ал сам Ф. Э. Дзержинский. Понять Железного Феликса можно, ведь именно матросы являлись тогда самыми бескомпромиссными борцами с любыми врагами революции.
Сразу же после создания ВЧК многие образовавшиеся уездные ЧК, а также всевозможные комендатуры, очень часто возглавляли именно недавние матросы. Например, после победы советской власти в Нежине участвовавшие в боях балтийские матросы, братья Точеные, разделились. Старший И. Точеный остался руководителем местной ЧК, а младший Н. Точеный возглавил повстанческий полк для дальнейшего движения на Киев. После взятия Киева в образовавшихся органах ЧК матросы доминировали как среди руководителей (матросы М. Авдохин, Асмолов, Тарасенко и другие), так и среди рядовых сотрудников, производивших аресты и расстрелы. Киевскую милицию, например, в 1918 году возглавлял московский чекист, приятель П. Е. Дыбенко, матрос Б. Поляков.
Привечая матросов в ВЧК, Дзержинский предполагал, что чекистами станут исключительно матросы, твердо стоящие на большевистских позициях. Но на практике так получалось далеко не всегда. Достаточно вспомнить, что даже расквартированный в Москве особый отряд ВЧК под командой матроса-черноморца Попова во время мятежа эсеров в июле 1918 года в полном составе выступил против большевиков. Что же касается губернских и более мелких структур ВЧК, то там в особенности в первое время, было полным-полно матросов самых разных политических убеждений, в том числе и откровенных уголовников. Если у руля какого-нибудь губернского или уездного ЧК появлялся матрос, он сразу же окружал себя морской братвой, причем часто весьма сомнительной. Только ближе к 1920 году в результате нескольких чисток ситуация в ЧК несколько улучшилась. Уголовников и откровенных садистов расстреляли или же они успели разбежаться. Матросы-анархисты и левые эсеры, сообразив, куда дует ветер, в большинстве своем к этому времени тоже поменяли свою политическую ориентацию и стали в своем большинстве «твердыми большевиками». Но были и те, кто остались верными своим левым радикальным взглядам до последнего вздоха.
При этом матросы навсегда остались в истории первых лет ВЧК, став такими же нарицательными героями, как и вообще матросы Гражданской войны.
Взять хотя бы творчество Сергея Есенина. Из поэмы «Песнь о великом походе»:
…Веселись, душа
Молодецкая.
Нынче наша власть,
Власть советская.
Офицерка,
Да голубчика
Прикокошили
Вчера в Губчека.
Гаркнул «Яблочко»
Молодой матрос:
«Мы не так еще
Подотрем вам нос!»
А вот не менее выразительное стихотворение поэта А. Сорокина:
..Пьяные от крови и от водки,
Были люди из Чека страшны.
Вот чекист-матрос кричит солдатам:
– Страшно убивать-то? Ерунда!
Я за революцию, ребята,
Мать родную хлопну без суда!
У матроса синь татуировки
На груди и мощных кулаках.
Кто в Чека не знает нынче Левку?
Тяжела у грешного рука…
Основным принципом при подборе кадров в органы ВЧК был классовый подход, что отрицательно сказывалось на социокультурном и образовательном уровне большинства сотрудников. Для чрезвычайных комиссий (особенно в первое время) было характерно формирование кадрового состава из революционных матросов, красногвардейцев, на руководящие должности принимались большевики с подпольным стажем, некоторым из них удалось окончить высшие учебные заведения в дореволюционное время. Отсутствие интеллигенции, а также квалифицированных и высокообразованных сотрудников негативно влияло не только на весь облик чекистских органов, но и мешало быстро осваивать свою профессию. Разумеется, что среди сотен и сотен матросов, прошедших ВЧК, были люди самых разных способностей и нравственности. Имена подавляющего большинства из них так и остались неизвестны истории, но ряд фамилий все же в ней остался, кто-то с клеймом палачей, кто-то как борцы с контрреволюцией, кто-то как революционеры-романтики. При этом мало кому из них удалось вырваться из крепких объятий ЧК, пока насильственная (в большинстве случаев) смерть не прибрала их к себе. Впрочем, были и такие счастливчики, кто, пройдя ВЧК, вовремя перешли оттуда в другие советские госструктуры, сделав там неплохую карьеру и уцелев во время тотальных чисток 1917–1938 годов.
Особое место среди матросов-чекистов занимает гальванер броненосного крейсера «Рюрик» Балтийского флота А. М. Трепалов. Наверное, он единственный из матросов-чекистов, память о котором и сегодня свято чтится в одном из силовых ведомств России. А. М. Трепалов являлся большевиком с дореволюционным стажем. Работал вальцовщиком на петроградском судоремонтном заводе, был достаточно образован и развит. На «Рюрике» он служил до 1916 года, а затем был списан на сухопутный фронт. Позднее утверждалось, что был списан за революционную деятельность, но документальных подтверждений этому нет.
После Октябрьской революции А. М. Трепалов служил в комендатуре Петроградского ВРК, комендантом которой был Ф. Э. Дзержинский. Там они и познакомились, причем Трепалов произвел на Железного Феликса самое благоприятное впечатление. В конце февраля 1918 года Трепалов по просьбе Дзержинского был откомандирован ЦК РКП в ВЧК на борьбу с контрреволюцией. С того времени он беспрерывно в органах ЧК на различных постах. Трепалов принимал участие в ликвидации целого ряда крупных заговоров и бандитизма, в ликвидации анархистов и разоружении польских легионеров в Москве, ликвидации белогвардейского заговора Союза защиты Родины и Свободы, ликвидации мятежа левых эсеров, в ходе которого вместе с Дзержинским был арестован мятежными матросами. За ликвидацию напавших на В. И. Ленина бандитов (банда Яшки Кошелькова) А. М. Трепалов получил от Дзержинского золотые часы.
