дорога, а привал устраивался на зеленой лужайке со свежей, сочной травкой.
Однажды мошенники под видом странствующих монахов попросились на ночевку во дворе храма. Луция привязали к ограде, а сами под покровом темноты забрались в алтарь. Не успел Луций сомкнуть глаз, как его уже вытолкали за ограду, взвалили на спину большой мешок и заставили бежать во весь опор, понукая пинками и злым шипением вполголоса.
Утренний туман приятно холодил натруженную спину, врачевал израненные ноги. Луций бездумно трусил по дороге, а мошенники радостно гомонили:
— Славно мы потрудились этой ночью!.. Да уж, кое-чего они теперь не досчитаются!.. Ха-ха-ха!.. Молодчина Филеб! Здорово придумал!..
Вдруг позади послышался дробный стук копыт и раздались грозные выкрики. Веселья у мошенников поубавилось. Их нагонял отряд всадников, вооруженных дротиками. Солдаты, придержав своих разгоряченных скакунов, окружили шайку. Капитан отряда сорвал со спины осла мешок, запустил туда руку и под угрожающий ропот остальных солдат вытащил большую золотую чашу.
— Вот она, золотая храмовая чаша! Вы не богомольцы, а гнусные воры и святотатцы! — вскричал капитан.
Мошенников хорошенько поколотили, надели на них ручные кандалы и, осыпая угрозами, потащили в тюрьму. Золотую чашу вернули в храм, а статую богини, которую возил Луций, поместили в храмовую сокровищницу как пожертвование. Осла забрал себе капитан и, долго не раздумывая, продал за гроши бедному огороднику.
Глава восьмаяОлений бок
Никогда еще Луций, выросший в богатом доме, не видел такой нищеты. Огородник жил в сплетенном из ивовых прутьев шалаше, скорее похожем на корзину, чем на человеческое жилище. Для Луция не было устроено никакого укрытия, и он мерз ночами под открытым небом. Зато ели они с хозяином одну и ту же скудную пищу. Огородник размалывал в ведре стебли старого, подгнившего салата, и они вдвоем с ослом набивали желудок горьковатым, пахнущим гнилью месивом.
С самого раннего утра и до темноты новый хозяин Луция гнул спину на огороде. Вскапывал и рыхлил землю, поливал овощи, выпалывал сорняки. По базарным дням он нагружал осла овощами и гнал в соседнее село или в ближайший городок. На обратном пути Луцию приходилось везти на себе распродавшего товар огородника.
«О боги! — вздыхал Луций. — За что посылаете вы мне все эти испытания?» Но вслух стенать и жаловаться он и не пытался, зная, что сможет лишь прореветь бессмысленное ослиное: «Иа-ааа! Иа-ааа!»
Однажды в дождливую безлунную ночь на шалаш огородника наткнулся застигнутый непогодой почтенный господин. Насквозь промокший, он соскочил с усталого коня и попросился на ночлег. Бедняк не только приютил богато одетого господина, но и разрешил его коню подкормиться на огороде, чего ослу не позволялось никогда. Почтенный человек, благодарный хозяину за приют, пожелал отдарить того зерном, маслом и бочонком вина и пригласил в свое имение.
Огородник, не медля, вскинул на осла вместительный мешок и пустые козлиные мехи, вскочил сам ему на спину и потрусил вслед за отдохнувшим конем щедрого господина.
Проделав немалый путь, они, наконец, прибыли на место. Луция оставили во дворе у привязи и насыпали в торбу отменного ячменя, а хозяина его пригласили в дом. Накануне некий крестьянин послал в подарок своему господину огромный и жирный олений окорок. Гостя как раз и собирались потчевать испеченным в углях оленьим мясом.
В устроенной под просторным навесом кухне повар развел огонь, наточил ножи и приготовил ароматные специи для соуса. Вокруг суетились привлеченные запахом свежей оленятины здоровенные дворовые псы. Они повизгивали, крутили хвостами, ластились к повару.
— Пошли, пошли вон, попрошайки! — незлобиво покрикивал на них повар и отгонял от господской еды.
