окинуть тело и отправиться в небо или в нижний мир912. Одно из значений др.-рус. умъ – «душа». Вероятно, как др.-рус. умъ, мысль, так и др.-ирл. fius в этом контексте имеют значение «шаманская душа» (ключевое понятие шаманизма, сохранившееся в ряде индоевропейских языков: см. др.-исл. hamingja, hamr, fylgja; лит. laimi-dalia913).
Рис. 2. Сурвакары, новогодние ряженые (Болгария)
Другой аргумент в пользу шаманского прочтения первого эпизода с участием Бояна в «Слове» – это значение глагола растѣкатися: мысль вещего поэта течет в самом дереве, как его сок. Здесь мыслено древо действительно играет роль arbor mundi, оси между мирами. Знание и дерево также связаны в термине, маркирующем кельтских жрецов, друидов. Реконструируемое общекельтск. *dru-wids ‘знающий дерево’ происходит от и.-е. *doru / *deruo- ‘дуб, дерево’ и и.-е. корня *ṷeḭd- ‘знать, видеть’. Вполне вероятно, что «дерево» в *dru-wids – это мировое древо, пронизывающее и поддерживающее три мира в индоевропейском imago mundi, обладающее также свойствами древа познания914. Этимология и семантика термина *dru-wids существенна для нашей кельто-славянской параллели, поскольку древнерусский вѣщiи Боян, «растекаясь мыслью по древу», исполняет ту же функцию «познания древа», что и кельтский друид. В то же время очевидно, что ученый автор «Слова», создавая образ «мысленого древа», осознавал аллюзии с библейским древом познания добра и зла, и даже если образ библейского древа не был основным для автора и аудитории, славянская форма дрѣво указывает на церковное и библейское влияние.
«Знание», или «дар познания», обоих протагонистов, древнеирландского и древнерусского, взлетает к облакам (в ирландском тексте они названы точнее: co ardníulu ‘к высоким, перистым облакам’). Речь идет о некоем промежуточном уровне верхнего мира. Важно, что в мифологическом сознании облака не тождественны небу, которое воспринималось как неподвижный верхний мир богов. Облака отражают более сложный феномен, связанный с человеческой мыслью, с ее спонтанным, а порой хаотическим движением. Облака соответствуют человеческой душе (anima) на уровне микрокосма в христианской символике, как ясно показано в одном русском духовном стихе:
Пятая часть [человека], мысли, – от облацев.
Как облацы ходют на небеси ветром и ненастьем,
Такожда в человеке ходют мысли худые и добрые915.
Наша поэтическая формула, связывающая облака и человеческую мысль, вполне оправданна и универсальна. Именно поэтому Г. Башляр называл облака самыми сновидческими «поэтическими объектами»916. Неудивительно, что облака играют существенную роль для поэтического и профетического вдохновения как в древнеирландской, так и в древнерусской поэме917.
Для друида Брана полет его знания начинается в среднем мире смертных, когда он покидает своих спутников в крепости короля Брана. Для целей повествования было важно указать, что воины вместе с друидом (возможно, в присутствии короля Брана, сына Февала) «пили холодной зимой» (oc óul issind úargaim), видимо, с целью согреться и повеселиться. Однако у друида была и своя цель: после возлияний начинается шаманский полет его души, тело же друида при этом остается с людьми короля в крепости. Такая специфическая подготовка друида к шаманскому ритуалу находит параллели и в других шаманских традициях, однако она представляет собой сравнительно новый, «легкий путь» погружения в экстаз918. Схожая практика описана в предании «Изгнание Деши», когда Дил, слепой друид королевства Осраге, напивается медом и лишь затем открывает своей дочери тайные предсказания (Lebor na hUidre 4455—4457). Свидетельства подобных друидических практик соответствуют обобщенному описанию П. Мак Каны:
The seer spoke from his divinatory trance, his inert and lifeless body may have been regarded merely as the passive medium by which the hidden knowledge was revealed919.
Стоит также отметить вариацию значений др.-ирл. nél: от основного значения «облако» до «экстаз (sic!), обморок, оцепенение, смерть». Такой разброс значений связан с тем, что nél – это довольно позднее заимствование из бриттского (вал. niwl, ср.-валл. nifwl), где это слово, в свою очередь, происходит от лат. nūbilus ‘облако, замешательство, помрачение рассудка’920. Сила заклинаний и чар связывается с облаками в средневековой ирландской аллитерационной поэме из предания «Осада Друйм Давгаре», авторство которой приписывается друиду Мог Руту: “Ferim brict a nirt nēl” («Я творю заклинание, его сила из облака»)921. Боян же в первых строках «Слова» взлетает к облакам в форме орла (шизъıмъ орломъ подъ облакъı). Превращение Бояна в орла не противоречит шаманскому полету мысли Бояна, упомянутому далее в «Слове».
