побед весной 1919 года на всю 350-тысячную армию приходилось около 18 тыс. офицеров, из них кадровых (то есть окон-чивших военные училища ещё до Первой мировой войны) —
всего немногим более 1 тыс. Некомплект офицеров достигал
10 тыс. чел. Это касается и недостатков высшего командования колчаковской армии (не считая таких прославленных военачальников, как В.О. Каппель, А.Н. Пепеляев, А.И. Дутов
и др.), при том, что сам Верховный правитель, будучи профессиональным моряком, слабо разбирался в военно-сухопутных
вопросах и больше доверял в них своей Ставке. Поэтому успе-хи и неудачи на колчаковском фронте чередовались в зависимости от того, на чьей стороне был численный и техниче-ский перевес. Наиболее боеспособными были части генерала
В.О. Каппеля, знаменитая Ижевская дивизия и Воткинская
бригада уральских рабочих-добровольцев, штурмовые егер-ские батальоны (формировавшиеся при каждой бригаде на
фронте), 25-й Екатеринбургский адмирала Колчака полк гор-ных стрелков и некоторые другие. Лучшие из этих частей носили свою специальную форму, подобно «цветным» дивизиям
армии Деникина.
Высоким профессиональным уровнем отличалась служба военной разведки в армии А.В. Колчака. Советские че-кисты в своих отчётах аттестовали её как «превосходную», а её руководителей — как «людей, одарённых большими
организаторскими способностями и талантами», особенно выделяя искусство белогвардейских разведчиков в ра-140
Глава 5. Вопросы управления и социальная политика
диоперехватах и организации железнодорожных диверсий
в тылу красных1.
В последнее время в просоветской публицистике широко
распространился миф, будто в Гражданскую войну большинство офицеров воевало в Красной армии против белых якобы
«из патриотических соображений», признав советскую власть
«подлинно народной», при этом приводятся взятые с потолка
цифры и т. п. Это чистейший вымысел. И самое забавное, что в
СССР роль офицеров-«военспецов» в формировании Красной
армии и в самой Гражданской войне длительное время, наоборот, всячески затушёвывалась: популяризировались либо
представители большевистской партии (вроде М.В. Фрун-зе и К.Е. Ворошилова), либо «самородки из народа» (типа
С.М. Будённого, В.К. Блюхера и В.И. Чапаева). Лишь в позднем СССР, на волне хрущёвской «оттепели» стали отдавать
должное и «военспецам» из царских офицеров. В современную
же эпоху, учитывая возросшую популярность дворянства и монархии, коммунисты и их сторонники ударились в обратную
крайность: стремясь провести преемственность между «лучшими традициями царской России» и советским периодом
(хотя после Октября советская власть полностью отказалась от
какого-либо правопреемства от старой России и о традициях
патриотизма вспомнила лишь к концу 30-х годов, на фоне краха идеи «мировой революции» и провала Коминтерна в борьбе с фашизмом), они теперь, наоборот, пытаются представить
дело так, что русское офицерство как патриотический слой общества было в большинстве своём за советскую власть, а не за
«ставленников интервентов Антанты».
В реальности всё было с точностью до наоборот. Несостоятельность мифа о белых как «ставленниках Антанты» мы рас-смотрели в предыдущих главах. Что касается большевиков, то
именно они, с их интернациональными идеями и полным от-1 Греков Н.В. Разведывательная служба в армии Колчака // История
белой Сибири. Мат-лы III междунар. науч. конференции. Кемерово, 1999. С. 43.
141
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
рицанием (в тот период!) патриотизма и национальных традиций, с их беспримерно позорным сепаратным Брестским миром с Германией, отдавшим ей огромные территории страны и
обязавшим выплачивать контрибуцию, рассматривались абсолютным большинством патриотов России в то время как предатели и даже как немецкие ставленники (что, справедливости
ради скажем, было тоже домыслом). Что же касается численного соотношения офицеров русской армии, служивших у белых
и у большевиков, то даже советский исследователь А.Г. Кавта-радзе определял их округлённо как 100 тыс. у белых и 75 тыс. у
красных из всех 250 тыс. офицеров (остальные 75 тыс., по его
мнению, уклонились от участия в Гражданской войне либо дезертировали из обеих армий). Современный историк С.В. Волков даёт по своим подсчётам следующее соотношение: из примерно 320 тыс. офицеров дореволюционной русской армии
около 170 тыс. (более 50%) служили у белых, 50 тыс. (15%) —
у красных, 35–40 тыс. всячески уклонялись от участия в Гражданской войне или дезертировали из обеих армий, столько же
оказались в армиях бывших национальных окраин России (в
основном Польши), 20 тыс. были истреблены, не успев принять участия в Гражданской войне, и 5 тыс. сразу эмигриро-вали либо не вернулись из-за границы, где служили во время
Первой мировой войны в бригадах русского экспедиционно-го корпуса во Франции и Салониках1. О конкретных цифрах
можно спорить, но обратного (о якобы численном превосходстве «красных» офицеров над белыми) никто из профессиональных историков не утверждает. Иначе у красных не было
бы, несмотря на весь их мобилизационный аппарат, такого ка-тастрофического дефицита командных кадров, что дивизия-ми и корпусами зачастую командовали вчерашние солдаты и
унтер-офицеры.
