группировки, отрицалась его самоценность.
Ничего подобного со стороны белых правительств
А.В. Колчака, А.И. Деникина и других вождей Белого движения не было — как в их правоустанавливающих документах, так
и на практике (в связи с чем о «белом терроре» можно говорить
с достаточной степенью условности). Лица, заподозренные в
подпольной деятельности в пользу большевиков либо совер-шившие преступления при советской власти, подлежали суду; исключение из этого правила при А.В. Колчаке допускалось в
прифронтовой полосе в боевой обстановке — как уже говорилось, приказ по армии от 14 мая 1919 г. предписывал коммунистов и добровольцев Красной армии в боях в плен не брать
и расстреливать на месте2. Система же заложничества, при-нятая у красных, у белых в централизованном виде отсутство-вала. Единственным широко известным документом на эту
тему, который постоянно смакует просоветская пропаганда, был приказ колчаковского генерала С.Н. Розанова от 28 марта
1 Цит. по: Цветков В.Ж. Адмирал Колчак: «преступление и наказание» Верховного правителя России. С. 45.
2 Русская армия. 1919. 16 мая.
171
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
1919 г. о взятии заложников при подавлении Енисейского восстания. Однако этот приказ был отменён по настоянию министра юстиции правительства А.В. Колчака1, равно как приказ
чехословацкого полковника Крейчего от 11 мая 1919 г. о взятии заложников вдоль Транссибирской железной дороги был
отменён как «незакономерный» Комитетом по обеспечению
порядка и законности при правительстве Колчака2.
Просоветская пропаганда часто повторяет в доказательство
своего тезиса о «преступлениях Колчака» якобы имевшее место его распоряжение от 23 марта 1919 г., переданное Розанову, в соответствии с которым будто бы и был написан этот приказ.
Однако, как показало расследование историков, в тексте распоряжения, переданного по телеграфу 20-го (а не 23-го) марта
от имени А.В. Колчака военным министром Н.А. Степановым
командующему Иркутским военным округом генералу Арте-мьеву3, ни о каких заложниках речи не шло. Речь о заложниках
появляется в передаче этого распоряжения со своими допол-нениями самим Артемьевым генералу Розанову телеграммой
от 23 марта4. Именно в этой редакции его воспроизвёл как якобы распоряжение самого Колчака (и тоже от 23 марта) известный просоветский историк П.А. Голуб сначала в своей статье
в 2003 г., а затем и в монографии в 2010 г.; у него, в свою очередь, эту ссылку позаимствовали и редакторы некоторых сбор-ников документов5. Однако проведённое историками расследование показало, что по этой единственной архивной ссылке
на данный документ как на «приказ Колчака», впервые приве-1 ГАРФ. Ф. р-200. Оп. 1. Д. 118. Л. 93.
2 Там же. Л. 89–89 об.
3 Турунов А.Н. Партизанское движение в Сибири. М., 1925. Ч. 1.
С. 113.
4 Там же. С. 115.
5 Голуб П.А. В застенках Колчака. М., 2010. С. 76–77; Окрест Колчака… С. 15; Гагкуев Р.Г., Цветков В.Ж. Красный и белый террор //
Революция и Гражданская война в России. 1917–1922 гг.: фотоаль-бом. М., 2016. С. 236.
172
Глава 6. «Белый террор» и вопрос о реабилитации
дённой Голубом и заимствованной у него другими авторами1,
такого документа нет (что признал и известный просоветский историк, автор книги «Хроника белого террора в России»
И.С. Ратьковский).
Более того, сам приказ Розанова, возможно, был фальси-фицирован. В действительно опубликованном приказе, который и был затем отменён, речь шла о взятии заложников из
числа тюремных заключённых, а не мирного населения. Версия приказа о взятии заложников из мирного населения деревень впервые появилась в эсеровской газете Е.Е. Колосова уже
после падения власти Колчака, а затем была подхвачена и про-цитирована сибирским большевиком В. Вегманом в коммен-тарии к публикации воспоминаний генерала В.Г. Болдырева.
По архивной ссылке, воспроизведённой в сборнике документов «Процесс над колчаковскими министрами» (М., 2003) под
редакцией В.И. Шишкина, был обнаружен текст напечатанно-го Колосовым приказа в машинописном виде по советской ор-фографии, не применявшейся у белых2.
Приведённый пример ярко характеризует, как работают
с документами некоторые наши оппоненты. Так же, как их
идейные предшественники, в своё время без стеснения тира-жировавшие в качестве «жертв колчаковского террора» фото-графии умерших от тифа, которых не успевала хоронить отсту-павшая в жестокие сибирские морозы армия В.О. Каппеля, и
собственных жертв (например, в Иркутске).
