Павла Алексеевича тронул тёплый, сердечный приём прохоровцев. Как вспоминали участники тех встреч, бывшего командарма расстроило лишь одно – голое, снежное поле, где произошёл знаменитый танковый бой 12 июля 1943 г., и ни одного памятника на нём. Поэтому, уезжая, он пообещал помочь достойно увековечить подвиг гвардейцев на прохоровской земле. Примерно через год на станцию прибыли железнодорожные платформы сначала с танком Т-34-85, а затем с двумя 57-мм противотанковыми орудиями ЗиС-2, которые предназначались для сооружения монумента павшим танкистам и артиллеристам. По мнению бывших руководителей Прохоровского района, с которыми мне довелось говорить на эту тему, подобное в ту пору, безусловно, было под силу лишь маршалу. Так как неоднократные официальные обращения в Министерство обороны СССР и центральные партийные органы оказались безуспешными. Боевая машина поступила из Среднеазиатского военного округа. Она сошла с конвейера уже после войны и, отслужив положенный срок, была исключена из боевого состава, но находилась в рабочем состоянии. В конце февраля 1973 г. танк, в сопровождении тяжёлой техники, своим ходом дошёл до места вечной стоянки и въехал на постамент на знаменитой высоте 252.2 юго-западнее Прохоровки[798]. А 11 июля 1973 г. был торжественно открыт первый мемориал участникам легендарного сражения[799]. И двадцать два года он оставался здесь единственным памятником, до того момента, как в мае 1995 г. рядом взмыл ввысь белокаменный монумент Народного художника РФ В.М. Клыкова.
Бывший командарм не смог приехать на торжества, посвящённые 30-летию Прохоровского сражения, но от Совета ветеранов 5-й гв. ТА была представительная делегация во главе с бывшим членом Военного совета армии генерал-лейтенантом П.Г. Гришиным. О том, что к сооружению памятника имеет отношение лично П.А. Ротмистров, быстро стало известно широкой общественности. О «подарке» командарма помнят и сегодня не только в Прохоровке, но и все, кому небезразлична история битвы на Огненной дуге.
Павел Алексеевич пережил Михаила Ефимовича на пять лет, он ушёл из жизни 6 апреля 1981 г. Оба похоронены в столице на Новодевичьем кладбище.
Анализируя боевой путь этих военачальников нельзя не отметить их удивительную преданность главному делу своей жизни – танковым войскам. Это были неординарные личности, люди сильной воли, целеустремленные и талантливые профессионалы, много сделавшие для становления и развития Красной Армии в годы тяжелейших испытаний.
В. Н. Замулин. Прохоровка. Технология мифа
Миф о «крупнейшем в истории войн танковом сражение под Прохоровкой», вероятно, наиболее живучий из всех тех легенд о минувшей войне, что закрепились в нашем обществе за последние 70 лет. Несмотря на то, что в начале 2000-х годов о боях у этой крохотной станции российскими учёными был опубликован ряд фундаментальных исследований, основанных на рассекреченных советских и трофейных документах, где дана обоснованная оценка их масштабу и значению для дальнейшего хода войны, он по-прежнему продолжает жить и внедряться в сознание поколения россиян уже XXI века. Причём тиражируется он не только в публицистических статьях не обременённых глубокими познаниями нашей истории журналистов, но и в книгах, выпускаемых государственными учреждениями культуры. В подобного рода трудах бой четырех корпусов 5-й гв. танковой армии с двумя моторизованными дивизиями СС по-прежнему именуется не иначе как «самое крупное во всей истории Второй мировой войны встречное танковое»[800] и даже «решающее сражение Великой Отечественной» [801]. При этом авторы не без основания утверждают, что их «литературно-мемуарные творения рождались не на пустом месте, а…опирались на исторические события, раскрытые в книгах ранее живущих писателей, трудах литературоведов»[802].
Действительно, процесс возникновения и формирования мифа длился несколько десятилетий и уходит своими корнями в лето 1943 г. Однако проследить эту «технологическую цепочку» историкам долгое время не удавалось. Лишь недавно, в 2011–2012 гг., после рассекречивания в ЦАМО РФ ряда документальных фондов, такая возможность появилась.
Ключевым пунктом легенды о Прохоровке стал масштаб сражения. Согласно устоявшейся в советской историографии точке зрения, 12 июля 1943 г. у станции столкнулись во встречном сражении две танковые группировки общей численностью от 1200 до 1500 бронеединиц. Как и у большинства исторических легенд, прародителями её стали непосредственные участники тех событий. Точнее, командующий 5-й гв. ТА генерал-лейтенант П.А. Ротмистров и его штаб. Именно отчетные материалы управления гвардейской армии о летних боях 1943 г., а также книги и брошюры Павла Алексеевича, вышедшие после войны, легли в её основу. Обратимся к архивным источникам.
