А теперь обратимся ко второму аргументу, приведенному в книге С.М. Штеменко. «Полагалось также иметь в виду мощную, двухполосную оборонительную систему врага, – отмечает автор, – создание которой началось ещё в марте. Первоначально это был исходный рубеж для наступления, а в конце июля его приспособили на случай наших ударов»[854]. Имеющиеся сегодня в распоряжении исследователей рассекреченные советские документы и трофейные источники позволяют вполне объективно оценить состояние обороны германских войск в этом районе. «Удерживая важные в тактическом отношении высоты перед фронтом армии, – отмечается в отчёте штаба 6-й гв. А, – противник не успел закрепиться на них: огневые позиции и наблюдательные пункты в инженерном отношении были плохо оборудованы, орудия стояли на открытых площадках, плохо замаскированные, окопов полного профиля не было, имелись лишь щели для живой силы»[855]. В другом документе её штаба уточняется: «Благодаря тому, что оборонительная полоса противника была относительно слабой, наши войска… имели хороший темп наступления»[856]. Эта оценка подтверждается и другими архивными источниками, и самим ходом боевых действий. Например, в докладе командования Степного фронта об инженерном обеспечении Белгородско-Харьковской операции приводится достаточно подробный анализ обороны войск АГ «Кемпф», противостоявших ему: «Немецко-фашистское командование, переоценив собственные силы и средства и недооценивая силу Красной Армии в период своего наступления, вопросам закрепления местности на захваченных рубежах и в глубине не придавало серьёзного значения. В основу инженерных мероприятий положена противотанковая оборона. Основным видом средств усиления служили минно-подрывные заграждения. Всего выявлено и снято до 280 000 мин, фугасов и сюрпризов. На основном оборонительном рубеже (г. Белгород) минирование произведено сплошное с затратой 90 000 мин с плотностью до 900 мин на 1 кв. км». Несмотря на мощное минирование местности и правильную противотанковую ориентацию обороны, немецкая фортификационная система имела ряд существенных изъянов, которые предопределили её быстрый прорыв. «Слабыми звеньями инженерных мероприятий противника, – далее отмечается в документе, – являлись: отсутствие заранее подготовленных промежуточных рубежей, малая глубина обороны, подчас линейное расположение, особенно на промежуточных рубежах, создаваемых в период отхода, невысокая манёвренность инженерных средств, слабая насыщенность инженерными заграждениями промежутков между опорными пунктами, а также использование сапёрных частей в качестве пехоты»[857].
Трофейные источники рисуют ещё более плачевное состояние системы обороны германских войск и перед ударными группировками обоих фронтов (т. е. в полосе 52-го ак 4-й ТА), и на направлении вспомогательного удара (40-й и 27-й А) Воронежского фронта (48-го тк 4-й ТА). Вот выдержка изжурнала боевых действий 167-й пд 52-гоак за 2 августа 1943 г., которая оборонялась перед 5-й гв. А Воронежского и 53-й А Степного фронта: «В настоящее время дивизия остро нуждается в укреплении оборонительных сооружений на всём своем фронте. Поскольку сейчас оборудование позиций происходит очень медленно и далеко от завершения. Около 50 % переднего края имеют только простейшие одиночные стрелковые ячейки, даже не соединенные ходами сообщения. Многие из них не имеют маскировки. В случае, если 238-й сапбат будет постоянно, как это было в последнее время, использоваться в качестве пехоты, дивизия будет испытывать крайний дефицит в профессиональных сапёрах и вынуждена будет требовать выделения дополнительного санбата для полноценного минирования нейтральной полосы. К 3 августа 1943 г. удалось частично заминировать промежуточные рубежи в лес, непосредственно примыкающий к переднему краю, с обеих сторон шоссе, на отдельных участках севернее урочища Журавлиный лес и непосредственно восточнее Каменного Лога»[858].
