Принятое советским командованием при подготовке боёв под Курском решение об использовании в качестве второго бронетанкового эшелона танковой армии однородного состава и отдельных танковых корпусов, для удержания оборонительной полосы в глубину на широком фронте явилось одним из наиболее дальновидных и эффективных шагов. «Именно в сражении на Курской дуге советские танковые армии, – отмечал потом М.Е. Катуков, – показали, что они способны решать крупные оперативно-стратегические задачи как в обороне, так и в наступлении»[765]. В июльских боях на Центральном фронте участвовала только одна армия (2-я ТА), а на Воронежском сразу две (1-я ТА и 5-я гв. ТА). Причем наиболее результативно здесь действовала 1-я ТА, в том числе благодаря настойчивости и мастерству её командующего. Хотя на протяжении всего послевоенного периода не раз делались попытки пересмотреть её вклад в победу на Огненной дуге, в том числе и П.А. Ротмистровым[766], задвинуть в историческое небытие её командарма, тем не менее именно она, а не 5-я гв. ТА, в тесном взаимодействии с другими войсками фронта сыграла решающую роль в срыве вражеского наступления на юге Курского выступа. Анализ рассекреченных документов свидетельствует, что основную тяжесть перемалывания ударного клина ГА «Юг» на главном направлении (4-я ТА генерал-полковника Г. Гота) вынесли войска 1-й ТА и 6-й гв. А. До 9 июля 1943 г., в наиболее трудный период боёв, когда Воронежский фронт боролся с противником в основном лишь собственными силами, именно штабы фронта во главе с Н.Ф. Ватутиным и 1-й танковая армия М.Е. Катукова стали главными центрами принятия и исполнения ключевых решений. В тяжелейших условиях они удержали ситуацию под контролем и сумели решить важную задачу: обескровили соединения 4-й ТА и заставили командование ГА «Юг» кардинально менять свои планы. После отражения удара на Курск Военный совет фронта справедливо оценил вклад первой танковой в этот успех. В одном из донесений в Ставку им отмечено: «Весь личный состав армии стойко и героически сражался, героизм в этих боях был массовым явлением…Успех в этих боях явился результатом хорошей выучки бойцов, командиров и политработников, результатом массового героизма, проявленного личным составом всех частей и соединений армии»[767].
Без сомнения, в ходе оборонительной фазы Курской битвы на долю 1 – й ТА выпало неизмеримо больше, чем на 5-ю гв. ТА, введенную в сражение лишь на 8-й день операции. Ни по масштабам боёв, ни по количеству войск, которые были подчинены П.А. Ротмистрову, его действия под Прохоровкой не идут ни в какое сравнение с тем, чем занимался М.Е. Катуков до подхода армий Ротмистрова и Жадова и после. Уже в первый день вступления армии в бой, во второй половине 6 июля, командующий 1-й ТА, по сути, принял на себя руководство основными силами, удерживавшими и обоянское, и прохоровское направления. До 9 июля включительно против его войск действовали одновременно главные силы обоих танковых корпусов 4-й ТА. Причём 48-й тк, имевший наибольшее число бронетехники, в том числе две сотни «пантер», изначально был нацелен на уничтожение армии Катукова и до конца операции находился только в её полосе. Следует также отметить, что воины первой танковой и шестой гвардейской громили свежие вражеские соединения, ещё не имели тех значительных потерь, которые они понесли к 12 июля 1943 г. И делали это успешно. За первые семь суток наступления 4-я ТА лишилась 10 514 человек, или более 75 % от всех потерь, понесённых за период «Цитадели» с 5 по 16 июля 1943 г. Хотя эта цифра не совсем точна, т. к. и после 12 июля 1-я ТА продолжала истреблять гитлеровцев, нанося урон соединениям Гота. 5-я гв. ТА, вступив в сражение 12 июля, вела бои тоже с двумя танковыми корпусами противника, но приведенная цифра наглядно показывает, кто и когда «сломал хребет» войскам Гота. С 6 по 15 июля 1943 г. М.Е. Катукову были подчинены 5 танковых и мехкорпусов, 5 стрелковых дивизий, 3 отдельных танковых бригады, 3 отдельных танковых полка, 1 истребительно-противотанковая бригада и 10 истребительно-противотанковых полков. Вся эти огромные силы действовали на фронте протяжённостью 55–60 км.
П.А. Ротмистров ввёл в сражение под Прохоровкой полнокровное, значительно лучше оснащенное, чем 1-я ТА, объединение против корпуса СС и 3-го тк, которые к этому времени уже прошли с боями по двум армейским оборонительным полосам и потеряли подбитыми и сгоревшими танков и самоходок около 60 % и около 70 % соответственно[768]. Хотя они ещё были способны создать на узком фронте сильный оборонительный рубеж, а также прорвать наспех укреплённую полосу, как это произошло 14–15 июля южнее Прохоровки. С 12 по 16 июля 1943 г. командарм имел в подчинении 5 танковых и мехкорпусов, 1 стрелковую дивизию, 1 оиптабр и 3 иптап. Его войска вели бои на фронте примерно 30–35 км. В этой связи трудно не согласиться с Г.К. Жуковым, который в своих воспоминаниях так писал о мифотворчестве Павла Алексеевича: «В своих мемуарах бывший командующий 5-й гв. танковой армией П.А. Ротмистров пишет, будто бы решающую роль в разгроме бронетанковых войск армий «Юг» сыграла 5-я гв. танковая армия. Это нескромно и не совсем так. Обескровливали и изматывали врага войска 6-й и 7-й гвардейских и 1-й танковой армий, поддержанные артиллерией резерва Гпавного Командования и воздушной армией в период ожесточённых сражений 4-12 июля. 5-я гв. танковая армия имела дело уже с крайне ослабленной группировкой войск, потерявшей веру в возможность успешной борьбы с советскими войсками»[769].