Тут его зачем-то позвали в дом. Поручив подмастерью-поваренку приглядывать за мясом, повар ненадолго отлучился. Видя перед собой нестрашного мальчишку, псы обнаглели. Они уже не скулили просительно, а злобно рычали. Поваренок отмахивался от собак скалкой, но те вдруг разом ринулись под навес и в единый миг растерзали на куски и растащили вымоченный в вине окорок.
На крик мальчишки выскочил из дому повар. Но было уже поздно. Ни мяса, ни собак. Повар схватился за голову. Поваренок виновато затих. В этот момент появилась жена повара. Узнав о несчастье, она не растерялась, а только усмехнулась.
— Велика беда! — сказала она. — Вон у привязи стоит чей-то осел. Он не хозяйский, а потому смело можешь свести его на задворки, прирезать, ободрать и подать ослиную ногу вместо оленьего окорока. А уж приготовить мясо ты умеешь так, что и осла съедят, да еще и пальчики оближут.
Женщина и помыслить не могла, что осел понимает ее слова, а потому говорила громко, не таясь. Луций обмер.
А повар, повеселев, уже принялся точить большой нож, хищно поглядывая на свою будущую жертву. Луций, не долго думая, поднапрягся, оборвал веревку и понесся к воротам. Повар с поваренком и поварская жена кинулись ему наперерез. Осел скакал по двору, бешено лягаясь, и вдруг с ходу влетел под кухонный навес. Он опрокинул стол, перебил и передавил копытами посуду. Бутыль с уксусом опрокинулась в огонь, и к легкой крыше навеса с шипением поднялось едкое облако пара. Луций задохнулся, громко фыркнул и, мотая головой, почти ослепленный вырвался на волю.
— Держи! Лови! — вопили вслед ему выскочившие на порог хозяин дома и огородник.
Да куда там! Осел уже несся по саду, ломая кусты. Если бы Луций хоть на мгновение приостановился, он увидел бы, что кусты эти усеяны пышными алыми розами. Но, к несчастью, глаза его были полны ужасом и уже ничего не различали вокруг. Осел выскочил на дорогу и, окутанный клубами пыли, без передышки улепетывал от смертельной опасности.
Глава девятаяПирожки и блинчики
Не первый уже день бродил Луций по полям, скрывался в овражках и рощицах. Маленькие домики на окраине города утопали в благоухающих садах, где наверняка алели усыпанные крупными розами кусты. Но даже спасительные розы не заставили бы Луция приблизиться к человеческому жилищу. Он совсем одичал, шерсть на нем свалялась и обросла репьями, хвост стал похож на измочаленную веревку, длинные уши обмякли и обвисли по-собачьи. Однажды наткнулся Луций на глинобитную хижину, стоявшую на краю ячменного поля. Он стоял поодаль и, раздувая ноздри, жадно вдыхал принесенный ветерком сладкий аромат жареного мяса и хлеба. Голова его закружилась от давно забытого запаха, глаза затуманились. Как завороженный, Луций сделал шаг, другой, третий… И снова замер.
— Смотри! Осел! Лови его! — услышал он вдруг удивленный голос и сорвался с места.
Но было поздно. На шею ему накинули грубую веревку, потащили к хижине и накрепко привязали к врытому в землю столбу. Только теперь Луций разглядел поймавших его людей. Их было двое. Босоногие, кучерявые, смуглолицые, они ничем не отличались один от другого, будто братья. На самом деле, как позже выяснил Луций, они и впрямь были братьями-близнецами, рабами хозяина ближнего имения. Братья рабы охраняли пшеничное поле от потравы дикими животными и воровских набегов соседних крестьян. Кроме того, они каждый день таскали на хозяйскую кухню дрова и хворост, а оттуда приносили домой объедки и остатки от постоянных обильных и роскошных пиршеств. Чего только ни вываливали братья из плетеных корзин, возвращаясь в свою хижину! Жирные куски свинины, куриные ноги, рыбьи головы и хвосты, ломти белого хлеба, лепешки, а порой даже пирожки, булочки и блинчики.
До сих пор братья рабы волокли вязанки хвороста и корзины с едой на себе. Отныне эту работу выполнял Луций. Она оказалась не такой тяжелой, да и новые его хозяева были к нему добры.
