одного немецкого адмиралов, профессионалов крупного кали-бра и современников Колчака, менее достоверны, чем сплетни
сегодняшних досужих злопыхателей? И неужели брошенный
муж Тимирёв, чья жена ушла от него в дальнейшем к Колчаку, имел больше оснований высоко оценивать его, чем они?
Некоторые злопыхатели ещё добавляют: «бросил флот в тяжёлой ситуации и сбежал в Америку». Опять абсолютная ложь.
После Февральской революции Колчак прилагал все усилия
для сохранения дисциплины на Черноморском флоте, и ему
это до поры удавалось в силу авторитета, которым он пользовался у команд (тот же Балтийский флот вышел из повинове-ния в самом начале революции, когда в результате матросских
самосудов были убиты сотни офицеров во главе с командующим флотом вице-адмиралом А.И. Непениным). Но охватив-шее всю армию после Февраля и пресловутого «приказа №1», уничтожившего традиционные понятия о воинской дисципли-не, разложение постепенно проникло и сюда вместе с больше-вистскими агитаторами. 6 июня 1917 года в ответ на требование
взбунтовавшихся матросов сдать личное оружие всем офицерам Колчак отказался это сделать и выбросил своё наградное
золотое оружие в море (в дальнейшем его саблю выловили во-долазы и вручили ему с надписью «Рыцарю чести адмиралу
Колчаку»), после чего отказался от командования флотом.
В США же он не «сбежал», а был направлен премьером Временного правительства А.Ф. Керенским во главе специальной
военно-морской миссии для переговоров по вопросу о планировавшейся совместной операции в Дарданеллах. Эти события широко известны и многократно описаны мемуаристами
и историками.
Наконец, не последнюю очередь в ряду сплетен о Колчаке, не касающихся непосредственно его послереволюционной политической деятельности, занимают злостные домыслы о его
личной жизни и нравственном облике. В качестве «довеска» его
хулители, как правило, добавляют: мол, «увёл жену у лучшего
друга (в другом варианте — “у подчинённого”), а собственную
23
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
жену с сыном бросил на произвол судьбы». Начнём с того, что
С.Н. Тимирёв не был ни другом, ни даже подчинённым Колчака (как показано в фильме), а всего-навсего знакомым и со-служивцем по Балтийскому флоту, на котором они, однако, занимали совершенно разные должности. И, по всей видимости, вплоть до 1918 года, когда Анна Тимирёва оставила мужа (раз-ведясь с ним) и уехала к Колчаку в Харбин, их отношения были
ещё платоническими, в переписке они называли друг друга на
«вы». Спору нет, «отбить» жену у знакомого, да ещё самому будучи женатым человеком — поведение не идеальное. Но Колчака никто и не собирается канонизировать как святого. Его
коллега по профессии, великий английский адмирал Нельсон, оказался ровно в такой же ситуации, и это не мешает ему оста-ваться национальным героем Британии. А уж об Екатерине Великой или Генрихе IV, славившихся своим любвеобилием, и
говорить нечего. Но ценим мы их, как говорится в известном
анекдоте, не за это. В конце концов, даже пострадавший от ро-мана Колчака с его женой контр-адмирал С.Н. Тимирёв нашёл
в себе достоинство и объективность не опускаться до мести, а
отзывался о нём в воспоминаниях исключительно уважитель-но. В отличие от современных сплетников. Так что оставим
морализаторство на эту тему ханжам и любителям покопаться
в чужом личном белье.
Тем более злостной является выдумка о том. будто адмирал «бросил жену с ребёнком на произвол судьбы». Во-первых, на момент, когда Колчак был направлен Керенским в командировку в США (в июле 1917 года), его семья оставалась в Севастополе в безопасности — до расправ с семьями адмиралов и
офицеров тогда дело ещё не доходило. Командировка его на-мечалась как относительно краткосрочная, на три–четыре месяца. За это время произошёл Октябрьский переворот, и большевики начали сепаратные мирные переговоры с Германией, что Колчак, как и многие патриоты, счёл изменой Родине. После этого его планы изменились (к ним мы ещё вернёмся), и
в Россию он вернулся, как известно, уже в разгар Гражданской войны осенью 1918 года. Тем временем при большевиках
24
Глава 1. Полярник, флотоводец и человек
с декабря 1917 года в Севастополе (как и во всём Крыму) уже
развернулась настоящая анархия и волна самосудов над офицерами и их семьями. В этих условиях жена Колчака Софья
Фёдоровна с сыном Ростиславом была вынуждена скрываться, позднее получила возможность выехать за границу. В это
время Колчак фактически потерял связь с ней и не знал о её
местонахождении (поскольку жена даже не знала, куда ему
писать), как частенько случалось с людьми в водовороте революции и Гражданской войны. Лишь весной 1919 года, уже будучи Верховным правителем в Омске, он получил сведения из
Франции, что жена с сыном находится в Париже. Адмирал немедленно установил связь с ней и регулярно переводил жене
деньги. Переводы были относительно скромными — по 5 тысяч франков в месяц, но он и сам жил на жалованье, не позво-ляя себе ничего лишнего, хотя и располагал золотым запасом
Империи.
