оследую твоему совету.
– О чем вы беседуете? – вмешалась в их разговор Гиневра. – Уж не о сопровождающих ли Герайнта идет речь?
– Да, – ответил Артур.
– Тогда мне следует позаботиться о сопровождении моей любимой дамы, – сказала королева.
– Совершенно верно, – ответил Артур.
Когда наступила ночь, все отправились спать. На следующий день посланцам было разрешено возвращаться в Корнуолл, и им сказали, что Герайнт поедет следом за ними. На третий день Герайнт собрался в путь. Вместе с ним отправились Гавейн, сын Гвиара, Риогонед, сын короля Ирландии, Ондьяв, сын герцога Бургундии, Гвилим, сын правителя Франции, Хоуэл, сын графа из Бретани, Персиваль, сын Эврока, Гвир, судья при дворе Артура, Бедвир, сын Бедрауда, Кай, сын Кинира, Одьяр Франк и Эдирн, сын Нудда.
– Думаю, – сказал Герайнт, – этих рыцарей будет достаточно.
И они отправились в путь. Никогда еще берега Северна не видели более достойных рыцарей. На другом берегу Северна прибывших приветствовали люди Эрбина, сына Кустеннина, а стоявший впереди Эрбин приветствовал Герайнта. Все дамы во главе с матерью Герайнта приветствовали Энид, дочь Иниола. Не только при дворе, но и по всей стране радовались возвращению Герайнта, поскольку питали к нему любовь, гордились славой, которую он снискал с тех пор, как покинул свою страну, а еще и потому, что теперь вернулся, чтобы охранять и защищать свои владения. Герайнт с рыцарями в сопровождении хозяев отправились ко двору. Там их ждало веселье, множество подарков, изобилие напитков и яств. И они по достоинству оценили оказанную им встречу. В тот вечер Герайнта пришли приветствовать самые известные люди со всей страны, и не было конца радости и веселью. На рассвете Эрбин призвал к себе Герайнта и всех, кто приехал вместе с ним.
– Я уже немощен и стар, – обращаясь к Герайнту, сказал Эрбин, – и пока мог, сохранял владения для тебя и себя. Ты молод, бодр и полон сил. Теперь сам защищай свои владения.
– Но я думаю, что тебе еще рано передавать мне власть над твоими владениями и отзывать от двора Артура.
– Нет, я все отдаю в твои руки, – возразил Эрбин. – Сегодня все подданные присягнут тебе на верность.
Тут в разговор вмешался сэр Гавейн:
– Лучше выслушай сегодня просьбы и жалобы, а клятву на верность примешь завтра.
Всех просителей собрали в одном месте. Кадириэйт[55] выслушал их просьбы.
Каждый объяснял, с чем пришел, и получал желаемое. Люди Артура стали дарить подарки, и, увидев это, люди Эрбина последовали их примеру; все не задумываясь делали подарки, настолько велико было их желание одаривать. Этот день и ночь опять прошли в радости и веселье.
На следующее утро Эрбин посоветовал Герайнту отправить посланцев к людям, чтобы узнать, не имеет ли кто-нибудь обиды на него и готовы ли они присягнуть ему на верность. И Герайнт отправил посланцев к жителям Корнуолла, и все заявили, что будут счастливы присягнуть ему на верность. На третий день Герайнт принял присягу от тех, кто был в то время при дворе. На следующий день рыцари Артура собрались уезжать, но Герайнт сказал им:
– Не торопитесь уезжать, друзья. Останьтесь, пока все мои люди не принесут мне присягу.
И, только выполнив его просьбу, рыцари отправились в обратный путь. Герайнт вместе с Энид проводили их до Диганви,[56] и там они расстались.
На прощание Ондьяв, сын герцога Бургундии, сказал Герайнту:
– Сначала съезди в отдаленные части своих владений и внимательно осмотри границы, а потом дай нам знать, если там что-нибудь неладно.
– Спасибо за совет, – ответил Герайнт, – так я и сделаю.
Он поехал на границы своих владений в сопровождении знатных мужей страны, и они показали ему все владения до самых дальних окраин.
В сопровождении опытных проводников и знатных людей страны Герайнт объехал свои владения вдоль всех границ.
Глава 24ГЕРАЙНТ, СЫН ЭРБИНА. ПРОДОЛЖЕНИЕ
Герайнт, как и в свою бытность при дворе Артура, часто принимал участие в турнирах, побеждая сильнейших и храбрейших рыцарей. Благодаря этому он теперь завоевал широкую известность и в своей стране. При нем и двор, и его приближенные, и знать обзавелись лучшими конями, лучшим оружием, ценнейшими украшениями, и он не успокаивался до тех пор, пока слава о нем не облетела все королевство. Добившись этого и поняв, что никто не осмеливается противостоять ему, он полюбил всякого рода развлечения. Герайнт очень любил жену и проводил вместе с ней много времени в пирах и увеселениях, часто уединялся с ней в покоях. Вскоре он забросил все дела, охоту и развлечения, забыл о своих друзьях и приближенных. Они тайком возмущались, что он презрел мужскую дружбу, отдав предпочтение любви к женщине. Когда Эрбин узнал, что говорят при дворе, он позвал Энид и спросил, правда ли, что по ее вине Герайнт забросил все дела и забыл о своих подданных и друзьях.
