359; они делят север с такими союзами, как даринии, робогдии, венникнии, эрдинии. Таким образом, вряд ли мы можем говорить о «Большом Ольстере» – нет свидетельств того, что улады доминировали во всей северной пятине Ирландии с I в. н. э. Отсутствие политического единства при археологически засвидетельствованных следах объединенных усилий в сфере ритуального строительства предполагает некое идеологическое единство этих памятников на уровне пятины (Птолемеево деление Ирландии на четыре «стороны» тоже может быть релевантно этому единству360). Важное возражение гипотезе Шкунаева заключается в том, что жреческие институты в кельтских странах и Индии были во многом различны и друиды гораздо легче совмещали идеологические функции с военной и королевской властью. В 1960-е гг. Франсуаза Леру высказала предположение об универсальности «первой касты» в кельтских обществах: «Les druides sont guerriers en vertu du principe de leur supériorité sacerdotale; mais les guerriers ne peuvent être druides» (Друиды могли быть воинами по праву своего жреческого превосходства; но воины не могли быть друидами)361. Сложность и различия в кельтских обществах и институтах на протяжении их истории, однако, вряд ли можно объяснить такой упрощенной схемой.
Как своеобразный комментарий к гипотезе Шкунаева я хотел бы упомянуть идею, относящуюся скорее к сфере альтернативной истории и высказанную философом и индологом Александром Пятигорским в устном сообщении. Мой разговор с Пятигорским имел место в 2007 г., когда М. С. Фомин занимался организацией конференции по типологическому анализу смены религиозных парадигм в Индии и Ирландии (результатом конференции стал сборник статей, вышедший в 2010 г.362). А. М. Пятигорский был приглашен на конференцию, но не смог приехать. Когда в разговоре с ним речь зашла о возможных типологических параллелях между буддистской Индией или, скорее, буддистской Шри-Ланкой на востоке и Ирландией на западе, Пятигорский представил гипотетическую ситуацию, при которой Ирландия оставалась единственной христианской островной страной в Европе, как Шри-Ланка осталась нетронутым буддистским островом у берегов Индийского субконтинента. То есть мы имеем дело с уравнением с одним неизвестным или, по крайней мере, неявной величиной – а именно дохристианской идеологией и религией Ирландии или в целом кельтского мира. Тем не менее эта гипотетическая ситуация изоляции Ирландии казалась вполне реалистичной в период варварских вторжений в Западную Европу и в последующий период «темных веков».
Рис. 1. Карта Ирландии Птолемея: современная реконструкция
(по R. Darcy & W. Flynn, р. 64)
Вернемся, однако, к нескольким важным для поднятой темы средневековым ирландским текстам (как латинским, так и среднеирландским). Наш самый ранний гиберно-латинский источник, «Исповедь» св. Патрикия (Патрика) V в., показывает, что первые ирландские миссионеры могли встретить как дружественную поддержку, так и жестокое сопротивление со стороны королей и аристократов. Как ярко вспоминает сам св. Патрикий (Confessio § 52, www.confessio.ie):
Interim praemia dabam regibus praeter quod dabam mercedem filiis ipsorum qui mecum ambulant, et nihilominus comprehenderunt me cum comitibus meis et illa die auidissime cupiebant interficere me, sed tempus nondum uenerat, et omnia quaecumque nobiscum inuenerunt rapuerunt illud et me ipsum ferro uinxerunt, et quartodecimo die absoluit me Dominus de potestate eorum et quicquid nostrum fuit redditum est nobis propter Deum et necessarios amicos quos ante praeuidimus.
Порой я давал дары королям более того, что я платил их сыновьям, которые путешествуют со мной. Несмотря на это, они схватили меня с моими спутниками и тут же очень захотели убить меня, но время еще не пришло. И они захватили все, что у нас нашли, и заковали меня в железо. На четырнадцатый день Господь освободил меня от их власти, и все наше нам вернули благодаря Господу и близким друзьям, которых мы предвидели раньше.
Патрик ведет речь о королях и королевских сыновьях из определенных племенных союзов / королевств (túatha), которые могли дать Патрику доступ на территорию этих túatha и безопасный проход через их границы. Обращение Ирландии в христианство, очевидно, было медленным процессом, и миссионеру необходимо было работать последовательно с одним туатом, а затем с другим, при условии, что он обладал поддержкой местных племенных королей363. Очевидно, что Патрик, как чужеземец и бывший раб, не мог пользоваться в Ирландии статусом свободного члена туатa и был зависим от королей. И все же его свита из королевских сыновей похожа на свиту оллава или благородного мужа. Как справедливо замечает К. Станклифф, со св. Патриком могли обращаться неодинаково в разных регионах страны364.