К возведению второй полосы обороны 48-й тк приступил фактически только в последних числах июля, поэтому оборудовать её как требовалось ему не удалось. В его журнале боевых действий за 28 июля указано, что «командир корпуса приказал предпринять все необходимые меры, чтобы в укреплении обороны было использовано все гражданское население, персонал тыловых и штабных служб»[859]. А уже на следующий день отмечено: «Корпус попросил армию о помощи в проведении инженерных работ. Принимая в расчёт плохое состояние дорог, он попросил выделить в его распоряжение 515-й сапёрный батальон. Этот батальон необходим в первую очередь для ремонта мостов. Без этого корпус не сможет принять выделяемые ему на усиление танки, что имеет большое значение для обороны. Оперотдел штаба корпуса также обратился с соответствующими просьбами к квартирмейстеру»[860]. Однако провести серьёзную фортификационную работу или хотя бы приступить к ней, даже имея в распоряжении неделю до начала наступления советских войск, 48-й тк так и не смог. Начались дожди, и, как отмечено в журнале боевых действий за 29 июля, «дорожная сеть в полосе корпуса полностью утонула в грязи»[861]. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что система обороны на левом фланге ГА «Юг» не была столь мощной и развитой, как утверждает С.М. Штеменко. Это показывают не только приведенные документы, но и бои 4 августа 1943 г. на правом фланге Воронежского фронта. В этот день дивизии первого эшелона 27-й А провели здесь разведку боем, в результате которой тремя усиленными батальонами без крупных потерь прорвали передний край 48-го тк и за считаные часы вошли в полосу его обороны на глубину от 2 до 4 км[862]. На исходе дня штаб армии, обобщив данные по всем дивизиям, подвёл следующие итоги силовой разведки: «…Передний край обороны был прорван на всем фронте армии. Прорыв обороны лишь отдельными батальонами объясняется тем, что начатое наступление оказалось для противника внезапным, передний край противника обороняли слабые части с малым количеством огневых средств»[863]. Таким образом, планомерная подготовка к наступлению, которую штаб 27-й А начал с 21 июля 1943 г.[864], принесла ощутимые результаты. Верно намеченное направление главного удара, где противник имел слабые силы и оборону, точно определенные стыки дивизий, скрытность при подготовке позволили армии в первый же день малыми силами достичь весомых результатов. Успех её боевой разведки – наглядное подтверждение тезиса о том, что первоначальный замысел операции по окружению белгородской группировки ударами по флангам АГ «Кемпф» (район Белгорода) и 4-й ТА (район ввода в прорыв 27-й А) имел большие шансы на успех. А переход в общее наступление войск двух фронтов хотя бы на 2–3 дня позже позволил бы им более тщательно подготовиться к нему.
Трудно согласиться и с третьим аргументом С.М. Штеменко: «Основные неприятельские силы располагались севернее Харькова и в случае необходимости могли опереться на этот обширный город как на своеобразную крепость»[865]. Действительно, как показали бои 11–22 августа 1943 г., противник смог опереться на Харьков как на мощную фортификационную систему и транспортный узел и существенно затормозить продвижение войск Степного фронта. Ещё 11 августа перед его войсками была поставлена задача: к исходу дня овладеть городом, но выполнить её удалось официально лишь к 23 августа. Этот аргумент против окружения северного фланга ГА «Юг» не подтверждается эмпирически, поскольку при проведении операции по разгрому 4-й ТА и АГ «Кемпф» данные войска не смогли отсрочить освобождение г. Харькова.
Подводя итоги, С.М. Штеменко делает вывод: «Короче говоря, окружение и последующая ликвидация белгородско-харьковской группировки немцев надолго приковали бы к себе большое количество наших войск, отвлекли бы их от наступления на Днепр и тем самым облегчили бы неприятелю возможность создания новой сильной обороны по правому берегу Днепра»[866]. Утверждение довольно спорное, поскольку одной из главных проблем вермахта в 1943 г. был острый дефицит новобранцев. Именно с этим обстоятельством было связано появление 13 января 1943 г. закона «О всеобщем использовании мужчин и женщин для обороны империи». Согласно этому документу зарегистрироваться для прохождения военной службы должны были мужчины в возрасте от 16 до 60 лет и женщины от 17 до 45 лет[867]. Доходило до того, что в качестве прислуги на зенитных батареях в тылу использовали 15-летних подростков[868]. В случае полного уничтожения белгородско-харьковской группировки «Восточный вал» на Днепре даже при создании новой сильной полосы обороны по правому берегу реки не мог представлять серьёзного препятствия для советских войск, поскольку оборонять его было бы некому. По мнению известного историка У. Ширера, эта проблема крайне остро встала уже в 1942 г. и была одной из ключевых при подготовке к Курской битве. Он пишет: «У немцев уже не осталось ресурсов – ни людей, ни орудий, ни танков, ни самолётов, ни транспортных средств, чтобы достигнуть тех целей, которые ставил Гитлер»[869]. Общее истощение людских ресурсов приводило к тому, что «пехоте постоянно не хватает качественного человеческого материала. В результате этот главный род войск не имеет достаточного количества рядовых, годных к вы