Схожая ситуация сложилась и на Воронежском фронте. Причин того, что в конце второго года войны артиллерийские начальники армейского уровня не знали, как планировать уставные мероприятия, было несколько. Во-первых, отсутствие опыта. Контрартподготовка в масштабах фронта до этого практически не проводилась, т. к. в первый период войны отсутствовали её необходимость и условия для полномасштабного проведения. Во-вторых, общий профессиональный уровень артиллерийских командиров, даже такого звена, как армия, был еще не высок, отсутствовала стабильность кадров. Да и сами штабы артиллерии были малочисленны. На этот момент они состояли практически из двух отделов: оперативного и разведывательного. Только в марте 1943 г. в оперативный отдел была введена должность старшего помощника начальника по обобщению опыта боевых действий. По сути, оборона Курской дуги стала первой стратегической операцией, перед которой командный состав артиллерии сразу двух фронтов на практике отрабатывал весь комплекс планирования и подготовки этого важного элемента боевой работы войск.
Кропотливая работа по вскрытию системы артогня противника, позиций его артиллерии, определение районов возможного складирования средств обеспечения и развёртывания ударных групп началась с первых дней стабилизации фронта. Наряду с воздушной и наземной разведкой подробную и, что очень важно, достоверную информацию о целях для упреждающего удара предоставляли штабы инженерных войск. Особенно существенную роль они играли в сборе данных о противнике в полосе 7-й гв. А генерал-лейтенанта М.С. Шумилова, которая занимала оборону в районе Белгорода по левому берегу р. Северский Донец. Хотя армия находилась на направлении предполагаемого вспомогательного удара немцев (корочанское направление), по мнению командования Воронежским фронтом, контрартиллерийская подготовка в её полосе являлась важным элементом плана всей оборонительной операции. Река здесь играла первостепенную роль, т. к. именно она диктовала неприятелю места переправ, а значит, и наиболее вероятные районы сосредоточения его ударных групп. Начальник инженерных войск фронта генерал-майор Ю.В. Бордзиловский докладывал: «Река… взята нами под особо тщательный контроль… в результате выявлено сосредоточение противником переправочных средств в районах: севернее Соломино, Топлинка, Андреевка /западнее Топлинки/. В период непосредственной подготовки противником наступления было выявлено усиление работ по строительству мостов вблизи от переднего края и через реку:
10.6 немцы построили затопленный мост в районе села Топлинка,
13.6 в районе Пушкарного отмечен ремонт моста,
13.6 установлено наличие деревянного, низководного балочного моста в районе Михайловка, Супруновка,
20.6 дешифрованием аэрофотоснимков у Михайловки выявлено две исправные переправы,
20–26.6 в район Андреевки прибыло переправочное имущество 20 понтонов на автомашинах и одна понтонная часть»[446].
Параллельно с этим поступали сведения и о подготовке германскими войсками участков местности на переднем крае для прохождения через него частей, в том числе и у кромки западного берега Северского Донца. 15 июня наша разведгруппа, проникшая в тыл 168-й пд, установила, что в районе села Покровка (севернее Белгорода) вдоль железной дороги исчезли колючая проволока и большое минное поле. Через четверо суток, в ночь на 20 июня, в районе села Огурцово группа инженерной разведки перед окопами частей 320-й пд обнаружила поваленные колья с колючей проволокой и разминированное минное поле, которое находилось здесь ранее. 22 июня на юго-восточной окраине Архангельского немецкие сапёры пытались снимать мины, а через двое суток постом наблюдения инженерных войск было отмечено то же самое, но уже между с. Кондырево и Домом Инвалидов (левый фланг 6-й гв. А).
Собираемая по крупицам информация на передовой и в тактической полосе неприятеля аккумулировалась, обобщалась и дополнялась командованием обоих фронтов, после чего в форме приказов и распоряжений спускалась вниз. Например, в штабе инженерных войск Воронежского фронта велась специальная схема укреплений ГА «Юг», которая пополнялась данными ежедневных донесений, поступавших по телефону из армий и дивизий первой линии, а также каждые 3 дня разведсводками со схемами, информацией авиации, показаниями пленных и зафронтовой агентурой. Эта схема один-два раза в месяц размножалась по 200–300 экз. и направлялась как по линии инженерных войск (до дивизионного инженера включительно), так и общевойсковым командирам (до стрелкового полка).
В результате к началу июля анализ собранных данных позволил руководству Воронежского фронта, во-первых, убедиться в том, что враг, несмотря на переносы даты наступления, не отказался от него, причем в тех направлениях, которые прогнозировались, во-вторых, довольно точно определить участки в полосе 7-й гв. А, где он намерен форсировать Северский Донец. По донесениям службы Бордзиловского, это могли быть Михайловский плацдарм, район сел Топлинка и Соломино.
