Из воспоминаний В. Чопа: «…след Маруси обнаруживается на юге в марте 1918 г. когда она, высадив из эшелона конный десант, появилась в пределах Южной Таврии. Любившую внешние эффекты Марусю можно было наблюдать верхом на белом коне, в каракулевой кубанке, с папиросой в зубах. Походный строй ее отряда был зрелищем впечатляющим. Кони под одетыми в матросскую или целиком кожаную одежду анархистами были подобраны в масть: ряд вороных, ряд гнедых, ряд белых и снова – вороные, гнедые, белые. За всадниками гармонисты на тачанках, крытых коврами и мехами. Вид подобного благополучия, основанного на постоянных реквизициях, возбуждал негодование, и, скорее всего, откровенную зависть у красногвардейцев, называвших увиденное «собачьей свадьбой» и, по-видимому, другими, более крепкими выражениями».
В апреле 1918 года М. Г. Никифорова была арестована в Таганроге. Марусю пытались судить за бесчинства по отношению к населению, но за нее заступились Н. И. Махно и черноморские матросы-анархисты во главе с А. В. Мокроусовым и А. В. Полупановым, а также командующий Украинским фронтом В. А. Антонов-Овсеенко, имевший в 1917 году тесные связи с революционными матросами. Суд признал М. Г. Никифорову невиновной и вернул ее отряду оружие. В мае 1918 года отряд Маруси наводил ужас на буржуазию Ростова-на-Дону и Новочеркасска, тревожа местных большевиков своей бесконтрольностью и жестокостью.
Летом 1918 года Марусин отряд воевал против белоказаков у Брянска и Саратова и с советскими войсками у Царицына и Воронежа. В Елизаветграде Маруся вошла в конфликт с местным Советом и при поддержке своего приятеля, матроса-анархиста А. В. Полупанова, приказала расстрелять Совет из орудий… Современники вспоминали о матросах М. Г. Никифоровой так: «С дамскими золотыми браслетами на руках и экзотических «испанцев» – анархистов в черных пелеринах, с длинными волосами, что пугали своим видом обитателей русских уездных городков».
В сентябре 1918 года Маруся была арестована и под конвоем вывезена в Москву. Местные чекисты не решились расстрелять на месте «героиню революции», лично знавшую В. И. Ленина еще по «парижскому сидению» в уютных кафе. В январе 1919 года Ревтрибунал Республики приговорил ее к… «лишению на шесть месяцев права занимать ответственные командные посты в РСФСР».
Тогда же за «особые заслуги» М. Г. Никифорова избирается в секретариат Всероссийской федерации анархистов-коммунистов. После этого М. Г. Никифорова вступила в резкую конфронтацию с большевиками вплоть до активного участия в создании террористической группы «Анархисты подполья», которая осуществила взрыв Московского комитета РКП(б) 25 сентября 1919 года.
Вскоре она снова возвращается на Украину, где восстанавливает свой отряд, сражается под Одессой против белых, в Харьковской и Екатеринославской губерниях против петлюровцев, захватывает Екатеринослав, занимается грабежами. В марте 1919 года со своим отрядом М. Г. Никифорова вступает в армию Махно. Официально занималась пропагандой и просвещением бойцов, контролировала медицинскую помощь, а неофициально командует конным партизанско-террористическим отрядом, состоявшим из преданных матросов-«черногвардейцев».
Разочаровавшись в Махно, тайно перебралась в Москву, где пыталась организовать покушение на В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого, а также взорвать Кремль. Заговор провалился, часть анархистов была арестована и расстреляна. М. Г. Никифорова же бежала с мужем в Крым, где пыталась организовать убийство генерала А. И. Деникина, но была разоблачена белой контрразведкой и повешена в Севастопольской тюрьме. По мнению историка М. А. Елизарова, «судьба М. Г. Никифоровой в значительной степени отразила конфликт большевиков с матросами-анархистами – участниками Октябрьской революции.
Говоря об атаманах-матросах, следует вспомнить и матросскую банду под началом некого матроса Петра Сансо. Эта банда за две недели весны 1918 года собрала миллион с лишним рублей золотом «контрибуций» в Брянске, Унече и Клинцах, Матросы-анархисты (а, по существу, уже не анархисты, а обычные бандиты) занимались тем, что отобрали у населения золотые и серебряные вещи. Предложение отправиться на фронт матросы Сансо отклонили «по этическим соображениям», заявив, что они не могут убивать «бессознательного немецкого солдата» и… поехали в Москву прогуливать награбленное. О дальнейшей судьбе этого отряда и его атамана ничего неизвестно.
Большинство из бандитских матросских отрядов, подобных отряду П. Сансо, большевикам рано или поздно, но все же удавалось разоружать и расформировать. Остальные обычно уходили под руку более влиятельных атаманов, типа Махно, Струка или просто уничтожались.
Известным атаманом-безыдейником был и бывший черноморский матрос А. Келеберда. Никаких идейных принципов у него не было, просто грабил и убивал. Атаман А. Келеберда был менее удачлив, чем его коллега И. Т. Струк. Он был застрелен в пьяной драке своим соратником, неким матросом Дынькой. После смерти А. Келеберды банду возглавил еще один матрос Нагорный (Савченко), который вначале решил примкнуть к Петлюре, а потом по примеру Струка начал самостоятельно бандитствовать на Украине. Причем бандитствовал матрос Нагорный весьма долго – до 1923 года, пока не был захвачен в засаде чекистами и расстрелян.