Мы знаем о сравнительной свободе королевских сыновей (а также молодых аристократов: fíanna, díberga) в ирландском обществе: можно вспомнить свидетельства из саг цикла Финна мак Кувалла. Фрагмент «Исповеди» с упоминанием королевских сыновей соотносится с другим сообщением Патрика об обращении множества «сыновей ирландцев и дочерей королей, которые становились монахами и Христовыми невестами» (filii Scottorum et filiae regulorum monachi et uirgines Christi esse uidentur, § 41). Т. Чарльз-Эдвардс предполагает, что миссия св. Патрика была более успешна среди королевских сыновей, чем у самих королей365. В любом случае, учитывая сложную политическую игру апостола Ирландии с балансом даров, уступок и проповедей, сложно восстановить реальную картину его взаимоотношений с королевской властью и военной аристократией. Проблемы миссии Патрика могли быть связаны с пересечением границ туатов. Очевидно, «близкие друзья» из королевских династов и аристократии спасли Патрика и его сподвижников и гарантировали его безопасность и благополучие. Существенно для нас, что Патрик, скорее всего, описывает свои злоключения с правителями на севере Ирландии, где впоследствии располагалось несколько известных патрикианских духовных центров (Арма, Сол, Даунпатрик и др.). Поскольку Арма (Ard Mhacha), один из самых древних монастырей Ирландии, была основана в непосредственной близости от языческого священного и королевского центра в Эмайн Махе, первые христианские миссионеры в этом регионе, вероятнее всего, пользовались расположением светских властей366. При этом сюжет конфликта между первым миссионером на севере острова и королем Темры получает развитие в позднейшей патрикианской агиографии. История жестокосердого короля Темры Лойгаре и его конфликта с Патриком отражена у Мурьху уже в конце VII в. и скорее отражает представления церковных кругов того времени о «злых языческих королях».
Несколько примеров из саг Ольстерского цикла также могут отражать социальные и идеологические перемены на севере Ирландии в эпоху христианизации и смены культурной парадигмы. Конхобар, предводитель уладов, идеальный король и воин, согласно средневековому преданию, умер от гнева, узнав, что Спаситель был распят на кресте. В саге «Смерть Конхобара» (Aided Conchobair) жизнь Кухулина и Конхобара, а также события «Похищения быка из Куальнге» хронологически привязаны к земной жизни Исуса Христа. Конхобар – один из немногих королей в ирландской синтетической истории, уверовавших в Христа до христианской миссии св. Патрика. В «Житии св. Альве» (Vita S. Albei episcopi in Imlech) Конхобар клянется сражаться за Христа, чтобы спасти Его от распятия. Этот эпизод содержится в житии из древнего сборника, Codex Salmanticensis. Р. Шарп на основании упоминания в тексте св. Палладия датирует житие VIII в., когда оно могло быть создано как ответ на пропаганду, содержащуюся в корпусе легенд о св. Патрике367.
Post hec venit Palladius ad Hyberniam insulam, multis annis ante Patricium, ut ibi fidem Dei seminaret. Cumque Palladius Christi passionem regi Conchobir, filio Nessa, predicasset, rex, zelo Dei commotus et nimio furore repletus, dixit: «Utinam tunc adessem propinquus ego cum viris Huladh, ut pro Filio Dei totis viribus quasi gigas fortiter pugnarem et liberalem eum!» Et cum hoc dixisset, statim lapis, qui in capite eius multo tempore fuit, sursum exiivit, et ipse pro suo zelo vitam eternam adipisci meruit368.
После того Палладий прибыл на остров Ирландию, за много лет до Патрикия, чтобы распространить там веру в Бога. Когда Палладий проповедовал о страстях Христовых королю Конхобару, сыну Несс, король, возревновав по Бозе, весь полный гнева, сказал: «О если бы я тогда был рядом с мужами уладскими, чтобы, как великан, я вместе с моими воинами сразился за Сына Божия и освободил Его!» И когда он произнес это, тут же камень, который был в его голове долгое время, выскочил [из его головы], и сам он заслужил вечную жизнь своей ревностию [по Бозе].
Здесь король Конхобар еще не современник Христа. Конхобар гневается после проповеди Палладия, узнав о страстях Христовых. Камень (смешанный с известью мозг короля Мес Гегры) уже упомянут: составитель жития, кажется, знаком с изначальной, «дохристианской», частью легенды о смерти Конхобара, хотя сама эта легенда не включена в латинское «Житие св. Альве»369. Тем не менее о происхождении камня речи не идет. Поскольку Конхобар в «Житии св. Альве» изображен живущим с «камнем» в голове, а история уже должна была быть известна читателю, мы не можем согласиться с Карни, что «дохристианская» версия предания о смерти Конхобара заканчивалась убийством Конхобара заизвесткованным мозгом его соперника