[386](3, 6, 7, 11, 19-я, «Великая Германия», «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Рейх», «Мёртвая голова»), в которых числилось 297 831 военнослужащий, что на 106 076 больше, чем у Моделя. Естественно, это существенно повышало уровень укомплектованности личным составом соединений Манштейна. В среднем в пехотной и танковой (моторизованной по штату танковой) дивизии Гота и Кемпфа стояли на довольствии соответственно 16 357 и 18 552 чел., что превосходило однотипные соединения 9-й А на 4999 и 2195 чел. соответственно. А средняя боевая численность пд ударного клина Манштейна превышала такой же показатель в армии Моделя почти в два раза и составляла примерно 6344[387].
Главных причин столь существенной разницы в укомплектованности дивизий было две: во-первых, общий дефицит живой силы и техники в Германии, во-вторых, разный уровень задач, стоявших перед группами армий. Наступление планировалось проводить на относительно узких участках, которые в общей сложности составляли менее 14 % от всего советско-германского фронта. ГА «Юг» являлась основной, т. к. перед ней ставились более сложные задачи. До намеченного рубежа встречи в районе Курска войскам Моделя предстояло пройти примерно 75 км, а Манштейна – почти в два раза больше – 125. И каждый раз, когда возникал очередной виток напряжённости, связанный с появлением данных о существенном росте обороны советских войск на Курской дуге, и Гитлер, и ОКХ в первую очередь усиливали южную группировку, а не северную. Наглядным свидетельством этого могут служить изменения во второй половине июня: решение о передаче обещанных 9-й А 200 «пантер» в состав армии Гота. Поэтому ГА «Юг» из-за того, что ей были выделены значительные силы для проведения контрудара в районе Харькова, уже в конце марта обладала значительно большим потенциалом, чем её сосед. Армия Гота, получив в период подготовки «Цитадели» дополнительные силы, к 5 июля почти удвоила свою мощь. У Моделя такой возможности нарастить силы не было.
Кроме того, анализ трофейных источников свидетельствует, что на уровень укомплектованности 9-й А заметное влияние оказывали и субъективные факторы. В апреле практически месяц был упущен из-за непонятного и явно безосновательного игнорирования нужд армии руководством штаба ОКХ, лишь письмо Моделя на имя Гитлера сразу сдвинуло проблему с места[388]. Ещё одним наглядным примером может служить затянувшаяся переброска последней партии пополнения – 9 маршевых батальонов, которые были отправлены к Моделю ещё до 28 июня, а из-за проволочек прибыли на место лишь в конце «Цитадели». Ведь проблема с пополнением была основной, и о ней знали все ключевые фигуры вермахта ещё весной, но никто, кроме штаба Эльверфельдта, и пальцем не шевельнул, чтобы ускорить его прибытие хотя бы к началу боёв.
Были и другие факторы: отсутствие сотрудничества между Клюге и Моделем, плохое состояние основных магистралей в орловской дуге, удары партизан по железным дорогам, многочисленные боестолкновения в течение мая-июня с ударными группами Центрального фронта, после которых дивизии понесли существенные потери и армия была вынуждена пополнять их целыми маршевыми батальонами (например, 258 и 7-я пд)[389], а также нерасторопность тыловиков. В документах штаба армии встречаются просто вопиющие факты наплевательского отношения всех ответственных структур снабжения и комплектования к нуждам армии, готовившейся к генеральному наступлению. Например, в первых числах июля её войска сидели на «голодном пайке»: не было снарядов для полевой артиллерии и противотанковых орудий. Об этом Модель и его штаб с начала июня доносили во все инстанции, включая и Берлин. В ходе последней встречи перед «Цитаделью» Модель лично просил у Гитлера помощи хотя бы противотанковыми снарядами. Но он не был услышан. Уже в ходе боёв ген. – пол. напомнит о своей просьбе начальнику штаба ОКХ ген. К. Цейцлеру, однако до завершения операции их так и не получит!