При этом среди белых офицеров был высокий процент до-
бровольцев (а это гораздо более сильная мотивация), среди
1 Волков С.В. Трагедия русского офицерства. М., 2002. С. 293, 317; Его
же. Почему РФ — ещё не Россия. М., 2010. С. 204–205.
142
Глава 5. Вопросы управления и социальная политика
красных же «военспецов» таковых были единицы (в большинстве своём карьеристы вроде М.Н. Тухачевского, использо-вавшие возможность сделать стремительную карьеру именно
благодаря острому дефициту профессиональных командных
кадров у красных), подавляющее большинство служили по мо-билизации, при этом достаточно частыми были случаи перехода их на сторону белых. И это понятно: тогдашние идеи и кон-кретные действия большевиков, разрушавших историческую
Россию и разжигавших социальную рознь («классовую борьбу») во имя химеры «мировой коммунистической революции»
(при этом в числе прочих натравливали и солдат на офицеров
ещё при Временном правительстве, целенаправленно развали-вая армию ради захвата власти), были абсолютно чужды мента-литету, настроениям и традициям русского офицерства.
В условиях войны мобилизационные меры постепенно распространялись и на гражданских служащих. 8 июля 1919 г. Совет министров издал постановление «О призыве к отбыванию
всеобщей гражданской трудовой повинности служащих в правительственных учреждениях», запрещавшее чиновникам до
окончания войны увольняться и переходить на частную служ-бу1.
Мы уже говорили в предыдущих главах о полной несостоя-тельности распространённых мнений о якобы «политической
наивности» А.В. Колчака, на самом деле, в частности, вполне
усвоившего тактику сочетания диктатуры с внешними демократическими декларациями, и о якобы отсутствии единства в
Белом движении разных регионов (при том, что и А.И. Деникин на Юге, и Н.Н. Юденич на Северо-Западе, и Е.К. Миллер
на Севере безоговорочно признали власть Верховного правителя и вносили на его рассмотрение и утверждение все важней-шие политические вопросы).
В эмиграции и в среде сочувствующих Белому движе-нию современников распространено мнение, будто лишь барон П.Н. Врангель первым из белых вождей поставил вопрос
1 Правительственный вестник. 1919. 25 июля.
143
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
о первоочерёдности (прежде возрождения «единой и неделимой» России) создать «хотя бы на клочке Русской земли» такие
условия, которые показали бы народу лучший уровень жизни, чем при большевиках. Это не так, о чём свидетельствует
телеграмма А.В. Колчака всё тому же британскому военному
министру У. Черчиллю от 16 сентября 1919 г.: «В случае, если
бы борьба затянулась на предстоящую зиму, перед нами встанет, кроме военного дела, ещё и другая трудная и важнейшая, по моему убеждению, задача — создать такие условия жизни в
освобождённых уже частях России, которые удовлетворили бы
острые экономические нужды населения и дали ему облегче-ние в переживаемых испытаниях»1. Характерно, что за полтора
месяца до катастрофы на фронте адмирал, видимо, окрылён-ный успехами А.И. Деникина на юге, был не просто уверен в
победе, но полагал, что она может произойти до зимы, и лишь
на случай её «затягивания» планировал перейти к крупным ме-роприятиям социально-экономического характера. Таким образом, в данном случае можно говорить лишь о запаздывании
верных идей и решений, но не об их отсутствии.
По сути, политика правительства А.В. Колчака вполне пе-рекликалась с известной резолюцией кадетского ЦК, принятой в июле 1919 г. в Екатеринодаре: «Революцию надо пре-одолеть, взяв у неё достижимые цели и сломив её утопизм, демагогию, бунтарство и анархию»2.