ды возносили и моления к богам778. Конечно, эта картина очень напоминает брахманические жертвоприношения и чтение гимнов из Вед теми же брахманами (хотя человеческие жертвоприношения в историческое время в Индии неизвестны).
Диодор, так же, как Страбон, говорит о битвах, которые задерживали друиды и барды. Причем он апеллирует здесь к моральным достоинствам кельтов, которые, будучи варварами, тем не менее, отдавали предпочтение Музам, а не Аресу. Здесь Диодор в отличие от Страбона пишет об этой способности друидов в настоящем времени, возможно, принимая сведения Посейдония за достоверные и для своей эпохи.
Римская власть преследовала друидов и друидизм, как в Галлии, так и в Британии. Одной из основных причин этих преследований было сопротивление друидов романизации. Часто именно кельтские жрецы были организаторами антиримских восстаний, которые можно сравнить с восстаниями, возглавляемыми волхвами в первые века христианизации Руси. Другой причиной, по крайней мере заявляемой, было стремление положить конец жестокой практике человеческих жертвоприношений и гаданий, связанных с ними. Судя по всему, друиды Галлии и Британии довольно долго сопротивлялись римским преследованиям. Невозможно точно сказать, когда жреческое сословие кельтов римской Британии и Галлии перестало существовать. По крайней мере, к V в. н. э., эпохе великого переселения народов, в Галлии мы не слышим об их существовании. Что касается Британии, остается неясным вопрос, можем ли мы считать друидами магов при дворе британского короля Вортигерна в конце V в. н. э.? Здесь показательно то, что раннесредневековый Уэльс и независимые бриттские области на западе и севере острова не сохранили в своей ранней и архаичной литературе ни одного упоминания о друидах.
Другую картину мы наблюдаем в Ирландии. К началу V в. н. э., ко времени миссии св. Патрика и других христианских проповедников в Ирландии, остров оставался вне греко-латинской ойкумены и сохранял черты традиционного кельтского общества, управляемого местными королями, друидами и судьями-брегонами. Уникальное положение Ирландии в средневековой Европе определяется тем, что на архаичную почву со жреческим классом, типологически подобным индийским брахманам, в начале V в. были брошены семена христианской веры, принесена письменная культура и историческое сознание. При этом в хронологии Ирландии отсутствовал своеобразный «римский буфер», т. е. не было столетий романизации со всеми компонентами классической античной цивилизации: письменной культурой на латинском или греческом языках, юриспруденцией, историзмом и урбанизмом. Римская эпоха в Галлии и Британии позволила этим странам влиться в средневековый западный христианский мир не отягощенными излишней кельтской спецификой. Ирландия же становилась частью Европы медленно и нехотя.
Жреческое сословие кельтской Ирландии, ирландские друиды, к сожалению, не появляются в описаниях греческих и римских авторов. Первые упоминания о них относятся уже ко времени начала христианизации страны (нач. V в.). Более поздние жития св. Патрика, написанные в VII в., сообщают о его столкновениях с друидами, друиды показаны главными противниками святого и его миссии. При этом картина явно утрирована и отражает представления о миссии святого уже через два века после ее начала. Мы коснемся этой житийной традиции чуть позже, а пока обратимся к самым ранним свидетельствам о друидах в Ирландии.
Первый памятник литературы в Ирландии, «Исповедь» св. Патрика, содержит краткую историю жизни и миссии святого, им самим написанную. При этом во всей исповеди Патрик ни разу не упоминает своих врагов, друидов, что выглядит особенно странно, если мы вспомним, что житие Патрика, написанное Мурьху в VII в., сообщает, что в годы ирландского рабства будущий епископ Ирландии пас овец одного друида. Патрик упоминает, что страдал от преследований местных королей779, однажды заковавших его, но о друидах он не говорит ни слова. Возможно, одно из первых упоминаний ирландских друидов находится в раннем ирландском церковно-каноническом трактате (нач. VI в.), записанном по инициативе св. Патрика. Этот текст описывает жизнь первой христианской общины в Ирландии в языческом окружении. Христианин, поклявшийся перед друидом (haruspex), как это делают язычники, наказывался годом епитимьи780. В то же время не исключено, что ирландский язычник клялся перед провидцем-ватом (fáith), поскольку латинское слово haruspex могло отражать разные древнеирландские термины.
