Весьма показательна история посыльного судна «Китобой». Переход его на сторону белых произошел 13 июня 1919 года во время мятежа в форту Красная Горка. При этом за переход проголосовали не только офицеры, но и матросы. Однако все без исключения матросы от дальнейшей службы у белых отказались и с корабля ушли. Новый личный состав корабля набрали из добровольцев. При этом 23 из 38 человек команды являлись морскими офицерами, остальные же были набраны из гимназистов и студентов.
Крайне мало имелось примеров участия матросов в боевых действиях белой армии на юге России. По информации историка, в первом Ледовом походе Корнилова из офицеров и матросов флота участвовало 14 офицеров и гардемаринов и… 2 матроса.
Из книги Н. З. Кадесникова «Краткий очерк белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озерах и реках России в 1917–1922 гг.»: «Пятерки, организованные Союзом Казачьих войск в Петрограде, начали прибывать в Новочеркасск в начале ноября 1917 года. Здесь стали собираться офицеры, юнкера, кадеты и гардемарины Морского Училища и Морского Инженерного Училища. Сюда стекались гимназисты, студенты и старые солдаты сначала одиночно, потом и группами… Прибывшие юноши направлялись в лазарет на Барочной улице… под видом выздоравливающих, и здесь родилась первая воинская часть возрождавшейся Русской Армии – юнкерский батальон под командованием капитана Парфенова и состоявший из 2-х рот: юнкерской – командир ротмистр Скосырский и кадетской – командир штабс-капитан Мизерницкий. В последней роте 4-й взвод был укомплектован исключительно моряками. Около 15 ноября батальон был переведен на Грушевскую улицу, а 26 получил приказание грузиться в вагоны, и утром 27 ноября поезд подошел к Нахичевани. Четвертый взвод моряков был брошен на самый левый фланг, где попал под обстрел… В этом первом боевом крещении были тяжело ранены гардемарин Иван Сербинов и кадет Юрий Карцев… В конце ноября… генерал Алексеев поручил кап. 2 р. В. Н. Потемкину сформировать «Морскую роту», в которую вошли уже прибывшие и продолжавшие прибывать из Балтийского и Черного морей офицеры и гардемарины, а также и ученики Ростовского Мореходного Училища».
Что и сказать, белые моряки воевали храбро. В морском взводе, а потом и в морской роте были морские офицеры, гардемарины, юнкера и ученики мореходок. Но матросов там не было! Почему? Да потому, что матросы дружно воевали на противной стороне.
Что касается юга России, то там небольшая часть матросов, все же вернулась на свои корабли, включенные в состав деникинского, а потом и врангелевского Черноморского флота. Это были по большей своей части осевшие в Севастополе матросы старших возрастов. Именно они вернулись с кораблями из Новороссийска к своим семьям. Свою службу на белом Черноморском флоте они воспринимали как обычную рутинную работу, при этом нисколько не разделяя белой идеологии. Кстати, среди даже этих матросов ненависть к «золотопогонникам» никуда не исчезла. Причем причины этой ненависти крылись не только в отношении матросов к офицерам, но и в отношении офицеров к матросам.
Впрочем, отдельные случаи участия матросов в войне на стороне белых на юге России все же были, хотя и единичные. Из воспоминания капитана Корниловского полка Б. М. Иванова: «Привели группу, человек двадцать, матросов, служивших добровольцами в Южной армии и взятых в плен где-то на Воронежском направлении. Караул несли тоже матросы-черноморцы. Создалось интересное положение. Караул ко мне и ударнику относились как к арестованным. Пленные матросы к нам хорошо. Караул к пленным матросам крайне враждебно, дошло до драки. После этого в карауле были солдаты. Кормили достаточно. Вскоре от простуды у меня появились язвы, и меня отвели в госпиталь. И доктор, и сестры встретили грубо, но, узнав кто я, предложили оставить на излечение в госпитале, но начальство не разрешило. Заболел и Украинский воспалением легких. Как я уже сказал, матросы относились ко мне хорошо, и мы не раз обсуждали вопрос, как бы нам бежать. Один из матросов решил «пойти на разведку», ему удалось вылезти из окна уборной, но вернуться через окно не удалось. Через час его привел патруль…»
История Гражданской войны знает такой факт, когда в 1918 году в одну из донских станиц «пришел отряд в матросской форме под видом «красных» и стал творить бесчинства, то они слышали пару раз, что к старшему рядовые матросы обращались как «Ваше благородие». Комментаторы делают однозначный вывод, что это были не революционные матросы, а ряженые белогвардейцы. Но для чего белогвардейцам были нужны такие сложности? Чтобы озлобить казаков против красных и особенно против матросов? Но жестокости последних и так с лихвой хватало, чтобы не устраивать таких глупых карнавалов.
