чи. Тотчас веки дракона смежились и звёзды — глаза дракона — погасли одна за другой. В небе стало совсем темно, только роща Арёса светилась мерцающим светом: там на самом высоком дереве висело Золотое Руно, и каждый его завиток сиял в темноте, как звезда.
При этом волшебном свете Язон разглядел чудовище, дремавшее под ветвистым дубом. Три головы дракона, как три скалы, покоились на чешуйчатых лапах. В морщинах его огромного тела гнездились летучие мыши, а зубчатый хвост гигантским кольцом опоясывал рощу. Дракон ужасно храпел, и ядовитая пена стекала с его отвратительных губ. Даже сама Медея, увидев чудовище, вскрикнула и отбежала назад. А ведь она была волшебница: дракон ей не мог повредить.
Но Язон не знал страха. Двумя руками он поднял над головой свой острый меч и трижды ударил дракона в то место, где начинается шея. С последним ударом все три головы отскочили от тела, и кровь, горячая, как огонь, хлынула бурным потоком, сжигая мох и траву. Хвост в предсмертной судороге забил по земле, заметался, ломая столетние дубы, а когти вонзились в песок. Хорошо, что Язон успел отскочить, а то лапы чудовища раздавили бы его панцирь, как хрупкую скорлупу.
Но герой не стал ждать, пока прекратятся судороги безголового тела. Он бросился прямо к платану и снял с него Золотое Руно. Потом он вернулся к Медее. В сиянии Золотого Руна они не узнали окрестности. Половина деревьев в священной роще Ареса была повалена и разбита в щепки ужасным хвостом дракона. Его головы откатились на берег и лежали у самой воды, как три валуна, а из крови дракона образовалась река и, бурля, понесла свои волны к Евксинскому Понту.
Перепуганная Медея прижалась к Язону. Тесно обнявшись, они побежали к «Арго». Все аргонавты сошли с корабля навстречу герою. Суровые воины радовались, как дети, волшебному блеску Золотого Руна. Они не могли им налюбоваться и, разглядывая, передавали его из рук в руки.
Тем временем сладкоречивый Орфей взял кифару, сделанную из щита морской черепахи, и запел хвалебный пеан — гимн в честь богов. Однако Язон не хотел терять ни минуты. Он знал, что Эет ни за что не отдаст Золотое Руно чужестранцам, и опасался, как бы коварный царёк не заставил его навсегда остаться в Колхиде. Вот почему он приказал аргонавтам взойти на корабль и немедля отчалить от берега. А сам, обратясь к Медее, сказал:
Дева! Удачи моей госпожой тебя сделали боги.
Трижды спасённый тобой, стал я навеки твоим.
Если тебе не противен супруг из Пелазгии дальней
(Хоть и безумье мечтать гостю о счастье таком),
Смело со мною взойди ты на палубу быстрого «Арго»,
В землю родную мою смело последуй за мной.
С нежной улыбкой ему в ответ молодая Медея:
— Если не гонишь меня, всюду пойду за тобой.
Милый! По воле богов я навеки тебя полюбила.
Город, где ты родился, будет отчизной и мне.
Между тем аргонавты подняли парус и отвязали чалки. Язон и Медея по крепким сосновым сходням взошли на палубу корабля. Парус хлопнул о мачту и с шумом наполнился ветром. Дружно ударили вёсла, запенились волны, и быстролётный корабль исчез в темноте.
Погоня
Утром проснулся Эет. Он сейчас же послал своих воинов в рощу Ареса.
Злобный царь был уверен, что воины принесут ему череп и кости Язона, обглоданные драконом. Но воины с громкими криками возвратились к царю. Они уверяли все в один голос, что страшный дракон умерщвлён, а Золотое Руно пропало из рощи.
В ярости царь соскочил с постели. Топнув ногой, он обозвал посланцев лгунами и трусами, велел подать себе парчовую хламиду и, опираясь на посох, отправился сам к кораблю аргонавтов. Но там, где вчера стоял на причале священный корабль, бушевало теперь пустынное море. И «Арго» и аргонавты исчезли. Только выжженный круг от костра да несколько головешек чернели на месте их прежней стоянки.
Разъярённый Эет вернулся к себе во дворец. На пороге дворца к нему кинулась Халкиопа, неодетая, вся в слезах. Халкиопа кричала царю, что Медея пропала, — наверное, и Медею похитили греки.
Эет совсем обезумел от гнева и горя. Он выскочил из дворца и приказал снарядить в погоню за «Арго» четырнадцать кораблей, по семидесяти воинов на каждом. Жадный царь бесновался, не зная, о чём ему больше жалеть: о похищенной дочери или о драгоценном руне.
Но пока Эет ярился, «Арго» был уже далеко.
Вёсла героев дружно пенили море парус вздувался от ветра, как белое облако, мачта гнулась, канаты скрипели. Налегая на вёсла, гребцы распевали победную песнь, радуясь ветру, несущему их домой. А Медея смотрела Язону в глаза и смеялась.
Очарованная царевна забыла отца и сестру, рощу Ареса и чёрные скалы Колхиды — так глубоко вонзилась ей в сердце стрела Эрота.
Уже розоперстая Эос заря давно слетела с небесного свода, когда корабли Эета покинули гавань и ринулись в море. Тщетно их чёрная стая кружилась по водам Евксинского Понта. Напрасно глаза Эета искали добычи в пустынных морских просторах: они нигде не приметили паруса «Арго». Всюду, куда достигало орлиное зрение царя, он видел одни только волны. Валы громоздились то справа, то слева, гонялись один за другим и рассыпались в солёные брызги. Ни птицы, ни облака не было в небе. Лишь Гелиос-солнце летел над водой в золотой колеснице.
