И нередко Владыка препятствий становился на страже у дверей дома Шивы на Кайласе, сменяя Нандина. Однажды на ту гору пришел Парашурама, чтобы посетить чтимого им великого бога. Но у входа во внутренние покои дома Шивы путь ему преградил Ганеша; в то время Шива почивал на своем ложе и бдительный Владыка препятствий охранял сон отца. Парашурама же разгневался, встретив нежданную препону, и хотел войти во что бы то ни стало. Подняв свой топор, он ринулся на Ганешу, но слоноголовый поддел его на бивень и отшвырнул далеко от входа. Сын Джамадагни грянулся оземь и лишился сознания. Но, придя в себя, он поднялся и, пылая гневом пуще прежнего, метнул свой топор в Ганешу. Ганеша увидел, что в него летит топор, подаренный некогда герою Шивой; чтя оружие своего отца, он не стал уклоняться от него, но подставил свой бивень – и топор отсек его. И все же он не пустил Парашураму в опочивальню отца, пока Шива не восстал от сна. С той поры у Ганеши только один бивень, и потому его зовут еще Экаданта, Однозуб.
68. Слепорожденный Андхака[318]
Однажды, когда Шива пребывал со своею супругой на горе Мандара, прекрасная Парвати неслышно подошла к нему сзади и, шутя, закрыла ему глаза своими руками, подобными золотым лотосам. И тотчас вселенная погрузилась во мрак. А на челе Шивы выступил пот, рожденный страстью, и капля его упала на землю и превратилась в дитя ужасающего облика – уродливое, темное, волосатое существо с косматой головой и бородою. И так как оно родилось во тьме, у него не было глаз. Оно взревело страшным голосом и принялось плясать, хохоча и рыдая.
А у Шивы во лбу появился тогда третий глаз, сияющий, как солнце, и извергающий пламя. Дочь гор отняла свои руки от очей Владыки, и свет воссиял повсюду. Она увидела чудовищное дитя и спросила: «Кто это?» – «Это дитя, обладающее великой силой и свирепостью, родилось, когда ты закрыла мне глаза, – отвечал Шива. – Оно родилось из моего пота, имя его – Андхака, Слепец. Возьми его под свое покровительство. Пусть подруги твои вместе с тобою охраняют его». И Парвати преисполнилась жалости к уродливому дитяти и взяла его под свою защиту.
А в то время вождь асуров Хираньянетра[319], брат Хираньякашипу, предавался в лесах суровому подвижничеству ради обретения сына. Многие годы пребывал он в совершенной неподвижности, словно деревянный, а исполнив обет, обратился к Шиве и просил его о даре. «Нет у меня сына, который бы продолжил мой род, и потому я принял на себя этот обет, – сказал Хираньянетра. – Даруй же мне могучего сына, достойного стать царем асуров».
Шива, удовлетворенный его подвижничеством, сказал: «О владыка асуров, не суждено родиться сыну от тебя, но я отдам тебе моего сына Андхаку. Он равен тебе могуществом, и его не одолеет никакой враг. Прими его как собственного сына, и он будет твоим счастьем». Вождь асуров принял дар Шивы; он восхвалил великого бога, обошел его почтительно справа налево и с новообретенным сыном удалился в свои владения.
Прошло некоторое время, и Шива покинул свой дом, чтобы посетить обитель семерых мудрецов. Он оставил своего верного слугу Нандина охранять дом, а Вишну, Брахма и другие боги взяли на себя попечение о Парвати и в отсутствие Шивы служили ей, приняв женский образ, как ее служанки. Между тем злобный Андхака, возросший в доме вождя асуров, задумал похитить супругу своего истинного отца. Обезумевший от страсти, он пришел к горе Мандара, но не мог проникнуть в дом Шивы, двери которого бдительно охранял Нандин. Тогда Андхака обратился в птицу и влетел через окно в опочивальню Парвати. Здесь он принял свой истинный облик; но в то же мгновение перед ним явился сам грозный Шива, потрясая трезубцем. Он воздел Андхаку на острие трезубца и принялся танцевать. И пока он танцевал, грехи Андхаки, воздетого на трезубец, покинули несчастного, и он прозрел истину и восхвалил великого бога. Шива, удовлетворенный, снял его с трезубца и сказал: «Отныне ты останешься со мною, сын Хираньянетры. Ты будешь одним из вождей моего войска под началом Ганеши и Нандина, и больше ты не будешь знать невзгод, и даже боги будут почитать тебя». Он взял его за руку и подвел к Парвати, и та милостиво приняла его. Он же простерся ниц перед великой богиней и восхвалил ее. С той поры она вновь взяла его под свое покровительство как собственного сына. Он же возглавил сонмы ужасных обликом духов, составляющих свиту Шивы.
69. Разрушение Трипуры[320]
В давние времена жил могучий асур Майя, сын Випрачитти, владыки данавов. Велика была его сила, и был он искусен и хитроумен. Он-то и был творцом искусства колдовского внушения, названного по его имени майей[321].
Когда в борьбе с врагами он потерпел неудачу, то решил отречься от мирской жизни и предаться суровым истязаниям плоти, чтобы стать непобедимым. Зимой он погружался в холодную воду, летом окружал себя кострами и не покрывал головы под палящими лучами солнца, в дожди не искал себе крова. Дикие плоды, коренья и травы служили ему единственной пищей, и жажду он утолял только водой из ручьев.
Суровое подвижничество освободило его душу от нечестивых помыслов, а тело – от плоти, и стал он столь тонким и прозрачным, что сквозь кожу у него видны были кости. И столь велика была сила его духа, обретенная подвижничеством, что раскалились от нее все три мира и окутались облаками горячего пара.