Значительно труднее шла работа по определению целей для контрартподготовки на наиболее вероятном направлении главного удара ГА «Юг» – в полосе 6-й гв. А, которая удерживала обоянское направление (в том числе и шоссе Белгород-Обоянь). Удобных мест для перехода в наступление формирований от дивизии и выше, в том числе и танковых, здесь было значительно больше, примерно 65 % всего участка армии. Следовательно, для обеспечения эффективности упреждающего удара требовалась максимальная точность данных о вероятных районах развёртывания ударной группировки противника и огневых позиций его артиллерии. Как и у соседей, в течение мая – июня все силы войсковой, инженерной и артиллерийской разведки 6-й гв. А были нацелены на сбор информации о возможных районах сосредоточения немецких войск. Существенную помощь в этой работе оказывала 2-я воздушная армия. В её распоряжении находился 454-й бап, укомплектованный американскими самолётами «Бостон», которые были оборудованы современной фотоаппаратурой. Кстати, Центральный фронт тоже имел такие же средства разведки. Ещё в апреле штабу его артиллерии был передан 98-й отдельный корректировочно-разведывательный авиаполк в составе четырёх эскадрилий. Оба полка активно использовались для выявления позиций вражеских огневых средств, НП и крупных складов перед фронтом армий первого эшелона. «В подготовительный период лётчики проделали огромную работу по многократной крупномасштабной фотосъёмке всей глубины немецкой обороны, – вспоминал начальник штаба артиллерии Центрального фронта генерал Г.С. Надысев. – К началу оборонительного сражения все штабы артиллерии армий главного направления были обеспечены картами с подробными дешифрованными данными о противнике»[447]. Однако, как покажут дальнейшие события, полностью вскрыть схему распределения огневых средств неприятеля и районы развёртывания его ударных группировок разведке обоих фронтов не удалось. Причин несколько.
Первая – это слабость нашей разведки. Не секрет, что в это время войсковые разведорганы Красной Армии проходили стадию реформирования и фактически только становились на ноги, в то время как враг умело и энергично применял уже отработанные способы маскировки с учётом технических возможностей советской стороны. Один из простейших и наиболее распространённых способов выявления мест сосредоточения противника – заброска в его расположение разведгрупп и систематическое наблюдение (подслушивание) за его поведением у кромки переднего края. Однако проникновение разведгрупп в тыл перед наступлением из-за высокой концентрации войск в тактической полосе и повышенных мер контроля, которые в это время вводились немцами на переднем крае, было задачей предельно сложной и редко успешной. Поэтому разведка располагала в основном данными, собранными наблюдателями в ночное время, когда, как правило, и шла наиболее интенсивная переброска сил. С этой целью перед Курской битвой, например, в войсках Центрального фронта были прорыты ходы сообщения от наших траншей через нейтральную полосу (даже под рядами колючей проволоки) почти до боевых позиций врага. Для скрытого наблюдения (прослушивания) его ближайших тылов в этих траншеях специально подбирали солдат с хорошим слухом, зрением и способностями длительное время сосредотачивать внимание при наблюдении, а при наличии и со знанием немецкого языка. В обиходе их называли «слухачами». Из воспоминаний сотрудника разведотдела 13-й А полковника В.М. Дорошенко: «Данные наблюдения дополнялись подслушиванием. Для этого каждую ночь небольшие группы разведчиков покидали свои траншеи и, преодолевая бесчисленные минные поля и проволочные заграждения, уползали в темноту. Бесшумно подбирались они к вражеской обороне и с удобных мест слушали, что делалось в стане врага. Полученные сведения групп подслушивания сопоставлялись с другими данными, и по ним в разведывательном отделе армии безошибочно определяли смену немецких частей и соединений. Так, в начальный период нам удалось установить смену 20-й танковой дивизии гитлеровцев на левом фланге армии. Данные наблюдения и подслушивания в этом случае подтвердила радиоразведка»[448].
Такие «секретные» траншеи были выявлены немцами ещё в мае, во время проведения ими разведки боем в полосе 48-й и 13-й А. Тогда командование 9-й армии ошиблось, расценив их как средство для скрытного подвода сил с целью неожиданного удара по передовым подразделениям, и распорядилось лишь усилить наблюдение за тыловой полосой наших войск, чтобы не упустить момент начала формирования ударной группировки. Но в нескольких местах они сохранились, и ими активно пользовалась наши разведчики перед началом боёв, чтобы повысить точность собираемой информации. Однако добывать необходимые данные с каждым днём становилось все труднее. Немецкая сторона пристальное внимание обращала на средства маскировки. Указания о её активном использовании давались уже в первом приказе Гитлера № 6 от 15 апреля 1943 г. о проведении «Цитадели»