И наконец, самое важное, М.Е. Катукову, несмотря на численное и качественное превосходство танковых соединений противника, удавалось воевать с меньшими потерями, чем П.А. Ротмистрову. Обратимся к недавно рассекреченным архивным документам. Так, согласно донесению штаба 1-й ТА все её «родные» и приданные части и соединения с 5 по 20 июля 1943 г. потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 8886 военнослужащих (см. таблица № 11). За данный период эти силы участвовали непосредственно в боях под командованием М.Е. Катукова с 6 по 15 июля. Следовательно, среднесуточная убыль армии составила 888,6 человек. А теперь обратимся к донесениям 5-й гв. ТА о потерях только её собственных войск, без средств усиления, с 12 по 16 июля и с 12 по 18 июля, которые удалось обнаружить в фондах ЦАМО РФ (см. таблицы № 7 и № 8). В первом случае убыль составила 7607, во втором – 9945. Несложный подсчет дает среднесуточные потери 1521 и 1421 соответственно. И это, ещё раз подчеркну, без учёта средств усиления: стрелковой дивизии, артиллерийских и истребительно-противотанковых полков, которыми П.А. Ротмистров тоже управлял в этот период. В 5-й гв. ТА и среднесуточные безвозвратные потери были выше. Во всех войсках 1-й ТА за десять суток погибло и пропало без вести 4713 бойцов и командиров, т. е. 471,3 в сутки, а в 5-й гв. ТА – 4841 за 7 суток, следовательно, среднесуточная убыль составила 691,6. Опираясь на приведённые цифры, трудно говорить о каком-либо выдающемся полководческом мастерстве, проявленном командармом Ротмистровым под Прохоровкой.
Бои на Огненной дуге, хотя впоследствии и принесли Павлу Алексеевичу широкую известность, но тогда, сразу после их завершения, чуть не стоили карьеры. Дебют его армии 12 июля 1943 г. полностью был провален. Два её ударных соединения – 18-й и 29-й тк, понеся даже по тем временам колоссальные потери, не смогли не только выполнить поставленную задачу, но с огромным трудом выбили противника лишь с единственной высоты 252.2, а на левом фланге отошли на 3,5 км. Всего же из 642 танков и САУ 5-й гв. ТА, введённых в этот день в бой по всему фронту в районе Прохоровки, враг вывел из строя 53 %[770]. Огромные потери, понесенные гвардейцами за 10 часов боя у небольшой станции, вызвали гнев Верховного главнокомандующего. На Воронежский фронт была направлена комиссия ГКО во главе с секретарём ЦК ВКП(б) Г.М. Маленковым для расследования случившегося. После войны в беседе с профессором Ф.Д. Свердловым Павел Алексеевич расскажет: «И. В. Сталин, когда узнал о наших потерях, пришел в ярость: ведь танковая армия по плану Ставки предназначалась для участия в контрнаступлении и была нацелена на Харьков. А тут – опять надо её значительно пополнять. Верховный решил было снять меня с должности и чуть ли не отдать под суд. Это рассказал мне А.М. Василевский. Он же детально доложил И. В. Сталину обстановку и выводы о срыве всей летней немецкой наступательной операции. И. В. Сталин несколько успокоился и больше к этому вопросу не возвращался.
– Между прочим, – хитро улыбаясь, заметил Ротмистров, – командующий фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин представил меня к ордену Суворова 1-й степени. Но ордена на сей раз я не получил»[771].
Стоит только удивляться, с каким мастерством Павел Алексеевич и его сторонники смогли после войны катастрофические последствия боя 12 июля 1943 г. превратить в грандиозную победу советского оружия. До конца своих дней он не уставал утверждать, что в этот день его гвардейцы не только подбили невероятное число вражеской бронетехники, но и якобы решили стратегическую задачу за весь фронт. Ещё раз обратимся к его беседе со Ф.Д. Свердловым: «Тогда 5-я гв. танковая армия, которой я командовал, с приданными двумя корпусами разгромила крупную танковую группировку фашистов, нацеленную на Курск. Гитлеровцы потеряли около 350 танков и штурмовых орудий, в том числе около 100 тяжёлых «тигров» и «пантер», созданных специально для этой операции. После этого сражения они вынуждены были отказаться от дальнейшего наступления и перешли к обороне. Весь их стратегический план на лето 1943 г. был сорван.