Типологическое и функциональное сходство между др.-ирл. druí и др.-рус. вѣщiи, на которое мы указали, может быть дополнено этимологическим аргументом. Мы уже упоминали одну из наиболее общепринятых этимологий общекельт. *dru-wids. Др.-рус. вѣщiи, вероятно, семантически отражало феномен, близкий к кельт. *dru-wids. Вѣщiи – причастие настоящего времени от др.-рус. вѣсти ‘знать’ (совершенный вид) (< общеслав. *vědti), производного от и.-е. основы *ue̯id- ‘знать, видеть, замечать’. Таким образом, вѣщiи, изначально причастие, происходящее от глагола совершенного вида, обозначало личность, обладающую трансцендентным знанием. Другой знаменитый вѣщiи древнерусской летописной традиции – великий князь киевский Олег (ум. ок. 912) скандинавского происхождения (др.-исл. Helgi ‘святой, целитель?’ близко по значению др.-рус. вѣщiи)922. Великий князь Всеслав полоцкий и киевский (1030—1101) также упоминается как вѣщiи в «Слове» (вѢща душа), когда речь идет о его способности оборачиваться волком.
Вещий Боян назван в «Слове» «Велесовым внуком» (вѢщей Бояне, Велесовь внуче). Этот теоним связан с другой кельто-славянской мифопоэтической и лингвистической параллелью, отмеченной еще Р. Якобсоном923. Велес – это теоним с двумя составляющими: и. -е. корнем *(H)w-el- ‘взгляд, понимание, предвидение, внимание’ + os- , es-924. Первый корень играет важную роль в кельтской религиозной терминологии как в теонимах, так и в поэтических терминах. К нему восходят гал. uelet- ‘провидец, поэт’925; огам. VELITAS (род. п.)926; др. -ирл. fili, род. п. filed (*uelēts / *ueletos) ‘поэт’. Важно отметить, что филиды в Древней Ирландии были официальными хранителями и учителями мифологической и псевдоисторической традиций, в которых сосуществовали и взаимно дополняли друг друга поэзия, прорицание и историческое знание. Термин fili, как мы уже упоминали, был часто синонимичен термину druí ‘друид’. Более того, в древнеирландском fel (< *uel) упоминается в словаре О’Даворена: fel ai ┐ seis, unde dicitur felmac .i. mac sesa ┐ mac uadh .i. aircetal («fel поэтическое вдохновение и смысл, unde dicitur felmac, то есть сын смысла и сын поэтического вдохновения, то есть поэзия»)927. Можно привести еще одну любопытную глоссу из древнеирландских законов, раскрывающую смысл термина fel: aní is feal laisin filid is seis no foircetal isin gnathbérla («как поэзия (feal) у филида, так смысл или учение в обычном языке»)928. Ученики друида Катбада названы в «Похищении быка из Куальнге» felmaic (iarmifoacht araile dia fhelmacaib do suidiu, «он спросил еще раз у своих учеников»)929. Термин felmac ‘сын fel’, как замечает Р. Якобсон, соответствует древнерусской формуле Велесовь внуче в «Слове». В то же время ирландский термин более многозначен, он может обозначать поэзию как таковую, учеников поэтов / друидов и никогда зрелого, ученого поэта, подобного русскому Бояну.
Более того, Волос / Велес в других древнерусских источниках связывается с волхвами и особыми поэтическими / шаманскими обычаями. Согласно довольно позднему произведению, «Повести об основании Ярославля», основанному на гораздо более ранних письменных и устных источниках, особый волхв служил идолу Велеса на месте будущего Ярославля, принося жертвы дикими зверями, коровами и людьми на неугасимом огне. Повесть добавляет:
Сей волхв, яко пестун диавола, мудрствуя силою исконного врага, по исходищу воскурения жертвенного разумева и вся тайная, и глагола словеса приключшимся ту человецем, яко словеса сего Волоса930.
Интересно, что др.-рус. вѢщати (родств. вѢщiи) относится к словам из некоего оккультного источника, божественного или демонического. Сведения из «Повести об основании Ярославля» подтверждают ассоциации Волоса / Велеса с шамано-поэтической функцией в «Слове». Упоминание жреческой функции волхвов существенно для нашего сравнения института кельтских друидов и славянских волхвов.
В контексте нашего сравнения терминов felmac и *Велесовъ внукъ мы можем также предположить типологическое и генетическое сходство функций др.-ирл. file и