, что уже в 1986 году идет речь о "системном подходе".
Арутюнян Р. В.:
Евгений Павлович Велихов, который приехал 2 мая в Чернобыль, обратился с вопросом к Курчатовскому институту со знаменитым явлением, так называемым китайским синдромом: может ли топливо в разрушенном реакторе проплавить все конструкции и уйти в землю. И в мае месяце наша группа занималась оценками, а что может быть, и может ли быть такое? Буквально через два дня мы получили первый ответ. Дальше нужно было понять, как это перевести на язык реальных физических процессов. С тем чтобы считать топливо, окруженное конструкциями, бетоном, железом, находящееся в непонятном состоянии, поскольку не ясно вообще было, как оно там все разложилось. Ну, и через 5 дней мы пришли к ответу, за который нас потом долго критиковали, что вообще-то, на самом деле, это возможно. Хотя в майском отчете были написаны другие слова: потенциально возможно, хотя очень маловероятно.
Вообще-то, механизма теплосъема собственным излучением хватает для того, чтобы топливо застыло. Но, во-первых, возможны всякие обрушения из-за этого же тепла. А если тепло чего-то закрыть сверху, будет "утюг". Если закрыть со всех сторон, то поверхность теплопроводящая начнет, на самом деле, плавить дальше.
Потом должен был делаться саркофаг. Если заливать топливо бетоном, опять закрываются тепловыделяющие материалы, опять все начнет греться. Из всего того, что послушали тогда руководители Средмаша — был такой Попов Александр Николаевич, уникальный, конечно, мужик, который командовал строительным комплексом в Минсредмаше, — так ему поручили, по сути, всю организацию работ по ликвидации последствий. Это и бетонные заводы, и проект саркофага. Были люди, которые говорили, что все это невозможно. И все это обсуждалось на высоком уровне, но в конце концов Алекс