— Здравствуй, старая! — крикнул он нищей. — Давно ты сидишь тут? Скажи мне, не проходил ли через этот брод юноша, прекрасный, как бог Гермес, в пёстрых сандалиях и в барсовой шкуре, накинутой на одно плечо? Нет? Хорошо. Но всё же мне надо торопиться. — И он стал спускаться к воде.
— Помедли, пастырь! — заговорила вслед ему старуха, кряхтя и стараясь встать. — Не уходи один. Ты крепче меня, у тебя посох. Помоги мне перебраться через поток…
Но пастух даже не замедлил шага.
— Куда тебе спешить? — насмешливо крикнул он. — Сиди спокойно, мать наших бабушек. Наверное, и без того скоро вещая Мойра[2] обрежет нить твоей старой жизни. Мне некогда возиться с тобой. Я тороплюсь!
Он перешёл реку и скрылся за скалами на том берегу, а старуха, погрозив ему вслед тощим кулаком, бормоча что-то себе под нос, снова уселась на камнях.
На этот раз ей пришлось ждать не так долго. Лёгкие шаги послышались за ее спиной, и из-за поворота дороги вышел юноша. Наверное, он шел издалека: дорожная пыль покрывала его ноги до колен, на лбу блестели капельки пота. Но глаза его сияли по-юношески радостно, и, спускаясь с речного берега к броду, он звонко напевал.
Увидев его, старая нищенка снова начала подниматься с камня.
— Здравствуй, матушка! — крикнул юноша. — Что делаешь ты тут одна среди пустыни?.. Да будет благословен твой путь!
— О юноша-герой! — заплакала старуха, прикрыв глаза ладонью и глядя на него против солнца. — О юноша-герой! Я не смею утруждать тебя просьбой. Но я так стара, а поток этот такой бурный. Никто не хочет перевести меня на тот берег… Помоги мне, и благие боги дадут тебе то, что ты ищешь!..
Тогда юноша, не говоря ни слова, сошёл со своей дороги. Бережно и ласково поднял он могучими руками слабое старое тело, прижал его к себе, как отец ребенка, и, перенеся через реку, осторожно опустил на землю. Только выходя уже из буйного потока он споткнулся: бурливая река внезапно сорвала сандалию с его левой ноги и в одно мгновение увлекла её в свои пенные струи.
Однако делать было нечего. Молодость не унывает от таких ничтожных огорчений. Обутый лишь на одну ногу, путник двинулся дальше. Немного спустя он увидел седого пастуха, печально сидящего на краю дороги. Согнувшись, пастух морщился, держась рукой за правую стопу.
— Что с тобой, старый человек? — окликнул его юный, проходя мимо. — Что тебя печалит? Скажи, может быть, я помогу тебе?
Но старик вместо ответа сердито отвернулся. Он ничего не сказал прохожему: помочь ему было нельзя. Острый шип глубоко вонзился в его пятку. Он не мог идти быстро. Он не мог выполнить того, что задумал. С досадой и гневом глядел он теперь, как всё уменьшается вдали на дороге стройная фигура юноши с шкурой барса на плече, юноши, обогнавшего его на пути в Иолк. Но ни молодой, ни старый не знали одного: нищая старуха, сидевшая у реки, всё ещё смотрела на них издали. Только она стала теперь молодой и стройной девушкой. На голове её блестел медный шлем, в руке колебалось лёгкое копьё. И, ослеплённая солнцем, у неё на плече сидела сова, ибо эта девушка была богиней мудрости Афиной.
Как Пелий встретил Язона в Иолке
В тот же самый день, но уже к вечеру, царь Пелий возвращался с купанья домой в свой дворец. Пелий был горбат и некрасив; хороши были только большие умные глаза. Но колесница, на которой он ехал по городу, запряжённая четвёркой быстрых коней, была прекрасна, воины его свиты блистали золотыми щитами и доспехами, и простаки, расступаясь перед ним, восклицали: «Велик и славен наш царь Пелий!» Вдруг колесница замедлила бег: посреди площади сгустилась толпа народа.
— Что там такое, Архимед? — спросил Пелий у сопровождавшего его вельможи.
— Там нет ничего удивительного, о царь! — ответил Архимед. — А впрочем, я ошибся: там есть нечто удивительное. Там стоит странный юноша, прикрытый пёстрой шкурой барса. Он прекрасен, как юный бог винограда Дионис. Он опирается на лёгкии дротик. И у него только одна сандалия на правой ноге.
Архимед сказал это и вздрогнул, потому что Пелий крепко схватил его за локоть.
— Сандалия на одной ноге? — вскрикнул царь. — О горе! Я погиб, Архимед! Разве ты не помнишь?
И Архимед побледнел. Он вспомнил.
Много лет тому назад мудрые жрецы бога Аполлона предсказали Пелию: «Ты будешь царствовать спокойно и счастливо, но лишь до тех пор, пока тебе не встретится человек, обутый только на одну ногу. А когда это случится, — дни твои сочтены, и гибель неизбежна. Тогда — не борись с судьбой!»
Царь Пелий был коварен и себялюбив, но ни трусость, ни глупость не были свойственны ему. Чёрные глаза его сверкнули из-под мохнатых бровей; откинув полы одежды, он вырвал ременные бразды из рук возницы и, круто натянув их, подъехал к юноше.
— Странник — сказал он, надменно смотря на толпу с высоты колесницы. — Скажи нам, кто ты, куда держишь путь и где живут твои родные? Но отвечай только правду. Страшись осквернить уста ложью: с тобой говорит непростой человек.
