835.
Перед нами вполне логичная цепь воплощений Луга, описанная в лаконичном повествовании: мальчик I, малая тварь / червяк в воде, мальчик II (в утробе Дехтире) и мальчик III (Шетанта). Мифологическая ситуация в предании определяется, как мы видим, сверхъестественным знанием Луга. Он знает, как переродиться в теле Кухулина, как устроить обстоятельства в помощь этому перерождению. Когда Луг знает, что именно он и есть Шетанта / Кухулин, то его «я» и его переселения – это функция знания. Можно сказать, что переселение души в кельтском мифе – это не посмертная доля всякого человека, как в иных традициях (индуистской или буддийской, например), но скорее то, на что способны лишь «знающие», персонажи сверхъестественного происхождения или, как это отмечал еще Э. Виндиш, захваченные мифологическим ходом событий («deren sich der Mythus bemächtigt hat»)836. В развитии сюжета есть своя особая логика, как замечает Т. О Кахасы: тройственное зачатие Кухулина оказывается последовательным сошествием от божественного (Луг и его сверхъестественная возлюбленная), через полубожественное (Луг и Дехтире) к полностью человеческому (Суалтам и Дехтире) происхождению837.
Тот же феномен сверхъестественного знания Племен богини Дану или народа из сидов (к которым принадлежит и Луг) присутствует в истории о странствиях Этайн в «Сватовстве к Этайн» (Tochmarc Étaíne), ирландском предании IX в. Этайн претерпевает процесс последовательных превращений/воплощений. Однако в отличие от Луга или свинопасов сама она не знает, как превращаться или перевоплощаться. «Печальное странствие» Этайн начинается, когда первая жена Мидира, Фуамнах, превращает ее в лужу воды. О самом превращении сказано, что «она (Фуамнах – Г. Б.) сотворила лужу воды из нее» (co nderna lind n-usci dí)838. Сверхъестественное знание и друидическая сила Фуамнах ясно оговаривается в предании: «Она искусна в знании и силе Племен богини Дану, ибо друид Бресал воспитывал ее» (ba heolach hi fis ┐ cumachtai Tuath De Danann, ar bá Bresal drui rod[a] alt)839.
В первом превращении Этайн мы сталкиваемся с принципом, отраженным во многих мифологиях и философских доктринах, согласно которому вода – это самая изначальная форма существования. Так Фуамнах заставляет Этайн вернуться в простейшую форму. Принцип, согласно которому души возвращаются в воду после смерти и развиваются снова из воды, часто встречается в досократической греческой философии. Гераклит сформулировал его так: «Душе смерть – стать водою, воде смерть – стать землею, из земли же становится вода, из воды или огня – душа»840. Следующей ступенью в цепи превращений Этайн был червь. После первого превращения Этайн и побега Мидира из своего дома «жар огня и воздуха и кипение (жар?) земли помогли воде, и это сотворило червя из лужи» (Doghni tes in tened ┐ ind aeoir ┐ combruith na talman imfortacht ind usci co ndernai cruim din lind)841. В сотворении нового существа принимают участие все четыре стихии, властью над которыми обладает Мидир. У. Ройдер указывала, что, основываясь на том же самом принципе – появления жизни из воды под действием жара, – ведийский поэт говорит о происхождении мира: «Мрак был сокрыт мраком в начале, / Неразличимая пучина – все это. / То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту, / Оно Одно было порождено силой жара!» (Ригведа, X, 129, 3. Пер. Т. Я. Елизаренковой)842. Позже, в средневековой Европе представления о появлении жизни из подогретой воды засвидетельствованы в трудах неоплатоников. В работе бретонского неоплатоника Тьерри (Теодориха) Шартрского (ум. ок. 1155 г.), «Трактате о шести днях творения» (Tractatus de sex dierum operibus), читаем:
Stellis autem creatis et motum in firmamento facientibus, ex earum motu сalor adauctus et ad uitalem usque calorem procedens aquis primo incubuit: elemento uidelicet terra superiori. Et inde animalia aque et uolatilia creata sunt.
Когда были сотворены звезды и начали свое движение на небесах, возник жар от их движения и, став животворящим жаром, сначала остановился на водах: т. е. на той стихии, которая над землей.
Затем водяные создания и крылатые были сотворены843.
