696. Грувне дает Коналлу приют в своем доме и представляет шотландскому королю Ферадаху. Другой свинопас помогает Коналлу еще раз уже в Ирландии, когда будущий король появился в Мунстере рядом со своей будущей резиденцией, Кашелем. Эпизод со свинопасом, помогающим королю, повторяется. Коналл Корк потерялся со своими людьми в снежной буре на севере равнины Маг Фемин. Тогда же на той же равнине пас свиней свинопас Аэда, короля Мускраге. Свинопас чудесным образом увидел на будущей скале Кашеля на севере равнины тис, маленькую церковь и камень рядом, а друид короля объяснил видение свинопаса: первый, кто зажжет огонь под тисом, станет королем Мунстера, а на скале будет резиденция королей. Коналл Корк первым разжигает огонь и становится королем Мунстера. Свинопас получает от Коналла благородный статус для себя и своих детей и одежду с королевского плеча697. Таким образом, свинопас становится своеобразным гарантом королевской власти, и если с ним и нельзя напрямую связать инаугурацию короля, роль его в Мунстере явно значительна.
Более поздняя история о «нахождении» Кашеля говорит уже о двух свинопасах-провидцах, помогавших Коналлу Корку найти свою королевскую резиденцию. Дурдриу, свинопас короля Эле, и Куриран, свинопас короля Мускраге, пасли свои стада возле скалы Кашеля. Леса тогда стояли с желтой листвой (то есть описывается, скорее всего, октябрь), а на землю пал обильный урожай желудей. Свинопасы набрели на желуди, свиньи стали кормиться, но вскоре на свинопасов и их свиней напал сон, и они проспали три дня и три ночи. Во сне свинопасы увидели Корка, получающего благословение от ангелов и королевскую власть над Мунстером698. Два друга-свинаря из этой истории, обладающие провидческими способностями, могли быть заимствованы из ольстерского предания о ссоре двух свинопасов.
Братья Рисы в свое время заметили некоторые аналогии между положением и ролью свинопасов в южной области Уэльса, Диведе, и южной пятине Ирландии, Мунстере. Правитель Диведа Придери назван свинопасом, король Мунстера Коналл Корк получает власть благодаря свинопасам. Это тем более удивительно, что, согласно древнеирландским законам, господин (flaith) не имел права даже держать свиней699. Вряд ли мы можем согласиться с Рисами в том, что свиньи всегда играют роль потусторонних животных. Даже роль свиньи как жреческого, брахманского или друидического маркера, замеченная Р. Геноном700, чаще всего заметна, но двусмысленна в островной кельтской литературе и реалиях, стоящих за ней. Но в любом случае маргинальный и низкий статус свинопаса парадоксальным образом часто возвышает носителя этой профессии.
Глава XIIIЖенщина в Древней Ирландии
Когда речь заходит о женщинах в кельтском обществе, часто указывают на бóльшую власть и свободу женщин у кельтов в отличие от других европейских народов. Очевидно, что у кельтов на континенте и на островах до римского завоевания и христианизации роль женщины в обществе была велика. Тому мы находим массу примеров у античных авторов и в островной кельтской литературе. При этом с распространением христианства в Британии и Ирландии роль женщины становится более ограниченной, хотя и в средневековой ирландской истории мы встречаем примеры властных и влиятельных женщин.
Плутарх в сочинении «О доблести женщин» приписывает кельтским женщинам умиротворение враждовавших племен перед их походом в Италию, а затем сообщает, что с тех пор по вопросам войны и мира кельты всегда советовались с женщинами. В договоре галлов с Ганнибалом было записано, что в случае жалоб на галлов со стороны карфагенян судить спорные вопросы должны были кельтские женщины. Позднейший комментатор Плутарха, явно преувеличивая, добавляет, что решение о начале войны у кельтов принимали женщины, но если война была неудачной, их казнили701.
Одна из наиболее известных воинственных кельтских женщин – это повелительница бриттского племени икенов, Боудика («победоносная»). После смерти своего мужа, царя Пратсотага, она возглавила икенов, живших на восточном побережье Британии. Осторожный Пратсотаг завещал перед смертью свое царство римскому императору и двум своим дочерям, надеясь на расположение римлян. Однако римские колонисты тут же отняли земли и власть у местных аристократов и надругались над женщинами: вдова царя Боудика была избита плетьми, а ее дочери изнасилованы702. В 60—61 гг. н. э. Боудика возглавила антиримское восстание. Тацит описывает, как царица икенов объезжала на колеснице со своими дочерьми племя за племенем и возбуждала бриттов к восстанию. Она напоминала им, что раньше бритты сражались под руководством женщин. «Победить или погибнуть – вот решение женщины. Мужчины же могли жить и оставаться рабами!» – так говорила Боудика703. Бритты под ее руководством разрушили Лондиний, Веруламий и Камулодун.