Тогда к нему явился Брахма, Творец вселенной, и спросил его: «Чего ты желаешь, Майя? Я доволен твоим благочестием и исполню то, о чем ты попросишь». Майя ответил Брахме: «Давняя вражда существует между богами и асурами. Боги одолевают нас в битвах и всячески угнетают. Мы не можем от них оборониться – всюду они нас настигают – и на земле, и под землей, и на дне океана! Я хочу воздвигнуть для защиты асуров крепость, которую никто не мог бы разрушить – ни боги своим оружием, ни брахманы своими проклятиями.
«Никому и ничему не дано существовать вечно, – отвечал с улыбкой Брахма, – ни человеку, ни асуру, ни крепости. Я не могу выполнить такую просьбу». Тогда Майя попросил Прародителя, чтобы крепость его была неуязвима для всех, кроме Шивы, и чтобы сам Шива не мог разрушить ее иначе как одной-единственной стрелою при первом же выстреле из лука.
«Да будет так», – ответил Брахма и удалился в свои чертоги, а Майя, обрадованный даром Творца вселенной, стал размышлять о том, как бы ему построить такую крепость, чтобы никто не мог разрушить ее одним выстрелом из лука.
У могучего асура Тараки, побежденного Скандой, было три сына – Таракакша, Камалакша и Видьюнмалин. После гибели отца они предались суровому подвижничеству и заслужили милость Брахмы. Тою милостью им было дано воздвигнуть три города на земле – один из золота, другой из серебра и третий из железа. И они воцарились в этих городах – Таракакша в золотом, Камалакша в серебряном и Видьюнмалин в железном, и жили они в них мирно тысячу лет. Искусный строитель Майя решил соединить эти три города в один и назвать его Трипурой. Так он и сделал с согласия сыновей Тараки. Он воздвиг крепость из трех укреплений, каждое длиной и шириной по сто йоджан. Первое было сделано из железа и врыто в землю; второе, из серебра, встало над первым, упираясь в небо, а третье, из золота, поднялось над вторым, возвышаясь над небесной твердью. Так объединились три города в один, огражденный железными, серебряными и золотыми стенами.
У высоких ворот Трипуры днем и ночью стояли грозные стражи, вооруженные острыми копьями и мечами. Вдоль всей дороги, ведущей в золотую крепость, были выставлены красивые сосуды с вином и цветами, а внутри Трипуры Майя построил дворцы и храмы, провел дороги и соединил их широкими площадями; вдоль дорог он возвел высокие и роскошные палаты, украсил город ашоковыми рощами и садами, посадил цветущие тенистые деревья вокруг прохладных водоемов. В золотых палатах Майи всегда слышны были музыка и перезвон серебряных и золотых колокольчиков; приятный ветерок разносил благоухание цветов и пряные дымки жертвоприношений. Счастливые асуры с женами и потомством сошлись отовсюду в Трипуру, поселились в приготовленных для них чертогах и славили в благодарственных гимнах и молитвах искусного строителя, великого зодчего и вождя асуров Майю.
Несметное множество дайтьев и данавов жило в Трипуре, и ни в чем они не знали недостатка. Свободные от страха перед небожителями, развлекались они в манговых и ашоковых рощах, на берегах светлых водоемов, умащенные благовониями, одетые в нарядные платья, украшенные золотыми браслетами и драгоценными ожерельями. Асуры проводили свои дни в Трипуре счастливые, как боги в небесном царстве Индры, и сердца их всегда были полны веселья, и они не знали ссор и раздоров. Так в благоденствии и покое жили асуры в чудесном городе год за годом. Но однажды ночью Майе приснился страшный сон; привиделось ему, что в Трипуру проникли болезни и раздоры, зависть и нищета. На следующее утро он собрал асуров в роскошной палате царского совета и сказал: «О братья! Я видел сегодня недобрый сон, и он гнетет мою душу предчувствием бедствий. Приснилось мне, что пришло в Трипуру множество женщин ужасного облика. Они проникли в ваши жилища и посеяли в ваших сердцах раздор, ненависть и зависть друг к другу. А потом я увидел некоего мужа чудовищного обличья, с четырьмя ногами и тремя глазами. Он стал преследовать этих женщин, но тут наступило утро, и я проснулся. Мне неведомо, что сулит Трипуре этот сон, но я знаю наверное, что боги питают к нам вражду, что им не по сердцу наше благополучие, могущество и богатство, и они хотели бы вновь прогнать нас на дно океана или в подземное царство. Поэтому я взываю к вам: будьте добры друг к другу! Не допускайте в сердца ваши зависти и злобы. Пусть будет жизнь ваша праведной и благонравной».
Асуры выслушали Майю в мрачном молчании и вышли из его чертогов, унося с собой его советы; но на другой же день их словно подменили. Вещим оказался сон властителя Трипуры. С той поры навсегда исчезли из города Майи и счастье, и покой, и доверие, и дружба. Зависть, алчность и злоба поселились в душах асуров, глаза их стали красными от постоянного гнева и недовольства. Раздоры и драки вспыхивали в Трипуре ежечасно, и нелегко было Майе водворять мир и порядок среди своих подданных, с некоторых пор одержимых каким-то безумием. Асуры стали пренебрегать обрядами, они подвергали жрецов гонениям и чинили им всяческие притеснения и обиды. Храмы опустели, огни на алтарях погасли, жрецы, спасая жизнь, укрылись в тайных убежищах, и некому стало в Трипуре читать молитвы, петь гимны Брахме, приносить на алтари жертвы.