1171. Длительных постов было три, примерно соответствовавших Великому, Рождественскому и Петрову постам. Однако и без постов во многих монастырях трапеза братии была ограничена овощами и кашами, лишь в некоторых позволяли вкушать молочные продукты.
Вкратце характеризуя черты древнеирландского общества перед принятием христианства, повлиявшие на особенности церкви, стоит упомянуть и о древнем религиозном институте друидов, в той или иной форме существовавшем на острове в V в. и в первые века распространения христианства. В исторической и филологической науках тема друидов и их наследия оказалась настолько дискредитированной псевдонаучными и популярными небылицами, что само упоминание «друидов» считается в ученой кельтологической среде чуть ли не чем-то непрофессиональным. Тем не менее, основываясь на древнеирландских источниках и на работах предшественников, можно определить корпорацию друидов в Ирландии и других кельтских странах как ученое жреческое сословие, функционально родственное индийским брахманам.
Такое архаичное индоевропейское общество постепенно, начиная с членов королевских родов и поэтов-филидов, принимает на протяжении кон. IV – cep. VI в. веру Христову. Языческое прошлое не уходит бесследно, определенные элементы синкретизма прослеживаются как в светской, так и в церковной культурах. В одном средневековом ирландском стихотворении, ошибочно приписываемом св. Колуму Килле, автор обращается к Христу: «О мой друид!» (а mо drai Crist mac De). Однако не стоит абсолютизировать такой синкретизм: ни догматы церкви, ни богословие не были затронуты и искажены какими-либо местными особенностями.
В то же время следует помнить, что христианизация Ирландии проводилась в основном миссионерами из романизированной Британии, где долгое время сохранялась в том или ином виде местная кельтская религия. Так, известный храм Нодонса в Лидни Парке (Глостершир) был построен в 360 г. н. э. и действовал вплоть до начала V в. Тот же Нодонс почитался в языческой Ирландии как Нуаду, и можно сказать, что христианизация в Британии и Ирландии сталкивалась, по сути, с одними и теми же верованиями, соревноваться приходилось с одними и теми же богами1172. Основное различие заключалось в том, что в Британии мы имеем дело уже с романизированным вариантом кельтской религии, в котором нет места запрещенным друидам – их сменила романизированная корпорация служителей императорского культа. В Ирландии же именно друидическая корпорация была основным оппонентом христианских миссионеров.
Судя по «Первому синоду св. Патрика», в Ирландии некоторое время (по крайней мере, в VI в.) в пределах одного и того же туата могли сосуществовать христианская община и языческое общество (туат, как таковой). При этом христиане считались своего рода изгоями и чужаками, и со стороны христиан общение с язычниками было также сведено к минимуму. Образовывался как бы один túath внутри другого, христианский plebs внутри языческого королевства: например, один из параграфов «Синода» (§ 20) гласит, что в том случае, если христианин, по обычаю язычников, не может заплатить долг, он должен быть отлучен от церкви до того времени, пока не сделает этого1173. Обращение к судье (брегону) было запрещено, ибо христианин должен был идти со своим делом в церковь, а тот, кто так поступал, объявлялся «чужаком» (§ 21). Подарки от языческих родов также не должны были приниматься в христианской общине (§ 13). В силу того, что обмен подарками, как мы уже видели на примере св. Патрика, являлся очень значимой связующей силой в раннеирландском обществе, этот канон подразумевает тем самым фактическое разделение туата на два сосуществовавших сообщества: христианское и языческое1174.
В то же время ни относительно долгое совместное проживание христиан и язычников в одной стране, ни некоторый синтез на уровне литературы не приводили к глубоким отклонениям ирландской церкви от общехристианских канонов. Единственный пример доктринального расхождения ирландской церкви с Вселенской – это терпимое отношение ее к учению известного британского ересиарха Пелагия (которого по-валлийски в Средние века называли Морганом: валлийская средневековая традиция также с большим пиететом относится к Пелагию и содержит упоминание о том, что последние годы жизни этот ересиарх провел в горах Уэльса).
Комментарий Пелагия на послания св. ап. Павла читали в Ирландии, и ученые острова относились к нему с почтением. Вплоть до XII в. Пелагий был популярен в ирландских монастырских школах. Но все же было бы ошибочно считать раннюю ирландскую церковь пелагианской. Да, папа Иоанн IV и римская курия в 640 г. обвиняли североирландские церкви в возрождении пелагианской ереси. Однако это обвинение вполне могло быть вызвано конфликтом вокруг даты Пасхи между ирландской церковью и Римом. В течение VI и первой половины VII в. ирландская церковь в целом пережила период споров и разногласий с Римом и остальным христианским миром. Главной проблемой был вопрос о дате празднования Пасхи.