Первым официальным документом, в котором была указана численность немецкой бронетехники, противостоявшей 5-й гв. ТА под Прохоровкой (в двух районах, где действовали её войска), стало донесение разведотдела штаба Воронежского фронта «Данные о действиях противника за 12.7.1943 г.» за подписью начальника его информационного отделения подполковника Машкова. Сведения, включённые в него, в течение всего дня боёв фронтовые разведчики скрупулезно собирали путём наблюдения за полем боя, опроса пленных и личным сбором информации в подразделениях первой линии. «Противник, – указывается в донесении, – до трёх полков мотопехоты, при поддержке до 250 танков танковых дивизии[803] «Адольф Гитлер», «Райх» и «Мёртвая голова» с рубежа Прелестное – Ямки и до двух мотополков с группой танков до 100 единиц с рубежа Кривцово – Казачье – перешли в наступление в общем направлении на Прохоровку, стремясь окружить и уничтожить части 69-й армии»[804]. Если сравнивать эти цифры с реальными данными о наличии танков, которые были в дивизиях 2-го тк СС, действовавших с рубежа Прелестное – Ямки (юго-западнее станции) и 3-го тк – рубеж Кривцово – Казачье (южнее), то следует отметить: фронтовая разведка сработала успешно. Вечером 11 июля во 2-м тк СС числилось в строю 297 бронеединиц (239 танков и 58 штурмовых орудий), а в трёх дивизиях и 503-й оттб 3-го тк – 119 (100 танков и 19 штурмовых орудий) [805]. Хотя, как удалось установить в ходе анализа архивных источников в российских и западных архивах, непосредственно для отражения удара корпусов 5-й гв. ТА командование корпуса СС задействовало всю бронетехнику мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», «Дас Райх», а из мд СС «Мёртвая голова» не более 30–35 танков и штурмовых орудий из имевшихся 122 (подробнее см. табл. № 4). Остальные находились в излучине р. Псёл, в полосе соседней 5-й гв. армии.
Уже после окончания оборонительной операции, 24 июля 1943 г., член Военного Совета фронта генерал-лейтенант Н.С. Хрущёв включил данные РО в своё донесение «О танковом сражении 12 июля 1943 года в районе Прохоровки Курской области», адресованное лично И.В. Сталину[806]. Тем самым подтвердил их достоверность.
Как уже отмечалось выше, командарм П.А. Ротмистров в течение 12 июля 1943 г. ввел в бой юго-западнее станции 18-й тк (149 танков), 29-й тк (199 танков и 2 °CАУ), 2-й тк (52), 2-й гв. тк (94) и южнее – части и соединения передового отряда армии, 2-го гв. танкового 5-го гв. механизированного корпусов (всего 148 танков и 1 °CАУ). Следовательно, на ставшем впоследствии знаменитом «танковом поле» юго-западнее Прохоровки в этот день действовало 514 советских танков и самоходных артустановок против 210 немецких танков и штурмовых орудий, а южнее станции 158 танков и САУ против 119 танков и штурмовых орудий. То есть в общей сложности в двух районах под Прохоровкой непосредственно в боевых действиях в течение дня участвовало 1001 единица бронетехники, 672 и 329 – соответственно из примерно 1100, которые противоборствующие стороны имели в строю утром 12 июля.
Однако не эти достаточно значительные цифры стали достоянием советской общественности и легли в основу истории Курской битвы и войны в целом, а иные, подготовленные командованием 5-й гв. ТА на основе предположения её командующего и ошибочных данных разведки. В «Отчёте о боевых действиях 5-й гв. ТА за период с 7 по 24 июля 1943 г.» (далее – «Отчёт…»), утверждённом 30 сентября 1943 г. командармом П.А. Ротмистровым и первым членом Военного совета генерал-майором П.Г. Гришиным, отмечалось, что в полосе наступления основных сил армии (юго-западнее Прохоровки): «Развернулось необычное по своим масштабам танковое сражение, в котором на узком участке фронта с обеих сторон участвовало более 1500 танков, громадное количество артиллерии всех видов и назначений, миномётов и авиации»[807].
Складывалась эта цифра из следующих данных. По мнению начальника штаба армии генерал-майора В.Н. Баскакова[808] и начальника оперативного отдела полковника М.Ф. Белозёрова[809], которые и подписали «Отчёт…», готовясь к удару на Прохоровку, немцы сосредоточили на этом направлении с юго-запада – семь танковых и четыре пехотных дивизии, а также две танковые и одну моторизованную – с юга, которые располагали в общей сложности до 1000 танков. При этом непосредственно против 5-й гв. ТА якобы действовали шесть танковых дивизий, располагавших 700–800 боевыми машинами [810].
Удивляет перечень немецких соединений, приведённых в «Отчете…», которые якобы были развёрнуты у станции. В группу «сосредоточенных для удара на Прохоровку» офицеры штаба 5-й гв. ТА отнесли все соединения 48-го тк, которые наступали на Обоянь и западнее от неё (и никогда не были под Прохоровкой), а также все три дивизии (16-я мд, 17-я тд и тд СС «Викинг») 24-го тк генерала В. Неринга, резерв командующего ГА «Юг» генерал-фельдмаршала Манштейна, которые в ходе операции «Цитадель» не использовались. Столь же существенные нестыковки обнаруживаются и с дивизиями, отнесенными к группе, «действовавшей непосредственно против 5-й гв. ТА». Например, в документе отмечено, ч