Одно из ранних и характерных упоминаний друидов в древнеирландской литературе тоже связано с именем св. Патрика. Речь идет о так называемом гимне св. Патрика, или «Лорике». Эту молитву св. Патрик якобы прочел перед королем Лойгаре и его воинами, чтобы спасти себя и своих монашествующих братьев, после чего монахи обернулись оленями. Поэтому молитва и называется «Крик оленя». В самой этой преамбуле к гимну и в его содержании уже явно присутствуют языческие следы, возможно, она была написана еще в VI в.781 Один фрагмент гимна непосредственно относится к конфликту первых христиан в Ирландии и языческого ученого сословия: «Я призываю сегодня все эти силы встать между мной и < … > заклинаниями ложных пророков, черными законами язычества, тайнами идолопоклонства, заклятьями женщин, кузнецов и друидов, всяким знанием, что угрожает телу и душе человека»782. Ложные пророки, указанные здесь, – это либо друиды, либо ваты (fáith). Друиды и придерживающиеся старых обычаев кузнецы и женщины связаны с особым вредоносным (здесь) знанием. Наконец, важно, что ирландские друиды творят заклинания и заклятья, и если, говоря о предполагаемых, отсутствующих текстах галльских друидов, мы имеем в виду в первую очередь цезаревы «стихи», то утерянные тексты ирландских друидов – это магические заклинания. В «Крике оленя» речь не идет о жертвоприношениях, хотя другие источники явно указывают, что друиды приносили жертвы и в Ирландии.
Одно из самых ранних упоминаний о друидах в древнеирландской литературе мы находим в поэме начала VII в. «Разговор друида Брана и пророчицы Февала». Разговор этот происходит между двумя персонажами, имена которых остаются неизвестны, в то время как они смотрят на залив Лох Февуль (совр. Лох-Фойл), затопивший древнее королевство короля Февала, отца легендарного Брана. Брану, сыну Февала, традиция приписывает знаменитое морское путешествие на волшебные острова, известное по преданию «Плавание Брана». Друид и пророчица (banfháith, ватесса) – коллеги (пророчица могла быть названа и bandruí ‘друидесса’), раздумывающие над уходящим прошлым, и образ этот мне кажется одним из самых ярких в древней литературе острова.
Важно, что друид и ват (провидец) часто взаимозаменимы как в античных источниках по континентальным кельтам, так и в ирландской литературе: оба занимаются предсказаниями. Однако в упомянутой поэме ни друид, ни пророчица не изрекают предсказаний. Скорее, они поглощены воспоминаниями о прошлом и размышлениями о сокрытом настоящем, но не будущим. Друид Брана связан со знанием или «способностью к познанию» (fius783). Он выступает здесь как знающий персонаж, притом что в словах пророчицы знание не упоминается вовсе. Знание друида Брана получает разное применение: в начале поэмы он называет себя «человеком немалого знания», и сокрушается, что потерпел поражение в ученом состязании (с пророчицей?) и не смог поведать королевскую генеалогию королевства Маг Фунншиди, затопленного морем. Затем он вспоминает, как его знание взлетало к верхним облакам, и, наконец, ныряло в чистый колодец к сокровищам потусторонних женщин. Здесь мы можем вспомнить знание, угрожающее телу и душе человека, из «Крика оленя», которое непосредственно связано с друидами. При этом отношение автора второй поэмы к друидическому знанию явно не столь отрицательное, хоть друид и терпит поражение в ученом поединке. Друид Брана сам описывает полет своего «знания»:
Когда мы были в Дун Брань
И пили холодной зимой,
Среди людей мое знание связало сильных мужей,
Когда оно поднялось к высоким облакам784.
Мы становимся свидетелями своеобразного шаманского опыта в исполнении ирландского друида. В древнеирландской литературе неизвестны другие примеры подобного шаманского ритуала, но, судя по ранней датировке поэмы и полному отсутствию христианского влияния в тексте, речь идет об одной из реальных функций ирландских друидов. Если рассмотреть героя-протагониста поэмы, он предстает в двух своих ипостасях: как друид и как поэт, подразумеваемый автор поэмы. Позднее мы обратимся к его поэтическому амплуа, но сначала необходимо еще раз подумать о роли друидов в раннеирландском обществе.
Нам довольно сложно указать точные социальные, культурные и религиозные функции института друидов в Древней Ирландии, дохристианской и начала эпохи христианизации. Очевидно, как в Галлии, так и в Британии, друиды исполняли обязанности жрецов. Тому находим подтверждение в одном из известных древнеирландских преданий «Любовный недуг Кухулина», где с друидами связано жертвоприношение белых быков (см. Главу III. «Время и традиция»)785. При этом представляется, что поэт и жрец в дохристианской Ирландии воплощались именно в лице друида, как во многих индоевропейских культурах, где функции поэта и жреца совмещались. Особенно явно это подтверждается, когда древнеирландские тексты используют слова fili (поэт) и druí (друид) как синонимы. Здесь важно еще подчеркнуть, что наша древнеирландская поэма совсем не обязательно основана на некоем реальном устном друидическом тексте, хотя известно, что в начале VII в. в Ирландии еще сохранялось явно деградировавшее сословие друидов.