Через пять лет жители италийского города Велитр напали на город Тускул, подчиненный Риму. Тогда народные трибуны уступили, и были проведены выборы военных трибунов с консульской властью, которые объявили воинский набор. На этот раз народ с большой неохотой записывался в войско. Но все же оно было набрано, отбросило врагов от Тускула и осадило Велитры. Так как осада не завершилась, то и на следующий год выбрали военных трибунов, среди которых был Фабий, тесть Лициния. Это вдохновило Лициния и Секстия, все эти годы избиравшихся народными трибунами и избранными и в этот раз. К ним в этом году присоединился и Фабий. Удалось привлечь на свою сторону еще трех народных трибунов, так что теперь против законопроекта возражали лишь пять коллег Лициния и Секстия. На форуме бушевали страсти. Народные трибуны интересовались у сенаторов, хотят ли они иметь больше пятисот югеров пашни, если плебеи имеют всего по два, т. е. один человек владеет землями большими, чем триста других; что отцы государства предпочитают, чтобы плебеи заключались в оковы и истязались или чтобы они выплачивали долги без процентов; нравится ли им. что патрицианские дома превратились в частные тюрьмы. Когда сенаторам нечего было возразить, Лициний и Секстий уверяли, что предотвратить это можно только при условии, что один консул будет плебеем. Под тем предлогом, что часть народа находится в войске под Велитрами, врагам законопроектов удалось вновь отложить их обсуждение и провести выборы военных трибунов на новый год. Но когда войско наконец вернулось, страсти разгорелись еще сильнее.
Дело дошло до того, что вопреки запрещению своих коллег Лициний и Секстий все же созвали народное собрание для обсуждения своих предложений. Это было незаконно. Под этим предлогом сенаторы назначили диктатора. Им стал знаменитый полководец Марк Фурий Камилл. Но это не остановило внутренней борьбы. Лициний и Секстий все-таки созвали народное собрание. Их коллеги, тоже явившись на форум, запретили его проведение. Сторонники законов обратились к народу, и собравшиеся согласились с тем, чтобы все же начать собрание. Тогда Камилл, пользуясь властью диктатора, запретил его проведение, заявив, что он спасает власть трибунов вопреки ей самой, так как главным оружием трибунов было все-таки запрещение действий любого должностного лица, в том числе и другого народного трибуна. Лициний и Секстий не согласились с этим, и Камилл пригрозил разогнать собрание силой. Позже, увидев, что успокоить страсти в городе он не в состоянии, Камилл, сославшись на болезнь, отказался от диктатуры.
Римляне так часто воевали, что кажется, будто это было их более естественным состоянием, чем мирная жизнь.
Редкий год обходился без военных действий, будь то борьба за свободу Рима или завоевательные походы в другие страны. Легенды рассказывают о беспримерном мужестве римлян во время сражении, особенно за свободу и независимость их великой державы.
За победу над врагом римляне обязательно приносили божествам благодарственные жертвы. Человеческие жертвоприношения были крайне редки. Известен лишь один случай за всю римскую историю принесения в жертву четырех иностранцев.
Вскоре был назначен другой диктатор. Пока же диктатора не было, трибуны все же созвали собрание, и на нем выяснилось, что народ готов поддержать их предложения о земле и долгах, но большинство было против обязательности избрания одним консулом плебея. Это возмутило трибунов, и когда их захотели избрать в десятый раз, они согласились только при условии, что все их три предложения станут законами одновременно.
