Тогда Индра привел прекрасную Девасену, воплощение могущества небесного воинства, и отдал ее Карттикее в жены. Вишну подарил ему грозное оружие, тысячу тысяч якшей отдал в войско Сканды царь царей Кубера, Агни наделил его огненным сиянием, Ваю — быстролетной колесницей, а искусный Тваштар подарил ему красивого павлина, умевшего по желанию менять свое обличье. Затем боги, склонившись перед сыном Шивы, восславили его такими словами: "Мы чествуем тебя, о Шестиликий, и возлагаем на тебя свои надежды! Ты могуч, ты бесстрашен, ты блистаешь, как солнце в полдневный час на небосводе! Ты — великий воитель, ты — владыка небесного войска, ты — наша опора и защита! Ты знаешь, о Сканда, что асур Тарака лишил нас, небожителей, власти над миром и всячески нас унижает. Мы просим тебя, могучий Карттикея, покарай Тараку и верни нам покой и радость!"
"Ничего не бойтесь, о боги, — ответил им сын Шивы. — Я расправлюсь с вашими врагами и уничтожу их. Не избегнет кары и Тарака, причинивший вам великие обиды". И тотчас Карттикея, сопровождаемый небесным воинством, выступил в поход против Тараки.
Впереди его войска в столицу Тараки помчался вестник, посланный Индрой. Он намного опередил рати Сканды, предстал перед владыкой асуров и сказал ему: "Меня послал к тебе Индра, о могучий воитель! Он повелел передать тебе, что власть над небесным царством и над всеми тремя мирами принадлежит ему, и никому другому. И он возвещает, что за все зло, содеянное тобою, ожидает тебя жестокая расплата".
Надменное послание царя богов Тараку привело в ярость. "О вестник Индры, — сказал он, — не говорил ли тебе твой господин о том, что он уже разгромлен был однажды мною на поле битвы и побывал у меня в плену? Неужели он успел забыть об этом? Поистине, нет у него стыда, если он смеет угрожать мне, освободившему его от оков вместе со всеми его соратниками!"
Отпустив, однако, вестника с миром, Тарака погрузился в глубокое раздумье. "Индра не осмелился бы так говорить со мной, — решил он про себя, — если бы не был твердо уверен в победе. Кто же пришел к нему на помощь? На кого хитроумный Индра возложил ныне свои надежды?"
Тут зловещие знамения прервали размышления Тараки, и его охватила тревога. Внезапно во рту у него пересохло, и задергалось левое веко; на дороге перед дворцом закружился столб желтой пыли; жуткий вой и вопли раздались повсюду, и взору Тараки открылось неисчислимое небесное воинство, ведомое в бой сыном Шивы. И, внимая чутким ухом, услышал Тарака слова восхвалений, которые громко возглашали небесные певцы и сказители: "О юный Карттикея, ты сияешь несравненным блеском! Твоя мощь и воинское твое искусство принесут тебе желанную победу. Твою боевую колесницу влечет павлин — чудесное творение Тваштара. Не остановят ее ни грозный Тарака, ни все вражье войско. Ты блистаешь на этой золотой колеснице, как солнце на небесах. Слава тебе, о Сканда, слава тебе и победа, божественное дитя!"
Тогда Тараке вспомнился дар, испрошенный им у Брахмы, и он припомнил, что смерть ему суждена от руки младенца семи дней от роду. Но он не дрогнул и, повелев своему войску готовиться к битве, выехал на колеснице навстречу врагам.
"О дитя, — сказал он Сканде, — неужели ты стремишься к бою не на жизнь, а на смерть? Играть с мячом тебе больше пристало. Ты еще не видел асуров в яростной схватке. Видно, твой младенческий разум не остерег тебя от опасности".
"Напрасно, сын Ваджранги, ты тратишь время на пустые речи, — ответил владыке асуров Сканда. — Взгляни на юное солнце, когда рано утром оно лишь появляется на небосводе. Долго ли ты сможешь смотреть на него, не зажмурясь? Возьми в руки молодую кобру. Долго ли будешь ты держать ее в руках, не опасаясь смертельного укуса?" И, когда Тарака услышал эти слова младенца, он понял, что пришел конец его власти и самой его жизни.
Но он не хотел сдаваться добровольно. И началась битва. Тучи стрел затмили небо, полетели в Карттикею брошенные со страшной силой дротики и копья, но сын Шивы не дрогнул на своей колеснице. Он легко отводил удары, а его оружие столь тяжко разило врагов, что они в ужасе стали отступать от него и старались держаться подальше, в страхе перед его смертоносными стрелами. А стрелы Тараки не причиняли Сканде вреда, и он неудержимо продвигался вперед сквозь ряды войска асуров, сея кругом себя смерть, подобный беспощадному и непобедимому Яме.
Вскоре асуры дрогнули и побежали с поля битвы, оставив Тараку один на один со Скандой. И начался жестокий поединок. Противники не уступали один другому в отваге, но Тарака не в силах был одолеть неуязвимого для него сына Шивы. Взмахом окованной железом палицы Сканда снес голову Тараки с могучих плеч, и владыка асуров рухнул мертвый на поле боя, как поваленное бурей огромное дерево. В пыль упал золотой венец Тараки, и вместе с ним покрылись пылью его былые деяния, его сила, власть и слава.
А боги, ликуя, праздновали победу, и радостные крики огласили поле сражения. Так подвиг юного Сканды, славного сына Шивы и Умы, избавил небожителей от страданий и унижений, и власть над вселенной снова вернулась к богам.