Юноша всё так же опирался на свой дротик, смотря прямо в глаза царю.
— Я тоже не простой человек, а горожанин! — спокойно ответствовал он. — Я Язон, сын Эсона.
В тёмных лесах Пелиона, кентавром Хироном воспитан,
Юность свою я провёл в дикой глуши сиротой.
Но благосклонные судьбы иной мне назначили жребий:
Должен себе я вернуть царство отца моего!
Хитростью Пелий коварный лишил его власти законной.
По справедливости я должен врага наказать.
Путь укажите мне, граждане, верный в чертоги тирана —
Честно и прямо своей доли потребую я!
Смелый юноша говорил так простодушно и открыто, большие глаза его смотрели столь бесхитростно и честно, что Пелий почувствовал, как надежда зарождается у него в сердце.
«Он простак, этот сын Эсона! — подумал Пелий. — Не надо его раздражать. С таким человеком хитростью и притворной лаской так же легко совладать, как с молодым львёнком».
И, прищурясь, он ответил Язону совсем мирно:
Юный красавец, узнай: с тобою беседует Пелий.
Он не тиран и не враг замыслам гордым твоим.
Жребий отца твоего был предначертан богами;
Я, покоряясь судьбе, только его выполнял.
Люди тебя отведут к честной обители отчей.
Отдых вкусив, приходи смело в мой пышный дворец.
Там я тебе расскажу, что боги велели мне сделать:
Если судьбой суждено, будешь ты в Иолке царём!
Услыхав такой ответ от человека, которого он считал своим врагом, Язон удивился и обрадовался: он ещё не знал, как коварны бывают люди. Приветливо улыбнувшись хитрому горбуну, он направился туда, куда его повели жители Иолка, и весёлые иолкские мальчишки с шумом побежали впереди толпы, чтобы посмотреть, чем кончится дело.
Другие же мальчуганы повисли на запятках царской колесницы и, как ни отгоняла их стража, ехали так до самого дворца. Они видели, каким мрачным было чело царя, какие тяжёлые морщины лежали у него над бровями, каким жестоким лукавством горел его взгляд, когда, сойдя с золочёной колесницы, горбун всходил по мраморным ступеням.
Они-то это видели, но Язон не видел.
Клятва Язона
Прошло несколько дней.
Шумно и радостно стало в бедной хижине, где жил изгнанник Эсон.
Братья Эсона, цари соседних городов, приехали к нему, чтобы отпраздновать возвращение племянника.
Узнав, что Пелий зовёт Язона к себе во дворец, они решили пойти вместе с ним и поддержать его законные требования. Так и было сделано, потому что люди мудрые и опытные не могли сразу поверить в искренность слов тирана.
Но когда Язон вместе с ними предстал перед гордым царём, Пелий принял его всё с той же лаской.
— Ты прав, сын Эсона! — сказал он, выслушав речи юноши. — Ты прав, и я не осмелюсь идти наперекор воле богов. Но знай: прежде чем получить из моих рук Иолкское царство, ты должен совершить великое дело, чтобы умилостивить владыку подземного царства Аида.
Не так давно ночью, во время бури, явилась мне тень несчастного Фрикса, окончившего свои дни в горьком изгнании, в далёкой Колхиде. «Царём Иолка, — сказал мне Фрикс, — будет лишь тот, кто доплывёт до колхидского берега, овладеет Золотым Руном, находящимся там, и водворит его в здешнем храме».
Я стар, Язон. Я не могу, соперничая с тобою, пуститься в далёкий путь. Соверши великий подвиг, и в тот же час я без споров передам тебе законную власть.
Нетрудно увлечь юношу на геройские дела! Гордо поднял кудрявую голову молодой сын Эсона, услышав такие речи.
— Всеми богами клянусь, о Пелий! — вскричал он. — Клянусь дымом родного очага, клянусь сединами отца моего и звонкими копытами кентавра, сохранившего мне жизнь, клянусь моей кровью до её последней капли — я выполню желание Фрикса! Да пребудет нерушимой воля богов! Какие бы препятствия ни стояли на моём пути, я уничтожу их. Хитростью и силой я овладею волшебным руном и, чего бы это ни стоило, верну иолкский престол роду моих отцов!
Так говорил он, и братья Эсона, Ферет, царь Фер, Амифаон, царь гористой Мессении, кивали головами, одобряя эти речи. Согласно с ними качал втянутой в плечи головой и Пелий, пряча усмешку в чёрной жесткой бороде: он не верил, что кто-либо сможет овладеть заповедным руном. Он думал, что Язон скорее всего погибнет в походе. И эта надежда веселила его…
Постройка корабля «Арго»
И вот по всем дорогам Греции, вдоль кремнистых горных троп и поросших лаврами долин, всюду и везде, от утонувшего в лазурном море острова Киферы на юге до диких ущелий Македонии на севере, от западного моря до восточного, пошли, поползли, полетели новые слухи.
Может быть, это крикливые чайки, скользя на серебряных крыльях вдоль скалистых и песчаных берегов, разнесли повсюду дивную весть?
Может быть, золоторогие лани Киренейского леса, приходя по ночам на водопой, написали её звонкими копытцами на белом песке возле источника? Или, может статься, туманная Нефела приказала своим сёстрам-тучкам поведать всем людям о том, что задумал Язон? Так было то или иначе — неизвестно; но только месяца не прошло, как не осталось мужа во всей Греции, который бы не знал, к чему готовится храбрый юноша из дальнего Иолка.