Что касается автора, то он предполагает, что в станице бесчинствовали самые настоящие матросы. Что же до обращения «Ваше благородие», то это вполне мог быть обычный матросский стеб. Титуловал же убегавший из-под Нарвы в марте 1918 года П. Е. Дыбенко командующего красным фронтом бывшего генерала Д. П. Парского «Вашим превосходительством». И в том случае кое-кто из историков считал, что это Дыбенко написал с перепугу. Но нет, Дыбенко просто так поглумился (как он думал) над старым генералом. Вполне возможно, что обращение «Ваше благородие» или «Ваше превосходительство» было популярной тогда среди матросов шуткой в обращении, как друг к другу, так и к бывшим офицерам и генералам. Впрочем, правду, кто именно грабил донскую станицу, настоящие ли матросы или переодетые белогвардейцы, мы сегодня уже никогда не узнаем.
Доктор исторических наук М. А. Елизаров в своей докторской диссертации приводит воспоминания одного из британских офицеров, присутствовавшего при передаче крейсера «Адмирал Корнилов» врангелевцам. При этом англичанин недоумевает по поводу обращения белых офицеров со своими матросами. Он пишет, что был свидетелем того, как русский офицер всячески обзывал несильно провинившегося матроса, унижая его личное достоинство и едва удерживаясь от физической расправы. Англичанин пишет, что был потрясен: неужели русских морских офицеров так ничему не научил кровавый 1917 год? Он так и не смог дать себе ответ, зачем этот офицер практически намеренно провоцировал матроса на неподчинение и бунт. Ответ в данном случае может быть только один – впитанное еще с молоком матери барское отношение к «низам», сословный радикализм (вполне соизмеримый с левым радикализмом матросов) не смогли вытравить ни кровавые расправы 1917–1918 годов, ни годы кровопролитной Гражданской войны. Этих людей можно было убить, но изменить их сознание было невозможно…
В своих воспоминаниях генерал П. Н. Врангель упоминает об инциденте, который произошел в Севастополе весной 1920 года. Прогуливаясь по городскому бульвару, офицер лейб-гвардии Петроградского полка капитан Манегетти встретил нескольких матросов и сделал им замечание. Один из матросов стал возражать. Это не понравилось офицеру, и он застрелил матроса. Известие об убийстве матроса офицером вызвало большое возмущение среди судовых команд. Служившие на врангелевском флоте матросы начали собираться на митинги, где вовсю костерили не только кровопийцев-офицеров, но и самого Врангеля, и его власть. В воздухе запахло мятежом, который был бы для Врангеля очень и очень некстати. Поэтому было срочно проведено расследование, которое установило, что все участники происшествия были сильно пьяны. Чтобы успокоить матросов, Манегетти предали военно-полевому суду, причем заседание было открытым, и матросские представители могли на нем присутствовать. Судьи заявили, что убийство матроса не было вызвано необходимостью самозащиты или защиты офицерского достоинства и поведению офицера нельзя найти оправдания. Капитана приговорили к смертной казни, но, принимая во внимание его прежние заслуги, Врангель изменил приговор. Манегетти был разжалован в рядовые и отправлен на фронт, где вскоре погиб в бою. Таким образом инцидент вроде бы был официально исчерпан, но общее отношение матросов врангелевского флота к офицерам после этого случая вряд ли улучшилось. Поэтому вовсе не удивительно, что при таких взаимоотношениях матросы, вполне предсказуемо, поголовно покинули свои корабли перед уходом белого флота из Крыма в ноябре 1920 года, посчитав, что красные их непременно простят, а поэтому уходить в эмиграцию вслед за офицерством им незачем.
Весьма ограниченно участвовали матросы в воинских формированиях украинских националистов, несмотря на мощную пропагандистскую кампанию. Изначально часть националистически настроенных матросов-украинцев Черноморского флота была собрана в Киеве. Когда же в 1918 году Киев был взят Красной армией левого эсера Муравьева, основу которой составляли матросы-балтийцы, то последние поступили со своими бывшими коллегами сурово – большинство националистически настроенных матросов-украинцев было просто расстреляно как изменившие делу революции. На этом фактически участие реальных матросов в украинском националистическом движении и закончилось.
Не имея возможности привлечь на свою сторону настоящих матросов, украинские националисты предприняли несколько попыток создать собственных, но из этой затеи ничего не получилось. Первым такую попытку предпринял гетман П. П. Скоропадский. В соответствии с его приказом 23 мая 1918 года началось формирование бригады морской пехоты в составе трех полков для несения охранной службы побережья Черного моря. Кроме названия, бригада ничем не отличалась от остальных войсковых соединений Центральной рады. Никаких реальных матросов в ней не было. Когда же в конце 1918 года гетман сбежал в Германию, еще толком не сформированная бригада морской пехоты «приказала долго жить».
После падения режима Скоропадского в так называемой Украинской Народной Республике (режим Директории) была попытка создания собственных частей морской пехоты, в виде 1-го Гуцульского и 2-го Надднепрянского морских пехотных полков.
Основой личного состава этих полков стали бывшие матросы и унтер-офицеры украинского происхождения с кораблей австрийского флота, который прекратил свое существование, а в рядовые набирали в ближайших деревнях. Разумеется, что толку от такой морской пехоты было мало. Поэтому в ноябре – декабре 1918 года, после поражения Австро-Венгрии в Первой мировой войне, почти весь личный состав этих полков дружно разбежался по домам. Остатки полков участвовали в двух зимних походах армии УНР, но к участию реальных матросов в Гражданской войне это не имело никакого отношения.