– Клянусь Богом, это неправда, – ответила Энид, – и мне ненавистна сама мысль об этом.
Энид не знала, как поступить. Ей было трудно поговорить об этом с Герайнтом, но нельзя было и промолчать, зная, о чем шепчутся за его спиной. Эти тяжелые размышления привели к тому, что Энид погрузилась в печаль.
Однажды утром они лежали в постели. Через застекленное[57] окно летнее солнце освещало постель.
Солнце разбудило Энид. Она посмотрела на спящего Герайнта, до половины укрытого одеялом, что позволяло рассмотреть его грудь и руки. Он был прекрасен, и Энид промолвила:
– Неужели из-за меня он лишился доблести и воинской славы, которыми отличался в былые времена? – И слезы Энид закапали на грудь мужа.
Герайнт проснулся и, услышав ее слова, не понял, что жена говорит о нем, а решил, что она плачет от любви к другому, с которым мечтает быть вместе. Герайнт почувствовал, что его охватывает гнев, и позвал оруженосца.
– Прикажи скорее приготовить мне коня и доспехи, – сказал Герайнт оруженосцу. – А ты вставай, – обращаясь к Энид, продолжил он, – одевайся и распорядись приготовить коня. Да, и надень худшее из своих платьев для верховой езды. Будь я проклят, если ты вернешься сюда прежде, чем узнаешь, лишился ли я доблести и славы, о которых ты говорила. Но если действительно дело обстоит так, как ты думаешь, то ты легко освободишься от моего общества и будешь с тем, о ком мечтаешь.
Энид встала, надела самое скромное из своих платьев и сказала:
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, мой господин.
– Скоро поймешь, – пообещал Герайнт и пошел к Эрбину.
– Отец, – сказал он, – я отправляюсь странствовать и не знаю, когда вернусь. Сможешь ты присмотреть за своими владениями до моего возвращения?
– Смогу, – ответил Эрбин, – но меня удивляет, что ты уезжаешь так внезапно. А кто поедет с тобой? Ведь ты не из тех людей, что могут странствовать по Лоэгрии в одиночку.[58]
– Никто, отец, кроме еще одного человека, – ответил Герайнт.
– Ну что ж, храни тебя Господь, сын мой, – сказал Эрбин, – и, надеюсь, ты недолго будешь пребывать в одиночестве и вскоре многие присоединятся к тебе во время странствий по Лоэгрии.
Герайнт пошел к своему коню, закованному в чужеземную броню, тяжелую и блестящую. Он велел Энид сесть на коня и ехать впереди на большом расстоянии от него.
– Что бы ты ни увидела и ни услышала, – сказал он ей, – не подъезжай ко мне и не говори ни слова, пока я сам не заговорю с тобой.
Они двинулись в путь, и Герайнт выбрал не легкую, проторенную дорогу, а самую глухую тропу, по которой ходили воры, разбойники и дикие звери.
Тропа вывела их на дорогу, и вскоре они подъехали к большому лесу. Углубившись в лес, они встретили четырех вооруженных всадников. Когда всадники увидели их, один из них сказал:
– Удачный случай завладеть двумя конями, оружием и девицей в придачу. Нам ничего не стоит одолеть этого рыцаря, к тому же погруженного в тяжелые думы.
Энид услышала эти слова, но вспомнила о предупреждении Герайнта вести себя тихо и не разговаривать с ним. «Пусть уж лучше я погибну от руки своего мужа, – подумала Энид, – чем гнев Божий падет на меня, если не скажу ему то, что услышала, и дам так бесславно умереть». Она подождала, пока подъедет Герайнт, и сказала:
– Господин, ты слышал, что говорили эти люди о тебе?
Герайнт окинул жену гневным взглядом:
– Я приказал тебе молчать! Мне ни к чему твои предупреждения и притворный страх за мою жизнь. И хотя ты жаждешь увидеть мое поражение и смерть от рук этих негодяев, я не испытываю перед ними страха.
Тут один из них кинулся с копьем на Герайнта. Но Герайнт был готов к нападению и, уклонившись от удара, направил копье в центр щита противника. Щит раскололся, броня была пробита, копье на локоть вошло рыцарю в грудь, и он уже мертвым свалился с коня на землю. Тогда второй всадник, увидев, что его товарищ мертв, в гневе набросился на Герайнта, но Герайнт одним ударом поверг его на землю и убил. Точно так же он убил третьего и четвертого всадников. При виде этой картины Энид охватили одновременно страх и печаль. Герайнт спешился, снял с убитых доспехи, привязал их к седлам, связал вместе коней убитых всадников и опять вскочил в седло.
– Возьми этих коней, – сказал он Энид, – и гони их перед собой. Сама поезжай, как и раньше. Не говори мне ни слова, пока я сам не заговорю с тобой. Клянусь Богом, если ты сделаешь что-то не так, то пожалеешь об этом.
– Я выполню все, что в моих силах, мой господин, – тихо ответила Энид.
Энид, следуя приказу Герайнта, поехала впереди, и ему, несмотря на гнев, было жалко эту прекрасную женщину, которой пришлось управлять таким количеством лошадей. Они выехали из леса, проехали по широкому полю и опять въехали в густой лес, в котором их настигла ночь.
– Пожалуй, Энид, – сказал Герайнт, – нам не стоит ехать дальше.