"Георгий Победоносец" донес мне, что 17 июня вся эскадра под командою Кригера собралась у Одессы; не будучи изготовлена к бою, построившись в строй фронта, она пошла по направлению к молу; навстречу ей вышел "Потемкин Таврический", готовый к бою. При прорезывании строя броненосцев, когда "Князь Потемкин Таврический" поравнялся с "Георгием Победоносцем", команда последнего устроила овацию и, когда по сигналу эскадра повернула на 16 румбов, команда "Георгия Победоносца" бросилась на мостик и не позволила управляться кораблем; раздались крики "долой офицеров!". Эскадра удалилась и на сигнал "Георгия", что команда бунтует, получив ответ идти в Севастополь, команда спустила шлюпку, посадила всех офицеров, кроме лейтенанта Григоркова, лишившего себя жизни, и на буксире миноносца № 267, перешедшего на сторону "Князя Потемкина Таврического" (командир миноносца свезен на берег) свезла командира и всех офицеров на берег в 7 милях от Одессы. По разборе дела можно ожидать тоже и на всех судах; не имея сведений ни из Одессы, ни из Севастополя, боюсь, что море в руках мятежников. Решил не выходить».
Поздно вечером вернулись в Одессу и «Потемкин» с «Георгием Победоносцем». Последний прошел на якорное место мимо «Потемкина», отсалютовав ему как флагману. Власти Одессы после появления на рейде второго броненосца находились в растерянности. Полагали даже, что «Потемкин» сдался «Георгию». «Потемкин» и «Георгий Победоносец» стали на ночь на внешнем рейде напротив выхода из порта. Боясь ночных торпедных атак, потемкинцы приказали своей миноноске патрулировать на линии горизонта, а минных катеров – вокруг броненосцев. Прожекторы «Георгия» освещали акваторию порта и берег, а более сильные прожекторы «Потемкина» – море и горизонт.
При этом «потемкинцы» внимательно следили и за ситуацией на «Георгии Победоносце», не очень-то доверяя своим новым союзникам. После присоединения «Георгия Победоносца» к «Потемкину» военное командование Одессы перестало надеяться на помощь Черноморского флота. На господствующей над портом Жеваховой горе установили восемь 229миллиметровых мортир. В город вошли Ставучанский и Хотинский пехотные полки, а также Вознесенский драгунский полк. А начальник Одесского жандармского управления полковник Кузубов направил в Петербург телеграмму с просьбой прислать с Балтики миноноски и подводные лодки для потопления мятежных броненосцев. Одесса готовилась к обороне.
Едва броненосцы бросили якоря на рейде Одессы, на «Потемкин» от комиссии «Георгия» приехали совещаться матросы Дейнега, Кошуба и Безбах. Вначале с докладами о положении на «Георгии» выступали Кошуба, Дейнега и Фельдман. Новости были не слишком радостными, так как большинство команды «Георгия» все больше сомневается в победе восстания. Тогда же Матюшенко предложили обменять 300 «георгиевцев» на 300 «потемкинцев» и, тем самым, «оздоровить» команду «Георгия Победоносца». Но большинство потемкинской комиссии выступило против перевода своих «сознательных» матросов на «Георгий», боясь ослабления влияния на собственном корабле. Тут свою команду надо все время в узде держать, а теперь еще три сотни «неблагонадежных» георгиевцев присоединиться, что тогда будет? Наконец, по настоянию Кошубы, для оздоровления «революционного сознания» экипажа «Георгия», комиссия решила послать туда хотя бы 60 потемкинцев. Но споры о том, кого именно послать, ни к чему не привели. Командиром карательного отряда на «Георгий» был назначен верный матюшенковец Резниченко, но с «Потемкина» никто не хотел идти на чужой корабль, на своем было все же привычней.
На этом же заседании постановили снабдить миноносец № 267, не имевшую боеприпасов, снарядами и торпедами. Потемкинские 37-миллиметровые снаряды и торпеды не подходили к орудиям и аппаратам миноноски. Боеприпасы решили взять с «Георгия». Но когда около двух часов ночи за ними послали, кондукторы «Георгия» отказались дать снаряды и торпеды. Вначале они отговорились поздним временем и усталостью команды, а потом напрямую заявили, что никаких боеприпасов «Потемкин» от них не получат. Это было настоящим ударом для Матюшенко и его приверженцев. После этого отказа Дейнега и Безбах поспешили на «Георгий», чтобы найти управу на своих сверхсрочников. В помощь им туда отправились Кулик и вездесущий Фельдман. Главный же бузотер «Георгия» Кошуба остался на «Потемкине», требуя скорее выделить ему надежных людей. Своих сослуживцев Кошуба откровенно боялся и всю надежду возлагал на «карательный отряд с «Потемкина», который привел бы в чувство колеблющийся «Георгий».