Нельзя не коснуться и такой на первый взгляд «не военной» причины снижения численности соединений 9-й А, как заболевания с госпитализацией. В отечественной историографии минувшей войны данной проблеме, к сожалению, не уделено должного внимания. Хотя она оказывала прямое влияние в том числе и на ход боевых действий. В исторической литературе нередко можно встретить утверждение, основанное на воспоминаниях некоторых фронтовиков: «Солдаты в окопах не болели, их организм быстро адаптировался к экстремальным условиям». Это правда, но не вся. Архивные документы свидетельствуют об ином положении дел, вот лишь один пример. С 1 по 30 июня 1943 г. общая убыль личного состава в 6-й пд армии Моделя составила 288 солдат и офицеров (или 2,5 % от её общей численности), в т. ч. 216 выбыли по причине заболеваний. Почти все госпитализированные, 215 солдат и унтер-офицеров, – из боевых частей, т. е. 6,8 % боевого состава дивизии при средней численности пехотного батальона 407 человек. На первый взгляд цифра небольшая, но если учесть, что в это время соединение не вело боёв, то её значение, безусловно, возрастет, т. к. она наглядно свидетельствует, что в тыловом районе (практически на отдыхе) лишь одна дивизия лишилась 53 % состава пехотного батальона. А ведь таких дивизий в 9-й А было 21. Теперь проведём простую арифметическую операцию 21 х 215, в результате получится 4536, т. е. цифру сравнимую с численностью боевого состава 78-го шд, самого сильного пехотного соединения Моделя. Естественно, не во всех дивизиях процент заболевших в это время оказался таким высоким, хотя в некоторых был и больше. Например, в 4-й тд из-за вспыхнувшей эпидемии тифа в апреле 1943 г. число госпитализированных заметно увеличилось. В этот момент шло сосредоточение (первое) армии для нанесения удара на Курск, а дивизия вынуждена была больше чем на неделю приостановить переброску войск в район исходных позиций. Не трудно представить, как бы развивались события, если бы «Цитадель» началась, как и планировалось, 28 апреля или 3 мая.
Не менее остро эти проблемы стояли и перед советским командованием. Вот лишь один пример. Согласно отчету штаба тыла Воронежского фронта, по неполным данным, только за две недели, с 5 по 18 июля 1943 г., оборонительных боёв во фронтовые медучреждения был госпитализирован 7871 чел. по причине заболеваний, не связанных с поражением на поле боя[390]. Это полнокровная стрелковая дивизия. Причем эпидемии инфекционных заболеваний в это время не фиксировалось. А весной 1943 г. во всех войсках в районе Курской дуги ситуация была ещё более сложной. Так, в ряде дивизий первой линии Воронежского фронта из-за отсутствия необходимых жиров в рационе красноармейцы были поражены куриной слепотой. После заката бойцы начинали плохо видеть даже вблизи. В результате в соединениях, где было много уроженцев Средней Азии, сложилась напряжённая обстановка[391]. Их командование было вынуждено направлять в разведпоиски, в боевое охранение, в ночное дежурство у пулемётов только русских, украинцев и белорусов, которые оказались не столь подвержены воздействию этого заболевания. Ежедневные наряды и ночные дежурства людей выматывали, качество службы падало. В условиях передовой вопрос стоял крайне остро, поэтому для его решения было привлечено два управления фронта – санитарное и тыла.
Существенной угрозой для наших войск стал тиф. Из-за широкого распространения этого инфекционного заболевания на недавно освобожденной территории, сначала решением Военного совета Центрального фронта от 30 марта 1943 г., полосу обязательного отселения мирного населения уменьшить с 25 км до 3 км от переднего края, а 30 апреля К.К. Рокоссовский был вынужден по тем же причинам просить лично И.В. Сталина уменьшить прифронтовую зону для своих войск с 25 км хотя бы до 15 км, что и было сделано. Сыпной тиф в марте-апреле свирепствовал повсюду, и с ним велась напряженная борьба. Распространению заболевания способствовала плохое санитарное состояние местности, мирного населения и крайняя измотанность людей. «Хожу по деревням, где стоят наши подразделения, – писала в дневнике военврач санбата 140-й сд этого фронта Л.М. Жданова (Гаркавенко). – Иду из дома в дом, заставляю мыться, прожаривать бельё в печках. Много больных среди гражданского населения. Сыпняком переболел весь медсанбат во главе с Белобородовым (командир. – Авт.). Немцы оставили очаги сыпного тифа в каждой деревне, в каждом доме. В подразделениях есть единичные случаи, но, думаю, вспыхнуть эпидемии в дивизии не дадим»[392].
Ещё одна проблема – случаи суицида. В ходе подготовки к контрудару 10 и 11 июля 1943 г. в частях 5-й гв. А под Прохоровкой наблюдалась волна самоубийств среди младших офицеров, которые только прибыли из резерва и ещё в боях не участвовали: командиров взводов, рот, миномётных батарей. Нервные заболевания во всех действующих армиях были явлением постоянным и в зависимости от напряжения боёв росли. Так, например, в начале боевых действий английских войск в Тунисе (в период Второй мировой) количество нервных заболеваний было всего 2 % от всех потерь. Однако по мере усложнения обстановки их число возросло до 15 %[393]. А в армии США за весь период Второй мировой войны было зафиксировано около 1 000 000 случаев нервно-психических заболеваний, и по этой причине около 525 000 военнослужащих было уволено из армии[394].
Случаев нервных срывов и расстройств различной степени тяжести в Красной Армии за годы минувшей войны было немало даже среди опытных, закалённых военачальников. Хотя этот важный фактор боевой жизни войск в отечественной историографии практически не освещён.