Выехав из Эмайн Махи, Кухулин и Лайг к ночи добрались до моря и остановились в доме некоего Ронку. Путешественники все еще не покинули владения Конхобара, большой Улад. Ронку помимо всего прочего играет роль стража-хранителя границы Улада, границы родной Кухулину пятины. Тетра же, родич Эмер, как мы увидим, неслучайно упомянут Кухулином еще в разговоре с девушкой. Большая часть персонажей из разговора о дороге, проделанной Кухулином, происходит из Племен богини Дану и фоморов. Ронку, ловящий рыбу под морем (fo moirib), очевидно, этой ложной этимологией сближается с фоморами (Fomóre).
Ронку, неизвестный по другим древнеирландским источникам, может рассматриваться как ирландский прообраз «короля-рыбака», или, скорее, «богатого рыбака» (li riche pescheour) литературы о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Гостеприимный рыбак совмещает евангельскую символику рыбака, «ловца человеков» (прекрасно известную редакторам-переписчикам предания), и местную ирландскую традицию, в которой рыбная ловля зачастую ассоциировалась с обретением знания. Подобно артуровскому «королю-рыбаку», Ронку ждет героя, чтобы передать ему некое знание.
Впрочем, загадке Кухулина о рыбаке Конхобара можно найти и более точное соответствие в древнеирландской традиции. В гимне Амергина Am gáeth i m-muir («Я ветер в море» ) из «Книги взятия Ирландии» речь идет, кажется, о том же самом персонаже. Филид вопрошает: «Cia beir búar o thig Tethrach? Cia búar Tethrach tibi?» («Кто ведет стада из дома Тетры? На кого набегают стада Тетры?» )405. Имеется в виду известный мифологический персонаж, скорее всего, именно Ронку. Лексическое сходство пассажей из «Книги взятия.. . » и «Сватовства к Эмер» свидетельствует об известности и устойчивости этой мифологемы в репертуаре филидов.
Использование имени Тетры в метафорическом описании моря характерно для древнеирландских текстов. Тетра, как морское божество из фоморов, хорошо засвидетельствован в источниках. Тем не менее необычный перевод Макалистера вышеприведенных строк из «Книги взятия…» («Who calleth the cattle from the House of Tethys?») заслуживает особого пояснения. В «Гесперийских речениях» (Hisperica famina), поэмах, написанных на особой вычурной «гесперийской» латыни во второй половине VII в. в Ирландии, мы несколько раз встречаем «гесперизмы» tithis, tithica «море, морской». Рыбы обозначаются как tithicum seminarium «тефийское (морское) семя»406. Tithis восходит к имени одного из древнейших греческих божеств, титаниды Тефиды или Тефии (Tηϑύς). Тефида – супруга своего брата, Океана, божество внешнего океана, обитает на краю света. Метонимически имя этого божества у античных поэтов, включая Вергилия, обозначало море. От них оно и перешло в ирландскую гесперийскую поэзию.
Конечно, нет никаких оснований возводить ирландского Тетру к древнегреческой Тефиде. Тем не менее функциональное сходство двух божеств, их маргинальная локализация и принадлежность к классу хтонических богов могли позволить средневековым ирландским literati использовать теоним Тетра как метафору внешнего моря-океана, ассоциируемого в античной традиции с Тефидой.
У рыбака Ронку Кухулина ждет ночной пир, о котором идет речь в следующем фрагменте:
Очаг, сказал я. Нам приготовили на нем жеребенка. Это запрещение колесницы до конца трижды девяти ночей быть под королями и гейс для их защиты, т. е. гейс колесницы до конца трижды девяти ночей для человека всходить на нее после того как он съест конину;
ибо конь поддерживает колесницу.
Вкушение конины – элемент известного индоевропейского инаугурационного ритуала, который в индийской традиции называется ашвамедха (aśvamedha). Мы не ставим задачи подробно исследовать феномен древнеирландского отношения к вкушению конины, приведем лишь известные средневековые ирландские примеры. В Ирландии же своеобразная «ашвамедха наоборот» (с противоположными полами участников ритуала) зафиксирована в знаменитом фрагменте «Топографии Ирландии» Гиральда Камбрийского 80-х гг. XII в. После жертвоприношения белой лошади король (из северной династии Кенел Конайлл) и присутствующие люди из его туата вкушают вареную конину, король пьет бульон из конины, в который он сам погружен407. Еще раньше, в VII в., Адомнан, будучи сам из Тир Конайлл, высказывал отвращение к вкушению кобыльего мяса. В одной древнеирландской покаянной книге мы читаем о наказании в течение трех с половиной лет для того, кто съест конину408. Можно привести пример раннесредневековой Норвегии, где король и народ ели конину еще при христианском короле Хаконе Добром409. Проблема в нашем случае в том, что Кухулин не был королем, и пир у рыбака Ронку не может считаться инаугурационным ритуалом. Тем не менее речь явно идет о ритуальном пире дохристианского происхождения. Важно также, что пир этот описывается комментатором как geis dien carbod «гейс колесницы», который был нарушен Кухулином, нарушен, как в TBDD нарушает гейс король Конаре, также по пути в заезжий дом. Однако нарушение гейса не мешает Кухулину преуспеть в поездке к Эмер.