В одном из последних писем к жене в октябре 1919 г. он
писал (поскольку письмо длинное, приведу выдержки): «Мне
странно читать в твоих письмах, что ты спрашиваешь меня о
представительстве и каком-то положении своём как жены
Верховного правителя. Я прошу тебя уяснить, как я сам понимаю своё положение и свои задачи. Они определяются старин-ным рыцарским девизом “Ich diene” (“Я служу”). Я служу Родине своей, Великой России так, как я служил ей всё время, командуя кораблём, дивизией или флотом. Я не являюсь ни
с какой стороны представителем наследственной или выбор-ной власти. Я смотрю на своё звание как на должность чисто
служебного характера… Моя цель первая и основная — стереть
большевизм и всё с ним связанное с лица России, истребить и
уничтожить его. В сущности говоря, всё остальное, что я делаю, подчиняется этому положению… Ты пишешь мне всё время о том, что я недостаточно внимателен и заботлив к тебе. Я
же считаю, что сделал всё, что я должен был сделать. Всё, что
могу сейчас желать в отношении тебя и Славушки, чтобы вы
были бы в безопасности и могли бы прожить спокойно вне
России настоящий период кровавой борьбы до её возрожде-25
В.Г. Хандорин. Мифы и факты о Верховном правителе России
ния… Я знаю, что ты заботишься о Славушке, и с этой стороны
я спокоен и уверен, что ты сделаешь всё, что надо, чтобы вос-питать его до того времени, когда я буду в состоянии сам поза-ботиться о нём и постараться сделать из него слугу Родины нашей и хорошего солдата… Относительно денег я писал, что не
могу высылать более 5000 франков в месяц, так как при падении курса нашего рубля 8000 франков составят огромную сумму около 100 000 рублей, а таких денег я не могу расходовать, особенно в иностранной валюте. Из моего письма ты усмо-тришь, что никакой роли в смысле представительства и приё-мов не только не требуется исполнять, но, по моему мнению, она недопустима и может поставить тебя в очень неприятное
положение».
В заключение письма адмирал отвечает на упрёки жены, по-видимому, связанные с А.В. Тимирёвой, слухи о пребы-вании которой в Омске возле него уже несомненно дошли до
неё: «Если ты позволяешь себе слушать сплетни про меня, то
я не позволяю тебе их сообщать мне. Это предупреждение, на-деюсь, будет последним»1. Письмо тяжёлое, но из него видно, что о семье Колчак продолжал заботиться и обеспечивать её.
Удивительно, как Колчака ещё не обвинили в недостаточной религиозности. Между тем, в бытность командующим
Черноморским флотом, он с юмором писал в письме Анне
Тимирёвой из Севастополя 22 февраля 1917 г.: «Теперь я за-нялся новым делом: принимаю участие в бракосочетании до-чери адмирала Фабрицкого вопреки церковным правилам, за-прещающим это таинство в Великом посту. По этому случаю
я с Весёлкиным имел постоянный диспут с архиепископом
Таврическим, епископом Севастопольским и ректором семи-нарии на тему о таинстве брака. После двух часов обсуждения
этого вопроса я, опираясь на широкую эрудицию Весёлкина в
церковных вопросах, блестяще доказал, что брак, как таинство, с догматической и с канонической стороны может и должен быть совершён в любое время и что до проистекающих из
1 Военно-исторический вестник. Париж, 1960. №16. С. 18.
26
Глава 1. Полярник, флотоводец и человек
него явлений Церкви нет дела. Епископы, по-видимому, впа-ли в панику, но разбить нас не могли и, когда я дошёл до Ори-гена, — дали разрешение. Присутствуя на торжестве православия, я немного опасался, не буду ли предан анафеме, но всё
обошлось благополучно. К участию в совершении этого таин-ства я привлёк ещё адмирала Трубецкого и для вящего утверждения принял обязанности посаженного отца — полагаю, что
теперь всякое сопротивление будет бесполезно»1. Кого-то такой юмор, возможно, покоробит. Но, в конце концов, соблю-дение общепринятых церковных правил — вопрос степени и
глубины личной веры, так что и здесь обличения и порицания
можно оставить ханжам.
К серии сплетен о личной жизни Колчака относится и
расхожая «байка» о том, что он якобы был «наркоманом-кокаинистом» (в другом варианте — «морфинистом»). Пер-воисточником этой байки был глава французской военной
миссии при правительстве адмирала генерал М. Жанен, находившийся с ним в натянутых отношениях, а затем санкцио-нировавший выдачу адмирала чехами повстанцам в Иркутске