Форма червяка, в которого обратилась Этайн, часто эксплуатируется в древнеирландских преданиях, посвященных так называемым оральным зачатиям: червь, попадающий в рот будущей матери, перерождается затем в новой форме, как это происходит в «Зачатии Кухулина», предании «О ссоре / борьбе двух свинопасов» или в «Зачатии Конхобара». Надо отметить, что cruim здесь означает ‘земляного червяка’ в противоположность слову dorb, которое обозначает ‘водяного червяка’. Червь – это помимо всего прочего известный библейский символ плотского аспекта человеческой личности, бессмертная же душа имела иную символику (filius hominis vermis, Job 25; ego autem sum vermis, Psal. 21.7)844. С другой стороны, в пифагорейской доктрине и некоторых фольклорных источниках человеческая душа, покидающая плотскую оболочку, сравнивалась с мотыльком или бабочкой, появляющейся из гусеницы845. Так и Этайн из червяка становится пурпурной мухой или, возможно, бабочкой: слово, используемое в тексте – cuil, – может обозначать любое насекомое, а насекомое, в которое обратилась Этайн, было «величиной с человеческую голову, прекраснейшее на земле»846. В то же время мы не должны забывать, что с самого начала своих превращений Этайн отравляется не только в странствие из одного воплощения в другое, но и из одного мира в другой. Став мухой (или бабочкой), она поднимается в верхний мир из нижнего, в котором она была в форме червяка. Важно, что второй раз Этайн принимает человеческий образ (рождается от женщины, проглотившей ее с питьем), упав с главного столба (cleithe) одного дома в Ольстере, спустившись вдоль своеобразной оси в средний мир, мир людей. Позже бог Мидир заберет ее из дома Эохайда через отверстие в крыше, и они улетят в виде лебедей из центральной части дома847.
Таким образом, перерождение (или превращение) предстает связанным с вертикальным путешествием между мирами. Упоминавшиеся уже свинопасы также первоначально становятся птицами верхнего мира (i ndelbaib senén), а лишь затем обращаются в водяных тварей мира нижнего848. Более того, ирландским друидам тоже приписывались мистические способности к перевоплощению в птиц: таким образом они могли избегнуть смерти. Августин Ирландский в 655 г. писал о друидах (magi) своего времени, которые верили, что их предки (друиды старого времени?) «летели через века (жизни?) в образе птиц»849. Дж. Кэри рассматривает этот фрагмент как свидетельство следов друидической доктрины трансмиграции в частично христианизированной Ирландии в середине VII в.850 Признавая возможность сохранения следов доктрины и особого орнитологического символизма, в этом фрагменте можно увидеть и «воспоминание» поздних друидов о силе своих могущественных предшественников.
Когда Этайн еще находилась в форме мухи (или бабочки), ее повлек волшебный ветер Фуамнах, и остановилась она только у жилища бога Мак Ока, на Бруге-на-Бойнне. Слова, с которыми обратился Мак Ок к Этайн, могут пролить свет на природу представлений о переселении душ если не у кельтов в целом, то по крайней мере в древнеирландской традиции. Мак Ок говорит: «Привет тебе, Этайн, печальная странница… » (imtechtach imnedhach)851. Это определение в применении к меняющим свои тела/оболочки героям встречается также в варианте предания «О ссоре / борьбе двух свинопасов» из рукописи Egerton 1782. Прежде всего, когда свинопасы снова принимают свой антропоморфный облик после сражения в образе водных тварей, Охалл, король Сида Круахана, обращается к ним с вопросом: «Каковы были ваши странствия?». Свинопасы отвечают: «Воистину печальные странствия наши странствия» (Imthechta imnidacho)852. Следующий фрагмент взят из диалога Медб, королевы Коннахта, с одним из свинопасов, на этот раз принявшим облик червя. Медб обращается к червю: «Хотела бы я знать, каково тебе в животном образе?» И он отвечает ей: «Воистину я печальное создание, и был я во всех формах» (‘Dus ēim cīa do innus mīol’, olsi. ‘Mīolsi imneduch ēim’, olse, ‘ocus ro ba hi gach richt’)853. Нельзя исключить и прямого влияния «Сватовства к Этайн» на компилятора второй редакции предания «О ссоре/борьбе двух свинопасов», но против такой возможности свидетельствует тот факт, что в Egerton 1782 содержится лишь вторая часть «Сватовства к Этайн» без истории ее превращений. Таким образом, путь превращений и перерождений воспринимается как неизбежность для наших героев, и, раз вступив на этот путь, они уже не могут с него сойти. Причем это справедливо не только для Этайн, фигуры пассивной и «не знающей», но и для возгордившихся свинопасов из сида. В ответ на замечание У. Ройдер854 об отсутствии какого-либо морального аспекта в этих древнеирландских историях о трансмиграции можно отметить, что эпитеты, разобранные выше, отражают отрицательное отношение христианских компиляторов / редакторов преданий к героям, способным превращаться или