Между двумя опорами леса, сказал я. Это две горы, между которыми мы проехали, т. е. Шлиав Фуайд к югу от нас и Шлиав Куллинн к востоку от нас. В Оркеле (т. е. в лесу, что между ними) были мы между ними, на дороге между ними к югу.
Здесь начинается описание дороги и памятных ее мест и мы возвращаемся вглубь Улада от берега моря, куда поспешно завел рассказ Кухулина о ночевке у Ронку (последовательность местностей на дороге такова: сначала горы Шлиав Фуайд и Шлиав Куллинн, затем ночевка на берегу моря, Маг Муртемне и т. д.). Горы Шлиав Фуайд (горный массив Фьюз) и Шлиав Куллинн расположены в юго-восточном углу граф. Арма. Лес Оркел, видимо, соответствует современному населенному пункту Форкилл, расположенному между двумя горами. Sliab Fúaid означает ‘Гора Леса’ (fúat ‘лес’), а Sliab Cuillind – ‘Гора Падуба’ (cuilenn ‘падуб’), что соответствует кеннингу cotadh feudai ‘опоры леса’. Оркел происходит от or + caill ‘окраинный лес’. Оркел занимал ключевое положение на дороге Шлиге Мидлуахра по пути в центральный Улад.
В отличие от объяснений следующих топонимов рассказ о двух горах не сопровождается мифологическим сюжетом, не представляет собой диннхенхас. Существует старина мест, посвященная горе Шлиав Фуайд410, однако ее содержание не воспроизводится комментатором.
Дорога, сказал я, от тьмы моря, т. е. от равнины Муртемне. Она называется «тьма моря», ибо нахлынуло на нее море через тридцать лет после потопа, отсюда «тьма моря», т. е. покров, или под сокрытием моря. Или оттого она названа равниной Муртемне: волшебное море было на ней с морской улиткой, которая могла засасывать. Она могла засосать человека в полном вооружении на дно своего мешка для сокровищ, пока не явился Дагда со своей палицей сияния (или ярости) и спел такие слова перед ней, что она сразу уплыла:
Поверни свою пустую голову,
Поверни свое поглощающее тело,
Поверни свой лоб, поверни свою смерть,
Поверни.
Равнина Муртемне (Маг Муртемне), куда выехали Кухулин с Лайгом по Шлиге Мидлуахра с севера, расположена на побережье Ирландского моря между Дандолком и рекой Бойн. Важно, что именно на равнине Муртемне, находящейся вне Улада, вырос мальчик Шетанта (будущий Кухулин), подобно тому как Конаре возрос и был воспитан в долине Лиффи. Если продолжить сравнение с несчастным королем Конаре, становится очевидным, что Шлиге Мидлуахра играет для Кухулина ту же роль, что Шлиге Хуаланн – для Конаре. По Шлиге Мидлуахра Кухулин впервые пришел в королевский центр, Эмайн Маху, с родной равнины Муртемне, совершая свои знаменитые «детские подвиги» (macgnimrada)411, по этой же дороге он направился в обратном направлении (на юг), чтобы найти себе жену. Шлиге Мидлуахра выступает как своеобразная инициатическая дорога Кухулина.
Неудивительно поэтому, что равнине Муртемне уделено такое внимание в комментариях из TE, приводится оригинальный вариант диннхенхас Маг Муртемне, неслучайный в общем контексте мифов, рассказанных вдоль дороги Кухулина. Современного читателя может удивить краткость изложения мифов в диннхенхас, но краткость эта детерминирована законами мифа. Чтобы событие сохранило свои мифические ценности, его описание должно быть кратким. К тому же неуклюжесть и топорность изображения «доброго бога» Дагды, как в нашем фрагменте, так и в других древнеирландских преданиях (например, в «Битве при Маг Туред»), свидетельствует не о сатирическом взгляде на древнего героя, но о его космическом могуществе, которое невозможно было бы изобразить более тонкими штрихами412.
Диннхенхас Маг Муртемне из TE, вероятно, заимствуется компиляторами корпуса старин мест, но не исключена и обратная последовательность заимствования. В любом случае, в рукописи Stowe D.II.2 конца XVI в. мы сталкиваемся с тем же рассказом о равнине Муртемне, что и в TE413, с небольшими вариациями. Как обычно, мы имеем дело с двумя вариантами диннхенхас, или двумя уровнями мифа, которые в этом фрагменте лишь дополняют друг друга. В первом варианте редактор-христианин, конечно, подразумевал библейский потоп, играющий важную роль в ирландской псевдоистории, однако, как я уже писал в другой работе, упоминаемый потоп мог присутствовать и в дохристианском ирландском мифе414, тем более что контекст первого объяснения топонима соответствует другим, разбиравшимся ранее ирландским мифам.