В определенном смысле поэма «Разговор друида Брана… » отражает очень характерную связь между поэтом и жрецом: фрагмент посвящен, с одной стороны, поэтическому восприятию мира, а с другой стороны, особой ученой космологической схеме (см. Главу I. «Пространство острова»).
Если обратиться к определенным шаманским практикам ирландских друидов, можно вспомнить, что друиды и филиды Ирландии, видимо, носили особую одежду из птичьих перьев, подобно шаманам Северной Евразии и Северной Америки. В довольно поздней средневековой ирландской повести «Осада Друйм Давгаре» Мог Руйт, мунстерский друид, носит пестрый головной убор из птичьих перьев и крыльев и шкуру бурого безрогого быка. Он поднимается в небо и исполняет нечто вроде шаманского боевого ритуала (однако речь идет о полете его тела, а не особой шаманской души)786. Головной убор из птичьих перьев носили также люди-птицы в предании «Разрушение заезжего дома Да Дерга», персонажи, вероятно, символизирующие друидов. Подобный наряд носили (и носят до сих пор) болгарские сурвакары, участники новогодних праздников: шкуры, коровьи колокольцы, яркие красные жезлы и головные уборы из пестрых птичьих перьев с развевающимися крыльями787. Одежда, которую носил Шенхан Торпешт, филид VII в., называлась tuigen, что позже «Словарь Кормака» интерпретировал как tuge én ‘солома птиц’, ‘птичьи перья’788. Более того, схожее представление о жреце, становящемся птицей и взлетающем к небу, присутствует и в Древней Индии789.
Для друида Брана полет его знания (или его «шаманской души») начинается в среднем мире смертных, где в крепости Брана он и оставляет компанию своих людей. Интересно, что компания эта вместе с очевидно присутствующим королем Браном, сыном Февала, собралась в холодный зимний день (или ночь?) и согревалась распитием вина или эля. Такое особое приготовление к друидическому шаманскому ритуалу имеет, конечно, параллели и в иных шаманских традициях, хотя и представляет собой некий новый «облегченный путь» достижения экстаза790. Не имеем ли мы здесь дело с деградацией друидических практик в Ирландии первых веков распространения христианства? В любом случае, тело друида остается с людьми в крепости Брана. Такая картина весьма схожа с описанным П. Мак Каной особым древнеирландским поэтическим состоянием, когда «провидец говорит в состоянии транса, а его неподвижное и безжизненное тело может восприниматься просто как пассивный медиум, с помощью которого открывается сокрытое знание»791.
В отличие от самого св. Патрика, его первые агиографы Мурьху и Тирехан (вторая пол. VII в.) часто упоминают друидов, рассказывая о жизни и деяниях апостола Ирландии. Читая этих авторов, мы должны помнить, что их рассказ нельзя считать объективным историческим источником: после смерти святого прошло уже около двухсот лет, в Ирландии укрепилась церковь, начались обрядовые и календарные споры с Римом и между севером и югом Ирландии. В то же время ясно, что христианизация острова была постепенной и оставляла на периферии географической и социальной еще много укрытий для языческого прошлого. Да и не только на периферии: древнеирландская литература и ученый класс филидов сохраняли многие черты языческого мировоззрения. Таким образом, мы можем воспринимать данные ранних ирландских агиографов о друидах, соперниках св. Патрика, с осторожностью, но не можем отбрасывать их целиком. Важно и то, что друиды в ирландской житийной литературе (в отличие от литературы светской) всегда выступают как самые главные враги веры Христовой, как абсолютное зло для Церкви и для общества.
Интересно, что в отличие от античных латинских авторов, ранние ирландские агиографы, писавшие также на латыни, называют ирландских друидов magi. Сложно сказать, насколько они были знакомы с античной историографией, но даже если учесть такое знакомство, очевидно, ирландским агиографам не приходило в голову сопоставить собственных друидов и галльских druides у Цезаря. Magi явно носит более церковный характер, и неудивительно, что евангельские волхвы (μάγοι) в ирландском переводе становятся друидами.
Согласно Мурьху, после пленения ирландскими пиратами Патрик попадает на семь лет в услужение друиду по имени Милух мокку Бойн, который купил его у пиратов. Далее Мурьху уточняет, что Патрик служил в хозяйствах четырех друидов, откуда и одно из имен святого – Котиртиак (искаж. «четыре дома»)792. Если к сведениям о хозяине Патрика, друиде, мы еще можем отнестись с вниманием, то далее следует явно ложная этимология древнеирландского варианта имени святого. Дело в том, что латинское имя Patricius ирландцем V в. могло быть озвучено лишь как *Cotrigios, поскольку звук p отсутствовал в гойдельском и был чужд для него. В то же время по меньшей мере странно, что Патрик, будь он в услужении у друида в течение столь долгого времени, ни словом не упоминает ни своего хозяина-друида, ни друидов вообще в своей «Исповеди». Что это: нежелание миссионера возвращаться к неприятной для него теме или Мурьху и Тирехан отражают искаженную популярную традицию?