Но солнечный бог не выдал царю аргонавтов. Он молча правил квадригой своих огненогих коней. Тщетно Эет простирал к нему руки. Гелиос не хотел раздражать Афину и Геру, которые охраняли Язона. И, кроме того, он любил свою внучку Медею больше, чем злобного сына.
Тогда Эет пустился на хитрость. Он знал, что вернуться домой, в Элладу, греки могут только двумя путями.
Или они поплывут через пролив Геллеспонт, или возьмут к северу по древнему Истру, ныне Дунаю, мимо мрачных гиперборейских стран, где водятся люди с собачьими головами. Обдумав это, Эет разделил свой флот на два отряда. Первый отряд он сам повёл к Геллеспонту, а второй, под начальством младшего брата Медеи Абсирта, отправил ближайшим путём к устью Истра.
Куда бы теперь ни пришли аргонавты, они непременно попали бы в руки царя.
Между тем Язон, опасаясь погони, поостерёгся плыть к Геллеспонту. Он повернул «Арго» как раз в ту самую сторону, куда направился Абсирт. С разных сторон враждебные корабли стремились к одной общей цели. И всё зависело от того, успеет ли «Арго» войти в устье Истра прежде, чем подоспеет Абсирт.
Гибель царевича Абсирта
Много раз ночь спускалась на землю, прежде чем аргонавты увидели берег и подошли к островку неподалёку от устья реки. Могучие дубы и тёмные тополи дремали над самой водой. Прохлада и сумрак манили усталых гребцов, а в глубине густолиственной рощи виднелся храмик — четыре колонны из белого мрамора с плоскою кровлей.
— Мы очень устали, — сказали Зет и Калаид, поглядывая на остров, — а вверх по Истру придётся всё время грести. Сойдём на землю и отдохнём до вечерней зари.
— До ночи, — поправили Кастор и Полидевк. — В ночной темноте мы незаметно проникнем в реку, и царь Эет никогда не узнает, куда мы пошли.
Язон кивнул головой. На одних только вёслах герои вошли в неглубокую бухту, закрытую лесом и скалами с трёх сторон, спустили смолистые сходни и вышли на сушу.
Ни о чём не заботясь, на время забыв о погоне, они разбрелись по лужайкам и рощам приветного островка. Гребцы разминали усталые члены, боролись друг с другом, стреляли из луков в румяные дикие яблоки, а Медея искала повсюду волшебные травы, цветы и коренья.
Только мудрый Орфей со своей кифарой остался на берегу. Он сидел на прибрежной скале, потихоньку трогая струны, и старался понять, о чём говорят неумолчные волны. Со скалы ему виден был берег с устьем Истра, отделённый от острова нешироким проливом.
Вдруг Орфей быстро вскочил.
Аргонавты, только что задремавшие в роще на мягкой траве, пробудились от грома кифары. Золочёные струны не пели; они рокотали призывно и грозно, как в дни великих сражений. Сразу поняв, что случилась беда, Язон и другие герои бросились к Орфею и увидели вражеский флот, подлетающий к их островку на всех парусах. На носу переднего судна стоял молодой, прекрасный воин. Остриё его золотого копья сверкало на солнце, а на остальных кораблях щетинились копья колхидской дружины. Проскользнув между островом и материком, корабли повернули к берегу Истра и заградили дорогу священному «Арго». Как ни могучи, как ни бесстрашны были герои Эллады, они хорошо понимали, что семь чужих кораблей без труда одолеют их лёгкий корабль.
— Что будем делать? — спросил Язон аргонавтов.
— Выйдем в море, — упрямо сказал Геламон и взмахнул тяжёлым копьём. — Мы пробьёмся сквозь их корабли.
— Не успеем, — ответил ему осторожный Тифий.
— Лучше биться на суше, — добавили Бореады.
— Нет, — проговорил Полидевк, — они уведут быстрокрылый «Арго» и оставят нас здесь без надежды вернуться домой.
— Всё равно, — рассудил Мелеагр, сурово взглянув из-под шлема. — Нам осталось одно: победить или вместе погибнуть.
Но Медея по ярко горящим доспехам, по сиянию золотого копья узнала Абсирта. И в душе у неё загорелась надежда.
— Погодите, — сказала она аргонавтам. — Лучше хитрость, чем битва и смерть. Это только передовой отряд колхидского флота. Царь Эет, мой отец, плывёт позади на других кораблях. А царевич Абсирт доверчив и молод. Я его обману без труда. Только вы спрячьтесь в роще и не выходите оттуда, пока я вас не окликну.
Аргонавты одобрили мысль Медеи. Коварная дочь Эета взошла на скалу и, притворно рыдая, стала громко взывать к Абсирту.
— Милый брат, не веди сюда свои корабли. Здесь у берега острые скалы. Видишь, «Арго» лежит на мели. Прикажи спустить паруса, или вы разобьётесь о берег.
Простодушный Абсирт, услышав Медею, поверил сестре и велел спустить паруса. А Медея кричала.
— Не губи меня, милый брат! Если ты со своею дружиной захочешь напасть на пелазгов, они растерзают меня раньше, чем вы доберётесь до них, а Золотое Руно бросят в море.