Между прочим, просоветские публицисты любят цитиро-вать известный «меморандум» чехословацкого Национального совета, изданный после падения Омска (13 ноября 1919 г.) и обращённый к союзникам, в котором чехи, изображая себя
мучениками долга, поставленными в невыносимые условия, и
требуя немедленного возвращения на родину, заявляли: «Под
защитой чехословацких штыков русские военные органы по-1 ГАРФ. Ф. 827. Оп. 10. Д. 105. Л. 126.
2 РГВА (Российский государственный военный архив). Ф. 40308.
Оп. 1. Д. 86. Л. 1.
173
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
зволяют себе такие дела, перед которыми ужаснётся весь ци-вилизованный мир», приводя в пример «выжигание деревень, убийства мирных русских граждан целыми сотнями»1 и т. п.
При этом умышленно «забывалось», что колчаковская власть
держалась вовсе не чехословацкими, а русскими штыками, поскольку чехи составляли в общей массе войск в разное время
от 1/8 до 1/3, к тому же давно уже стояли в тылу. А главное, упускалось из виду, что подобные действия давно стали общей
чертой Гражданской войны с обеих сторон. Более того, сами
чехи позволяли себе такие действия, о чём красноречиво говорит упомянутый выше приказ полковника Крейчего о взятии и
расстреле заложников, отменённый правительством Колчака.
Но об этом, конечно, «скромно» умалчивали и сами чехи, давно желавшие одного — попасть домой и ради этого готовые на
любые подлоги, и современные просоветские авторы, известные своим «выборочным» цитированием.
Не меньше любят ссылаться «трубадуры советской власти»
и на «свидетельства» французского генерала М. Жанена и американского генерала У. Гревса о «зверствах колчаковской военщины». При этом генерал Гревс, известный своими левыми взглядами и предубеждением против белых, находился на
Дальнем Востоке и имел дело в основном с атаманами Семё-новым и Калмыковым, действительно известными своими
злоупотреблениями в отдалении от Омска и при поощрении
японцев — соперников американцев. Что же касается генерала Жанена, то этот деятель, ответственный за выдачу А.В. Колчака вопреки ранее данному слову офицера, по возвращении
на родину готов был на любые очернения, лишь бы оправдаться, так как его поступок вызвал осуждение даже в официальных кругах Франции, не говоря об англичанах. Тем не менее карьера его на этом кончилась, а среди русской эмиграции
он «заработал» (наряду с подчинённым ему чешским генералом Я. Сыровым, отдавшим непосредственный приказ о вы-даче) прочную репутацию предателя. Характерно, что после
1 Цит. по: Сибирская жизнь. 1919. 3 декабря.
174
Глава 6. «Белый террор» и вопрос о реабилитации
убийства белоэмигрантом П. Горгуловым президента Франции П. Думера (впрочем, никак к этому делу не причастного) в 1932 г. в жилище убийцы полиция обнаружила портрет Колчака с надписанными датами смерти адмирала и предстоящей
смерти французского президента, т. е. одним из мотивов убийства было то, что «французы продали Колчака».
При этом «красные трубадуры» совсем обходят молчанием
воспоминания других союзных деятелей, вроде того же полковника Дж. Уорда, свидетельствующие в пользу Колчака. Всё
это вполне укладывается в их пропагандистскую схему «выбо-рочного цитирования».
То же самое касается и грабежей. Приказ Колчака по армии от 6 мая 1919 г. обязывал офицеров и солдат соблюдать
неприкосновенность личности и имущества мирного населе-ния1; за реквизированное для военных нужд имущество пола-галась выплата компенсации. По многочисленным жалобам на
произвол при колчаковском правительстве был создан межве-домственный Комитет по обеспечению порядка и законности
в управлении, в состав которого вошли министр внутренних
дел, министр юстиции и военный министр.
Всё это, разумеется, не исключает наличия действительно жестоких эксцессов, происходивших в хаосе Гражданской
вой ны с ведома отдельных полевых командиров (вроде атаманов Г.М. Семёнова, Б.В. Анненкова и И.П. Калмыкова у Колчака, генерала В.Л. Покровского у Деникина и др.), хотя по
массовости они меркнут в сравнении хотя бы с широко известными массовыми расправами большевиков над сдавшимися
на милость победителя военнослужащими врангелевской армии в Крыму, жертвами которых, по подсчётам современного крымского историка-краеведа Д.В. Соколова, стало около