Среди возникших в это время на Украине многочисленных крестьянских повстанческих «республик» (обычно объединяющих не более нескольких сел), так называемую «Дерманскую республику» возглавляли черноморские матросы-анархисты Деревенко и Галата, а так называемую «Летичевскую республику» – матрос-анархист Романенко. Любопытно, что некоторые бывшие матросы стали на Украине начальниками крупных петлюровских частей, в частности матросы Письменный и Грызло.
К началу 1922 года большевики сумели разгромить 80 % всех повстанческих отрядов. Весной 1922 года, после серии провалов подпольных повстанческих структур, чекистами были ликвидированы отряды ряда атаманов, в том числе и бывшего матроса-балтийца под кличкой Неукротимый.
Но, несмотря на изменения «общей тактики», часть атаманов продолжала из базовых районов совершать рейды в другие регионы. Голод в родных селах толкал атаманов направлять свои отряды в рейды «в чужие края за прокормом». К этому времени повстанческие, маневренные отряды передвигались на тачанках и конях. Такие группы имели шанс выжить только в степных районах. Так, под Елизаветградом до середины 1922 года действовала банда бывшего матроса по кличке Черный Ворон… А бывший матрос-анархист, взявший кличку в честь своего кумира А. Г. Железнякова – Железняк, с атаманом Завгородним летом 1922 года прошел совместным рейдом из Киевщины на Одесщину.
У повстанцев не осталось никаких надежд на победу, они были деморализованы арестами и военными неудачами. В 1921–1922 годах ЧК раскрыла и уничтожила последние базовые районы махновского и петлюровского повстанчества. Повстанцы, в том числе и еще остававшиеся в бандах матросы, массово расходились по домам. Отсутствие денег и оружия, ослабление эмиграционных повстанческих центров Савинкова, Петлюры, Махно были связаны с тем, что с лета 1922 года правительства Польши и Румынии отказались от широкой материальной и моральной поддержки атаманов.
К январю 1923 года повстанческое движение в СССР (кроме Северного Кавказа и Средней Азии, где матросов не было) было практически ликвидировано.
Одной из причин самоликвидации банд стал сильный голод, который привел к тому, что крестьяне не могли поддерживать бандитов продовольствием, фуражом, лошадьми (ситуацию не спасали даже открытые грабежи), обрекая их на расформирование или уход за границу. Матросы-атаманы и матросы-бандиты становились достоянием истории.
Одним из наиболее известных бандитских атаманов Гражданской войны на юге России был атаман Н. А. Григорьев (бывший штабс-капитан царской армии). В 1918 году Н. А. Григорьев являлся одним из организаторов повстанческой войны против австро-германских оккупантов и армии Украинской державы в Елизаветградском уезде Херсонской губернии (1918). В ноябре – декабре 1918 года поддержал антигетманское восстание Директории УНР, с начала декабря 1918 по январь 1919 года Григорьев являлся начальником Херсонской дивизии УНР, а затем перешёл на сторону Красной армии, где последовательно занимал должности командира 1-й Заднепровской бригады 1-й Заднепровской Украинской советской дивизии, начдива 6-й Украинской советской дивизии. В мае 1919 года Н. А. Григорьев поднял мятеж против советской власти. Разумеется, что его мятеж не мог обойтись без матросов.
Григорьевское движение, включавшее 20 отрядов численностью 17 тысяч человек, было одним из самих массовых антибольшевистских на Украине.
Что касается политических взглядов Григорьева, то в первые месяцы 1919 года выше иных он ставил взгляды левых эсеров. Такая идеология обусловила широкое участие в этом движении матросов, хотя здесь сыграл свою роль и регион – бывшая операционная зона Черноморского флота. Примечательно, что в это время неофициальным гимном григорьевцев стало матросское «Яблочко»…
Безусловно, большую роль в массовости григорьевского мятежа сыграл его знаменитый Универсал, в котором Григорьев, объявляя себя советским и социалистом, призвал к борьбе с большевистской политикой комбедов и ЧК на Украине. Высшими целями он считал мировую революцию и борьбу с буржуазией, по поводу которой он высказывал намерение «утопить всю эту сволочь в крови».
Части Григорьева благодаря повстанцам легко брали весной 1918 года созревшие для советской власти города. Так, 8 марта 1918 года Григорьев взял первый город на Черноморском побережье – Херсон, а 15 марта второй крупный город – Николаев. После этого флотский фактор вместе с матросским экстремизмом стали в григорьевском движении весьма заметными. Так, взятию Николаева (где накануне действовало одновременно пять властей: городская дума, Совет рабочих депутатов, комиссар дирректории, совет депутатов германского гарнизона и французский комендант!) предшествовали договорённости местного Совета с находившимися в городе около 10 000 немцами о добровольной их эвакуации на кораблях Антанты. Григорьев же, идя на конфронтацию с Советом, слал немцам, по словам Антонова-Овсеенко, «нелепые» ультиматумы с угрозами, требуя немедленной эвакуации, присоединения к всемирной революции и т. п. Это только провоцировало немцев на сопротивление, срывало организованную передачу имущества, которое бросалось бесхозным, и т. п. В свою очередь, григорьевцев торопил сформированный после Херсона матросский анархический отряд, который решил во что бы то ни стало пробраться в город. Несмотря на всяческие препятствия Совета, боявшегося срыва договора с немцами и погромов, небольшая группа матросов сделала это (16 марта) и повела в городе дезорганизаторскую работу, освободив 200 уголовников. Вечером Совет, объявив город на военном положении, призвав рабочих к ружью, арестовал матросов и приготовился к отпору войск Григорьева. Но немцы к этому времени ушли, а с помощью прибывшего Скачко конфликт был урегулирован. При этом Григорьев продемонстрировал местному Совету стремление к «железной дисциплине», застрелив вожака-матроса в целях предотвращения погромов.