67. Рождение Ганеши, Слоноголового Бога[317]
Парвати, супруга Шивы, страстно желала потомства. Сканда родился помимо нее, не выношенный ею во чреве, и взлелеян он был чужими женами; ей же хотелось самой взрастить собственного сына. С этой просьбой она обратилась к супругу.
"Каждый должен иметь сына, — сказала она, — чтобы он чтил предков своих предписанными обрядами". Шива отвечал ей с улыбкой: "О Дочь гор, ты, я вижу, принимаешь меня за простого мирянина, который нуждается в сыне ради спасения души. Но мне сын не нужен. Ведь я бессмертен, и поминальные обряды мне ни к чему. Зачем мне обременять себя потомством? Достаточно и того, что себялюбивые боги прервали мое подвижничество и соединили нас ради рождения Сканды. Он родился, и Агни усыновил его. Мы же с тобой предадимся теперь любовным ласкам ради одного лишь наслаждения, о потомстве не помышляя".
Парвати сказала: "О Владыка, справедливы твои речи, и все же я хочу иметь родное дитя, чтобы я могла ласкать его и целовать его лицо. Потом ты сможешь вернуться к своему подвижничеству — я сама взращу сына. А у него пусть уже не будет детей, если ты не хочешь больше потомства". Но Шива, разгневанный ее настойчивостью, отвернулся от супруги и удалился, не дав ей ответа.
Богиня опечалилась и долго не могла утешиться. Ее подруги пошли к Шиве, и умилостивили его, и уговорили вернуться к Парвати. "Если уж ты так томишься по сыну, — сказал ей Шива, — если тебе хочется целовать его лицо, я его тебе дам". Он свернул полу одеяния богини и подал ей в руки: "Вот тебе сын, Парвати, целуй его, сколько хочешь". — "Как может этот кусок ткани заменить мне сына? — возразила она. — Не смейся надо мной, Шива".
Но, когда она так говорила, она случайно прижала сверток к своей груди. И лишь только сверток этот коснулся груди богини, он внезапно ожил. И она увидела это и вскричала: "Живи! Живи!" — лаская его руками, украшенными лотосами. Тогда ребенок обрел дыхание и закричал, взывая к матери. Она же склонилась над ним с любовью и дала ему свою грудь; и из груди ее полилось молоко.
Тогда Парвати возликовала и повелела жрецам совершить обряды, полагавшиеся при рождении сына. Все боги пришли, чтобы поздравить Шиву и Парвати, и принесли дары новорожденному. Каждому из них Парвати показывала младенца, и каждый возносил хвалу его красоте. Среди всех гостей только владыка планеты Шани, сын Вивасвата, хотя и воздал почести богине и ее сыну, не пожелал взглянуть на него и смиренно склонился перед Парвати, опустив глаза долу. "Почему не смотришь ты на мое дитя?" — спросила обиженная Парвати. Тогда Шани рассказал ей, что он провинился перед своей супругой, слишком долго пренебрегая ею, и за это она прокляла его: "О ты, не обращающий ко мне взора, — молвила она, — да станет отныне недобрым твое око; пусть гибнет все, на что ни упадет твой взор!" — "С тех пор ни на кого я не подымаю глаз", — сказал Шани богине; но Парвати пренебрегла его предупреждением. "Ничто не может повредить моему дитяти", — подумала она и повелела Шани взглянуть на младенца. Но едва Шани обратил свой взор на лик сына Парвати, голова у того отделилась от тела и упала на землю.
Вне себя от горя Парвати обхватила руками обезглавленное тело младенца. "О дитя мое, дитя мое!" — восклицала она, проливая горькие слезы. Шива, пораженный, поднял отпавшую голову с земли и обратился к жене со словами утешения: "Не плачь, о прекрасная Парвати! Нет горя большего, чем горе о сыне, ничто так не терзает душу. Но я воскрешу твоего сына. Приставь его голову к телу". Парвати приставила голову к телу, но она не удержалась и опять отпала. Шива снова взял ее в руки и погрузился в раздумье. Тогда раздался голос с неба: "О Шива, голова твоего сына загублена дурным оком, он уже не сможет жить с нею. Приставь к его плечам любую другую голову, и он оживет. Ты держишь в руках его голову лицом к северу; возьми же голову у кого-нибудь, почивающего лицом к северу[318], и она станет головой твоего сына". Услышав эти слова, Шива утешил богиню и послал своего верного слугу Нандина на поиски головы.
Нандин отправился в путь и после долгих странствий по трем мирам пришел в Амаравати, столицу небесного царства. Там он увидел Айравату, слона Индры; он увидел его, возлежащего у врат города с головой, повернутой к северу! Нандин занес над ним свой меч, но слон громко затрубил в тревоге, и тотчас явился Индра в сопровождении своей свиты. "Кто ты такой, кто послал тебя? — вопросил он Нандина. — Как смеешь ты поднимать меч на моего слона?" — "Я — Нандин, слуга Шивы, пославшего меня, — отвечал тот. — Я хочу отрубить голову этому царственному слону для сына Шивы — он лишился головы от недоброго взгляда Шани".
Индра разгневался и метнул в Нандина свою тяжелую палицу, намереваясь убить его, но Нандин поймал ту палицу на лету левой рукою. "Возьми свою палицу, Индра", — сказал он, улыбаясь, и метнул ее обратно. Палица поразила царя богов в грудь; он покачнулся, но пришел в себя, воссел на Айравату и с ваджрой в руке устремился на слугу Шивы, сопровождаемый ратью Марутов и другими богами. Боги окружили Нандина со всех сторон и осыпали его ливнем стрел. Но могучий Нандин, чье тело было твердо, как скала, устоял против стрел, отбивая их левой рукой. И на глазах у богов он отсек голову Айравате своим мечом, и они не смогли воспрепятствовать ему.