Античные историки живописуют ее как яркую и сильную, необычайно умную женщину, повелительницу варваров. Боудика принадлежала к царскому роду и обладала всеми правами на власть. Она была очень высока, ужасна обликом, с пронзительным взглядом и резким голосом. Грива густых ярко-рыжих волос достигала ее бедер. Она носила на шее толстую золотую гривну, была одета в разноцветную тунику и плотный плащ, застегнутый брошью, поверх. Именно в таком виде Боудика обращалась с речью к своим воинам, потрясая копьем, чтобы еще более ужаснуть (или возбудить?) их704.
Помимо прочего, она выступает и в качестве предсказательницы. Закончив свою патриотическую речь, воительница выпустила из складок платья зайца, и поскольку он побежал в благоприятную сторону, все войско испустило радостный крик. Тогда Боудика обратилась с благодарностью к богине Андрасте: «Благодарю тебя, Анд-раста («непобедимая»), и взываю к тебе, как женщина к женщине». Здесь, и не в последнюю очередь благодаря синонимическим именам, мы впервые чувствуем некую обратимость божественного: женщина плавно перетекает в богиню, а богиня становится женщиной.
Неслучайно Дион Кассий продолжает свой рассказ о деяниях Боудики описанием зверств, которые учинили восставшие бритты над римскими женщинами во взятых городах. Царица, богиня, а далее, как антитеза, – униженная женщина цивилизованного римского мира. Причем здесь может идти речь как о реальной мести за поруганную честь свою и своих дочерей и ревнивой жестокости повелительницы бриттов, так и о литературном приеме. Самым изощренным зверствам, согласно Диону, бритты подвергали благороднейших и известнейших женщин, которых подвешивали голыми. Затем им отрезали груди и пришивали их ко ртам, чтобы представить, будто жертвы едят их. Наконец, они пронзали женщин острыми вертелами сквозь все их тело. Все эти ужасы сопровождались жертвоприношениями и пирами в святилищах и, особенно, в роще богини Андрасты. Восстание в итоге было подавлено, а Боудика отравилась.
Британия эпохи римского завоевания знает и другую могущественную царицу. Это Картимандуя, царица бригантиев, самого многочисленного и обширнейшего союза племен в кельтской Британии, занимавшего территорию от Северного до Ирландского моря в современной Северной Англии и Южной Шотландии. Картимандуя занимала проримскую позицию. В 51 г. н. э. она захватила одного из вождей антиримского восстания, царя Каратока (Каратака), сына Кунобелина из племени катувеллаунов, и передала его римлянам. Вскоре после пленения Каратока царица бросает своего мужа, царя Венутия, сильного проримского правителя, и выбирает новым мужем и царем Веллоката, бывшего оруженосца Венутия. Тут же среди бригантиев разгорается гражданская война между двумя мужьями своевольной царицы. Венутий занимает антиримскую сторону, и большая часть народа поддерживает его. Тогда царице приходится призвать на помощь римские когорты, которые смогли поддержать ее власть, но были не в силах разгромить Венутия окончательно705.
Так свободный выбор женщины решал судьбу народа, однако надо заметить, что Тацит пишет о неодобрительном отношении бригантиев к такому поведению царицы. Непопулярность ее была вызвана еще и проримскими ее симпатиями. Интересно, что племенной богиней бригантиев была *Brigantī (Бригантия) ‘Возвышенная’, та же богиня, что в Ирландии среди местной ветви бригантиев звалась Бригит (Бриги-та). Валлийское же слово, обозначающее ‘короля, князя’, brenin восходит к брит. *brigantīnos, что по мнению Д. Бинчи изначально являлось титулом супруга богини Бригантии, царя бригантиев. Таким образом, возможно, гражданская война на севере Британии велась не в последнюю очередь за право быть супругом земного воплощения Бригантии706.
Женщина в раннем кельтском обществе обладала не только доступом к светской власти, но и особыми способностями и властью в сфере магической. Несмотря на редкие упоминания в континентальных и ирландских источниках неких друидесс, скорее всего, жреческие функции и функции хранителей космологического знания и жреческих гимнов у кельтов принадлежали мужчинам. Женщинам оставалась область нижнего мира и нижних, подземных богов, с которыми у них, кажется, сложились неплохие отношения. Надписи на галльском языке, относящиеся к началу римской власти в стране, единственные подлинные кельтские источники того времени, содержат обращения женщин именно к этим божествам. Свинцовая табличка из Ларзака (приблизительно 90 г. н. э.) сохранила заклинание некой провидицы (uidlua) против магических заклинаний целой группы женщин, практикующих хтоническую магию