Воспользовавшись столь жесткой позицией Лициния и Секстия, против их предложений решительно выступил Аппий Клавдий, внук децемвира. Он обвинил трибунов в тирании, в навязывании своей воли римскому народу, в стремлении не к общественному благу, а к личной власти. Он даже назвал их «тарквинствующими», т. е. поступающими так же, как последний римский царь Тарквиний Гордый. Речь Аппия произвела на собравшихся впечатление, и было решено утверждение предложений Лициния и Секстия отложить. Но на следующий год, когда Лициний и Секстий в десятый раз стали народными трибунами, в городе началась подлинная смута. В этом году для борьбы с внешними врагами снова был назначен диктатором Камилл, хотя было ему уже около восьмидесяти лет. Сначала Камилл по-прежнему решительно противился предложениям. Но однажды по приказу народных трибунов его самого чуть не арестовали. После этого случая он отправился в курию, где заседал сенат, а по дороге обратился с молитвой к богам, прося даровать спокойствие Риму и обещая в случае помощи богов построить храм Согласия. В сенате он открыл дебаты, а затем, видя, что другого выхода уже нет, сам предложил сенату более не противиться. Предложения были приняты и стали законами.[194] Одним из консулов будущего года был избран Люций Секстий Латеран. Патриции, узнав об этом, заявили, что они не будут ему подчиняться. В ответ на это плебеи сказали, что они и вовсе уйдут из города. В дело вмешался Камилл. По его предложению патриции признали законы Лициния и Секстия, а плебеи согласились, что будет учреждена должность городского претора, т. е. судьи, который будет разбирать дела в городе, и что этот претор будет избираться из числа патрициев.
В честь достигнутого примирения в Риме были устроены Великие игры, причем к прежним трем дням был прибавлен еще один. Камилл предложил всем римлянам в благодарность богам за дарованный ими внутренний мир принести им жертвы и украсить себя венками. В исполнение своего обещания он заложил храм Согласия, расположив его так, чтобы его было видно и с форума, где собирается народное собрание, и из курии, в которой заседает сенат.
Так закончилась эта беспримерно долгая борьба. Ее исходом был открыт путь к полному слиянию патрициев и плебеев в единый народ, что в значительной степени изменило ход римской истории. А начало всему положила обыкновенная женская зависть и стремление отца и мужа ублажить дочь и супругу.[195]
Подвиги римлян во время войн в Италии
Гибель Фабиев[196]
После изгнания Тарквиниев и тяжелой войны с Порсеной Рим очень ослаб. Этим воспользовались его соседи, и со всех сторон начали нападать на римлян. Особенно упорным врагом был этрусский город Вейи, которому помогали многие другие этруски. Против них и двинулось римское войско во главе с обоими консулами Марком Фабием и Гнеем Манлием. В Риме в это время все еще продолжались раздоры между патрициями и плебеями, и волнения перекинулись и на армию. Поэтому когда римляне и этруски в боевом строю встали друг против друга, Фабий захотел перед боем испытать своих воинов. Он решил не давать сигнал к выступлению, пока воины не поклянутся вернуться из боя победителями, потому что консула они могут обмануть, а богов не могут. Услышав это, центурион Марк Флаволей первым заявил, что он победит в этом бою, и призвал на себя гнев Юпитера, Марса и других богов, если солжет. Вслед за ним такую же клятву дали и другие римляне. И хотя в ожесточенной битве военное счастье не раз клонилось то на одну, то на другую сторону, все же римляне одержали победу. В первых рядах сражающихся особым мужеством отличались воины из рода Фабиев. Пал пронзенный мечом Квинт Фабий. Погиб от рук врагов консул Манлий, но врагов отбил его соратник Марк Фабий. Все прославляли и павшего Квинта, и победившего Марка.
На следующий год консулом был избран Цезон Фабий. Он пришел на помощь своему коллеге, которого теснили этруски, и те перестали вступать с римлянами в открытые сражения. При виде римских воинов они уходили в город, а в отсутствие армии разоряли поля римлян. Вместе с тем Риму стали грозить и другие соседи, так что отправить большое войско против этрусков римляне не могли. И тогда за дело взялся род Фабиев.
Однажды римляне увидели, как все Фабии, построившись в воинский отряд, двинулись к сенату. Впереди в полном вооружении шел консул. Он вошел в курию, а остальные, как это было положено по традиции, стояли за дверью, ожидая исхода дела. Цезон сказал, что Фабии готовы одни сражаться с вейентами, не требуя от государства ни денег, ни дополнительных воинов, и они ручаются, что величие Рима не пострадает. Сенаторы с радостью приветствовали решение Фабиев. Когда Цезон вышел из курии и сообщил о согласии сената, его сородичи возликовали. Консул приказал им сегодня разойтись, а на следующий день в полном вооружении подойти к его дому. Рядовые римляне, узнав об этом событии, стали прославлять храбрый род.