Тем временем кондукторы «Георгия», понимая, что теперь они в открытой конфронтации с мятежниками, собрались в кают-компании и выработали собственный план действий. Решено было утром завести корабль в Карантинную гавань и сдать его властям. Когда на «Георгий» прибыли Фельдман и Кулик, то остававшийся на «Георгии» за старшего матрос Дейнега сообщил им, что ситуация на броненосце сильно ухудшилось и команда выходит из повиновения. По воспоминаниям Безбаха, на «Георгии» было много матросов, призванных из запаса, у которых остались в Севастополе жены и дети. Все они не желали и слышать о какой-то революции, а желали идти в Севастополь. Дейнега предложил срочно арестовать всех кондукторов во главе с боцманом Кузьменко необходимо арестовать, но так как свои арестовывать не будут, нужны каратели с «Потемкина» и как можно скорее прислать «потемкинцев» для «укрепления» команды специалистами с «Потемкина».
А вот как ночует Фельдман на «Георгии Победоносце» по его же воспоминаниям: «Дейнека, мягко улыбнувшись, пожелал нам спокойной ночи. «А караул-то надежен? – остановил его кулик, «Да ничего ребята». Не очень обнадеживающе звучал его ответ. Мы погасили свет. «Студент, а студент! – раздался из темноты голос Кулика, – Повернись-ка, не ровен час, штыком в живот пырнут. Я лег на живот. Так действительно было спокойнее».
Утром 18 июня с «Потемкина» прислали новую агитационную команду в составе Березовского, врача Галенко, механика Коваленко, матросов Макарова и Скребнева для борьбы с контрой. Потемкинцев встретили откровенно враждебно. Возбужденные матросы не давали им даже выступать. «Трудно сказать, – писал впоследствии в своих мемуарах Березовский, – чем бы все это могло кончиться, но, увидев среди нас офицеров, часть матросов стала кричать: «Пусть офицеры скажут. Послушаем, господа, офицеров». Доктор Галенко и тов. Коваленко протолкались вперед, и матросы сразу же стихли. Рабская психология перед авторитетом «начальства», очевидно, была еще жива у многих, замуштрованных дисциплиной моряков». Первым выступил Коваленко. Он упрекнул георгиевцев в измене и призывал их поддерживать потемкинцев, доказывая необходимость революции. После его речи часть матросов «Георгия» выразило согласие продолжать борьбу вместе с потемкинцами. Но когда Коваленко спросил, что они хотят делать дальше, то услышал: идти в Севастополь и предъявить начальству свои требования.
Затем слово взяли сторонники возвращения в Севастополь. Они предложили подойти к Севастополю и вызвать вице-адмирала Чухнина для переговоров. Но когда их спросили, какие переговоры они собираются вести с адмиралом, то оказалось, что этого он не знают.
Пока матросы выступали и спорили, врач Галенко отошел к кондукторам и заявил им: «Я на «Потемкине» больше не могу, все равно меня там расстреляют» – и предложил заключить союз для борьбы с мятежом.
Намитинговавшись, матросы «Георгия» решили послать уже свою делегацию на «Потемкин» для совместного обсуждения дальнейших действий, а до тех пор ничего не предпринимать. Успокоенные делегаты «Потемкина» стали спускаться на катер. В этот момент к ним подошел боцман Кузьменко и заявил: «Наша комиссия к вам не поедет, ей там делать нечего. Мы все равно в 12 часов снимемся с якоря». Непонятно почему, но, ни Березовский, ни Фельдман не отреагировали на слова георгиевского боцмана. Скорее всего, они просто проголодались, а на «Георгии Победоносце» их к столу никто не пригласил. Это была ошибка и ошибка непоправимая. Из документов следствия известно, что с ними отправился и один из участников заговора, комендор Юрченко, чтобы узнать, заряжены ли орудия на «Потемкине».
Едва делегация успела вернуться и доложить о результатах поездки, как на «Потемкин» прибыла комиссия с «Георгия». Георгиевцы сообщили о положении на их броненосце. Обе комиссии решили арестовать кондукторов «Георгия» и перевести на него часть потемкинской команды. Затем георгиевцы вернулись на свой корабль. Вместе с ними отправилась очередная делегация «Потемкина», чтобы еще раз до приезда потемкинского караула убедить матросов в необходимость ареста кондукторов. Делегация состояла из 10 человек во главе с врачем Галенко. С ними вернулся на свой броненосец и Юрченко, известивший заговорщиков о состоянии боевой готовности «Потемкина».
Одновременно с выяснением отношений с «Георгием Победоносцем», потемкинцы направили делегацию и к командующему войсками для переговоров о покупке лекарств, перевязочных средств, провизии и угля. Генерал Каханов отказался удовлетворить требования матросов в угле и провизии, разрешив доставить в порт только медикаменты. Тогда потемкинцы заказали было провизию в селе Дофиновка под Одессой. Но казачьи патрули конфисковали провизию и не пустили матросов на берег.
Одновременно потемкинцы захватили в порту пароход «Петр Регир». На нем находилось более 100 тысяч пудов угля. «Наша команда, – вспоминал Березовский, – с такой поспешностью таскала мешки и ссыпала их, так дружно кипела работа, что едва ли что-нибудь подобное наблюдалось при грозном Голикове».
Около полудня к командующему войсками прибыла новая делегация с «Потемкина». Она потребовала освобождения арестованных накануне потемкинцев и доставки на броненосец провизии, угрожая в 21 час начать бомбардировку города. В документе говорилось: «Третьего дня (16-го июня), после похорон матроса Вакуленчука, не возвратились с берега трое наших товарищей… кроме того, в тот же день не вернулись с берега еще трое матросов, посланных нами в город