В 1920 году за успехи в борьбе с преступностью ВЦИК наградил А. М. Трепалова орденом Красного Знамени. В 1920 году он был направлен на юг Украины представителем ВЧК с особыми полномочиями – навести порядок на железных дорогах региона. Затем А. М. Трепалов возглавлял Александровскую и Екатеринославскую губчека, с 1922 года работал заместителем начальника Экономического управления ГПУ при Совнаркоме РСФСР, потом в ГПУ при Совнаркоме Туркестанской ССР. С 1925 года А. М. Трепалов работал в строительных организациях в системе ВСНХ, руководил «Балхашстроем», был заместителем наркома Наркомата тяжелой промышленности СССР. В июне 1937 года, после гибели Серго Орджоникидзе, с которым его связывали близкие дружеские отношения, А. М. Трепалов был арестован как враг народа и в августе того же года расстрелян. Впоследствии реабилитирован.
Помимо А. М. Трепалова, в милиции трудились и другие, прошедшие школу ВЧК матросы. Из книги «Ежовщина» А. Днепровца (Мюнхен, 1958): «После отстранения о должности начальника областного управления милиции Петерса, исполняющим должность начальника облмилиции назначается бывший заместитель начальника Петр Яковлевич Белуха. Его, бывшего участника восстания на броненосце «Потемкин» в 1905 году, за старомодную, окладистую бороду, называл у нас в городе – «Купец Иголкин». Старый коммунист и, безусловно, видавший виды… этот человек, по природе своей незлобный, скорее добродушный, был грозой всех начальников районных отделений милиции и еще больше грозой местного «блата» – уголовников. Во время его пребывания в Днепропетровске деятельность милиции была поднята им на такую высоту, что в городе царило относительное спокойствие и порядок». Впоследствии бывший начальник Днепропетровской милиции П. Я. Белуха, как и его коллега А. М. Трепалов, будет расстрелян в 1937 году.
При этом именно в ВЧК более всего обозначилось различие между матросской молодежью и старыми матросами. Последние в силу своего служебного, революционного да и чисто житейского опыта были значительно менее подвержены анархизму и левому радикализму. Историк военно-морского флота А. М. Елизаров пишет: «Если молодые и «новые» матросы тяготели к новой «украинской» революции, то «матросы-ветераны» к закреплению старой, российской революции 1917 года. Важным направлением деятельности здесь, как им представлялось, должна была быть деятельность ЧК. Поэтому образуемые, сразу после установления советской власти уездные ЧК, а также разного рода комендатуры часто возглавляли бывшие матросы.
Из петроградской газеты «Вечерняя звезда» за апрель 1918 года: «Матросы расстреляли шестерых студентов, ссылаясь на приказ Ленина и Бонч-Бруевича – якобы был заговор».
Отметим, что заметка была размещена в рубрике «Разное» в конце газеты. Да и в самом деле, ну, расстреляли матросики подвернувшихся им под руку студентов, обычное дело! При этом совсем не важно, на какой «тайный приказ» Ленина и Бонч-Бруевича они при этом ссылались, да и студенческий заговор, может быть, был, а может быть, и нет. Перед нами рядовые будни весны 1918 года, когда революционная братва, присвоив себе функции ВЧК, могла прямо на улице у первого забора запросто расстрелять не какого-нибудь заклятого контрреволюционера или кровососа-буржуя, а просто группу студентов, которые им чем-то не понравились… Увы, такое тоже было.
Любопытной личностью являлся бывший матрос с балтийского крейсера «Диана» П. Д. Мальков. Если главным связующим звеном Л. Д. Троцкого с революционными матросами являлся матрос Н. Г. Маркин, то для Я. М. Свердлова эту же важную задачу выполнял П. Д. Мальков. Еще 29 октября 1917 года он стал комендантом Смольного («на ходу, несколькими членами ВРК» – как пишет П. Д. Мальков; а, скорее всего, «назначился» по собственной инициативе). Должность П. Д. Малькова способствовала тому, что он во многом взял на себя бытовую сторону деятельности председателя ВЦИК – своего непосредственного начальника, был дружен с его семьёй, активно занимался воспитанием сына и т. д. Отметим, что через П. Д. Малькова в значительной степени контактировал с матросами не только Я. М. Свердлов, но и такие видные большевистские лидеры, как В. Д. Бонч-Бруевич и Ф. Э. Дзержинский. Пришедшие с П. Д. Мальковым из Гельсингфорса матросы с группой кронштадтских матросов составили основной костяк комендатуры Смольного. П. Д. Мальков с матросами решал вопросы как налаживания внутренней работы Смольного и его охраны, так и (до упразднения ВРК и образования в декабре 1917 года ВЧК) борьбы с «контрреволюцией», наведения «революционного порядка» в столице. В этих важных вопросах матросы целиком доминировали, так как красногвардейцы не обладали достаточными военными знаниями, а солдатская масса была в основном политически аморфной. Доминанта их настроений все более поворачивала в сторону намечавшейся демобилизации, в то время как политизированные петроградские матросы все более находили для себя заманчивые перспективы в новых властных структурах. Но вскоре нашлись более дисциплинированные и в достаточной степени лояльные большевикам наемники – латышские стрелки. С зимы 1917/18 года латыши уже преобладали в охране Смольного, так как демонстрировали гораздо большую управляемость, чем матросы. И хотя латыши также склонны были выполнять только те распоряжения, которые признавал