Мурьху сообщает, что в начале своей миссии св. Патрик прибыл в Темру, важнейший королевский центр Ирландии. Там при дворе верховного короля Лойгуре, сына Ниалла, св. Патрик встречает «мудрецов и друидов, предсказателей и заклинателей, и творцов всяческих злодеяний, которые могли знать и провидеть будущее по обычаю язычников и идолопоклонников» . Двоих друидов король Лойгуре приблизил к себе более всех: Лотроха (Лохру) и Лукета Маела (mael ‘бритоголовый’, от особой друидической тонзуры). Именно этим двоим друидам Мурьху приписывает известное предсказание о пришествии Патрика и новой веры: «Они-то, с помощью своего магического искусства, часто предрекали, что вскоре придет в их страну из-за моря чужой обычай» . Вера эта «изничтожит богов их со всеми их искусными деяниями». Этим же друидам Мурьху приписывает текст предсказания о св. Патрике, пожалуй, второй текст после триады, упомянутой Диогеном Лаэртским, который может восходить к подлинному друидическому сочинению. Этот стих приводится Мурьху в латинском переводе, однако он сам признается, что слова ирландского оригинала были не всегда доступны «из-за темного их языка»793. В любом случае очевидно, что оригинал был написан на древнеирландском языке, и разные рукописи приводят несколько вариантов этого предполагаемого оригинала:
Придет бритоголовый
Из-за моря безумного,
Его плащ с дырой для головы,
Его посох загнут наверху,
Его стол на западе его дома;
Все его люди ответят:
«Аминь, аминь»794.
Даже если язык этого текста не указывает на дохристианское его происхождение, реалии текста подразумевают очень раннюю датировку. Сам св. Патрик в пророчестве не упомянут, отношение к миссионеру явно языческое, а с христианами ирландцы были знакомы и до начала миссии в V в. Более того, расположение стола-алтаря на западе указывает на древность произведения795. Можно предположить, что текст этот восходит к реальному пророчеству V в., времени проникновения в Ирландию христианских миссионеров из Британии и Галлии, одним из которых был и св. Патрик.
Мурьху ссылается еще раз на сведения друидов, когда описывает путь св. Патрика мимо «захоронения людей Фиакка». Об этом месте он узнал из историй (fabulae) некоего друида Ферхертне, одного из девяти друидов-пророков восточного королевства Брега796. То есть, несмотря на все негативное отношение агиографа к друидам, сам он по крайней мере два раза ссылается на наследие уходящего ученого сословия. Причем знание старины места (др.-ирл. Dindshenchas), в данном случае захоронений, явно входило в обязанности ирландских друидов, так же как знание королевской генеалогии, о чем уже шла речь.
Самое известное столкновение св. Патрика с друидами происходит на Пасху, когда король Лойгуре и его люди собрались в Темре на некое ночное языческое празднество (скорее всего, имеется в виду Белтане, праздновавшийся в начале мая). Вокруг короля собрались «друиды, заклинатели, предсказатели, всяких искусств знатоки и учителя». Патрик зажигает пасхальные свечи раньше, чем был зажжен огонь Белтане во дворе Темры, это видят люди, собравшиеся у короля и сам король, которого охватывает гнев. Только двое его могущественных друидов, Лохру и Лукет Маел, могли сказать ему, кто зажег этот огонь. Вместе с этими друидами Лойгуре отправляется к Патрику. Лохру начал разговор с Патриком и при этом поносил христианскую веру, Патрик же призвал Господа и просил, чтобы этот друид немедля умер. Тут же друид поднялся в воздух, упал, ударился головой о камень, и мозг его разлетелся вокруг797. Так, согласно Мурьху, началась борьба святого с друидическим сословием. При этом представляется, что в воображении агиографа св. Патрик сам приближается по своим свойствам к магу-друиду, а чудеса его вполне вписываются в местный ирландский колорит. Разбитые головы и разлетающиеся брызги мозга врагов мы встретим позже и в традиционной светской древнеирландской литературе.
На следующий день, в день Пасхи христиан и Белтане язычников, в Темре собрались короли, князья и друиды на главный пир. Когда к ним явился Патрик, никто из них не встал поприветствовать его, кроме главного филида, оллава, Дувтаха мокку Лугира798. В тот же день Дувтах уверовал в Бога. Вместе с Дувтахом на этом пиру в Темре был и молодой филид, Фиакк, впоследствии крестившийся и ставший епископом. Интересно, что Мурьху здесь особо выделяет поэтов и сказителей-филидов, бывших частью языческого ученого сословия, как первых приверженцев и учеников Патрика. Филиды, в отличие от друидов, предстают вполне благосклонными к новой вере. В то же время, начиная разговор о празднике в Темре, Мурьху замечает, что там собрались «короли, князья и друиды», то есть бывшие на пиру филиды как бы приписаны к друидическому сословию. Не в этом ли нужно искать ответ на загадку происхождения сословия поэтов-филидов? Возможно, филиды представляют собой некую часть сословия друидов, принявшую христианство и сохранившую былые привилегии. Отсюда и частое смешение друидов и филидов в ранних ирландских текстах.