— Осел такой же подневольный, как и мы, — говаривали братья.
Они никогда не били его, разрешали топтаться у межи и жевать свежие пшеничные ростки. Но Луций, давно не пробовавший нормальной человеческой еды, мечтал о куске свинины или окунутом в густой мед пухлом ноздреватом блинчике. Как-то раз, когда братья отлучились, Луций проскользнул в хижину. Там он, не разжевывая, давясь и фыркая, заглотил целиком полкуренка, несколько пирожков с потрохами и ошметок пережаренного мяса.
Опомнившись, Луций выскочил из хижины и со страхом ожидал страшной кары за воровство. Но братья не заметили пропажи. Они поужинали и спокойно легли спать.
С того дня Луций повадился таскать со стола своих хозяев лакомые кусочки. Но теперь он был осторожнее и брал лишь самую малость. Эти воровские проделки ему отлично удавались и до поры до времени оставались безнаказанными. Постепенно, обнаглев, Луций стал увеличивать свою порцию. Он уже выбирал самые жирные и увесистые куски мяса, а кое-что уносил с собой и припрятывал в кустах.
Наконец братья заподозрили что-то неладное и стали хмуро поглядывать друг на друга.
— Нехорошо, брат, тайком, втихомолку поедать нашу общую еду, а потом еще и оставшуюся долю делить со мной пополам, — ворчал один.
— Постыдился бы обвинять родного брата в воровстве! — обижался другой.
Так они ссорились и пререкались несколько дней, а потом, смекнув, что дело тут нечисто, решили проследить за неуловимым вором. Они сделали вид, будто уходят до вечера, а сами притаились неподалеку. Луций тут же устремился к хижине и набросился на еду. Он так увлекся, что не заметил подкравшихся братьев.
— Ага! — закричали они. — Вот кто ворует нашу еду!
Луций остолбенел. Он закрыл глаза, покорно ожидая града ударов палкой, пинков ногами и даже смерти. Но в уши ему грянул безудержный хохот. Два брата, схватившись за животы, просто погибали от смеха.
— Ну и осел достался нам! — выговорил наконец один.
— Осел, пожиратель человеческой пищи! — вторил ему другой.
И тут братьям одновременно пришла в голову замечательная мысль.
— Такого необычного осла можно показывать за деньги! — вскричали они.
Не долго думая, они подтащили Луция к столу и пододвинули ему сначала приправленную пряностями бычью печень, а потом еще и большую деревянную чашу с вином. Осел как ни в чем не бывало ел мясо, грыз кости и лакал красное виноградное вино.
Узнал об удивительном осле хозяин рабов. Он потребовал привести его в свой дом, созвал гостей и устроил целое пиршество. В центре зала стоял стол, заставленный блюдами с наперченной птицей, вымоченном в уксусе кабаньим мясом, вываренной в специях рыбой. Привели Луция, и тот тут же накинулся на невиданные лакомства, с удовольствием запивая обильную пищу вином.
Гости были в восторге от необыкновенного зрелища. Хозяин призвал рабов, заплатил им вчетверо от обычной цены и передал Луция своему вольноотпущеннику с наказом обучить осла всяческим забавным штукам.
Вольноотпущенник обращался с Луцием ласково, кормил всем, чего тот пожелает, и вскоре, к своему удивлению, обнаружил, что осел легко перенимает все человеческие привычки и повадки. Теперь Луций сидел за столом, танцевал, став на задние ноги, и даже отвечал на вопросы кивком головы. Молва о чудесном осле быстро разнеслась по всей округе. Слава Луция сделала и его хозяина необыкновенно знаменитым.
— Смотрите, — перешептывались прохожие на улице, — вон идет хозяин осла, который умеет танцевать и понимает человеческую речь!
Тогда и задумал этот богатый человек нажиться еще и на способностях своего осла. Сбрую Луция украсили золотыми бляхами и медными бубенчиками-погремками, самого его покрыли цветным чепраком, [23] пурпурной попоной и повезли по ближним, а потом и дальним городам, устраивая представления на радость жадной до зрелищ толпы.