Начиная со II в. Церковь пыталась изобрести математические таблицы, позволяющие заранее вычислять время Пасхи. Задача казалась неразрешимой, уровень математического знания на Западе не позволял ее решить. В итоге до 600 г. возникло несколько несовпадающих таблиц. Ирландцы же в VI – нач. VII в., в отличие от Рима и других церквей, пользовались более ранней таблицей ближневосточного происхождения. Это отличие было обнаружено в конце VI в., когда ирландская церковь начала миссию в Нортумбрии, что вызвало протест миссионеров, посланных Римом во главе с архиепископом Августином на юг Англии в Кент. Августин был недоволен распространением ирландской церкви и не преминул найти у нее изъян – ошибочное вычисление Пасхи.
Ирландцы же строго держались старого отсчета. Св. Колумбан писал папе Григорию Великому, что пасхальная таблица, используемая в Риме, заслуживает сожаления. Однако проримски настроенные епископы южной Ирландии послали в Рим особую миссию, в которой участвовал св. Лашрен (Молаше). Через год посланцы вернулись, и в 636 г. юг Ирландии принял новую систему отсчета Пасхи (раньше церквей севера Британии, основанных ирландцами, и севера самой Ирландии). Север Ирландии продолжал придерживаться старой системы до 704 г., последними от старого счета Пасхи отказались монастырь на острове Иона в Шотландии и церковь Уэльса.
Итак, ирландская церковь в раннее Средневековье представляла собой уникальный оплот христианства на дальнем западе и в силу удаленности острова от континентальной Европы приобрела свой неповторимый характер: это была церковь монастырей и аббатов, церковь поэтов, авторов «Гесперийских речений» (Hisperica Famina), поэм, написанных на тайной гесперийской латыни, и поэм, написанных по-ирландски. Монастырь в ранней Ирландии часто становился помимо всего прочего центром поэтического образования, о чем мы уже упоминали, когда речь шла о древнеирландских филидах. Именно в монастырях записывались и переписывались памятники как гиберно-латинской, так и ирландскоязычной литературы. Монастыри были единственными центрами церковной интеллектуальной жизни в раннесредневековой Ирландии.
Особая тема – это великая миссия ирландских монахов в Британии и континентальной Европе, приведшая к образованию крупнейших монастырских центров, таких как Линдисфарн, Ярроу, Санкт-Галлен, Боббио, Люксей и многие другие. К тому же открытию Исландии мы обязаны не скандинавам, а ирландским монахам, первыми поселившимся на этой северной земле. Ирландская церковь подарила нам такого известного богослова и философа, как Иоанн Скот Эриугена. Любому исследователю и любителю истории, который обращается к западноевропейской средневековой цивилизации и западной церкви, не стоит забывать об уникальной церковной традиции зеленого острова веры в водах внешнего океана, на краю тогдашней ойкумены.
Заключение
В нашей книге мы попытались рассмотреть с разных сторон возможные варианты взаимодействия мифов с обществом Древней Ирландии. Конечно, фигуры, прошедшие перед нами – король, воин, аббат, филид, свинопас и другие, – являют собой лишь часть картины древнеирландского общества. Очень мало, к сожалению, нам известно о низах, черни, о тех безымянных производителях, кормивших аристократию, верхушку общества, соответственно лишь изредка простолюдины появляются в нашей книге, поэтому в марксистскую эпоху нашу работу, бесспорно, отвергли бы, как не раскрывающую роль народных масс. При этом мы должны учитывать, что основные наши источники, эпические древнеирландские тексты, посвящены жизни военной аристократии, а низы не интересуют авторов эпоса. Мы можем признать, что древнеирландские предания, в отличие от исландских саг, не уделяли должного внимания жизни простого люда. Простолюдин может случайно появиться в тексте лишь в качестве исключения как маргинальная фигура. Основное внимание уделяется воину-аристократу, королю, друиду, филиду – верхушке общества, привилегированным слоям, – что обычно и наблюдается в эпических текстах, будь то «Песнь о Нибелунгах» или «Махабхарата».
После всего сказанного важно напомнить об исключительно сельском, аграрном характере западного кельтского общества, о котором у нас шла речь. Эта характеристика, данная в свое время Д. Бинчи, до сих пор не потеряла актуальности. Действительно, даже раннеирландские монастыри мы вряд ли можем назвать протоурбанистическими центрами, как это делали некоторые историки: крупный монастырь до англо-нормандского завоевания – это скорее большое фермерское хозяйство1175. Таким образом, в отсутствие горожан идеализированная тройственная структура индоевропейского общества, да и средневекового христианского общества, состоящего из духовенства, военной аристократии и крестьянства, остается для Ирландии актуальной, хотя не менее идеальной.