Однажды в Тор пришли мужчины из Карерамо117, Пембера, Каве, Мурбы, Ветау и Тьибендара и сказали, что хотят отправиться в Инунгальнам за головами. Все это были наши друзья, и они попросили нас показать им дорогу в Инунгальнам, потому что тем, кто ее не знает, туда не пройти, а напасть на эту деревню со стороны моря они не могли, так как тогда их заметили бы слишком рано. Мы повели их через внутреннее болото и к рассвету добрались до Инунгальнама.
Все люди в деревне еще спали, и карерамцы добыли много голов. А один воин вошел в такой раж, что одним выстрелом из лука убил сразу двух маленьких инунгальнамских девочек, стоявших рядом.
Люди из Инунгальнама, которым удалось спастись, бежали к своим друзьям в Кандинам. Это недалеко118, и, когда мы возвращались домой, они напали на нас. Инунгальнамцы и кандинамцы убили многих карерамских мужчин, а мы — только одного мужчину из Кандинама. Потом они вернулись в Кандинам, прихватив с собой одного из убитых карерамцев. Там они съели его, а голову отдали людям из Инунгальнама. Те взяли голову и отнесли ее в свою сожженную деревню, которую предстояло теперь строить заново.
Совершить ответный поход против карерамцев люди из Кандинама и Инунгальнама не решались, потому что карерамцы были очень многочисленны. Но на Тор они вполне могли напасть, так как очень злились на нас за то, что мы показали дорогу охотникам за головами. Мы долгое время ожидали их нападения, но его все не было.
В ту пору в Кандинам явился один чужеземец, по имени Вада. Вместе с ним на парусной лодке прибыли и другие по-аним, которых звали Сурман, Карел, Паулюс и Тино119. Кандинамцы говорили, будто Вада — доктор. Только это был не настоящий доктор 120. Он потребовал у жителей Кандинама кокосовых орехов. Но они сказали:
— У нас их нет.
Потом они наврали еще что-то и сказали:
— Все кокосовые орехи отняли у нас люди из Тора. И если ты и твои люди возьмете свои ружья, то сможете раздобыть в Торе столько орехов, сколько пожелаете. А мы тоже пойдем с вами, но нам не нужны кокосовые орехи, а нужны только головы торцев.
Вада согласился. Чужеземцы взяли свои ружья, а кандинамцы — луки со стрелами, и все вместе они пошли в Тор. Лишь Паулюс остался на паруснике, потому что он был хромой и не мог хорошо ходить.
У реки Харкар они застали врасплох мужчину из Тора, который с копьем охотился там за рыбой. И прежде чем он успел опомниться, один кандинамец всадил в него все свои стрелы. Потом люди из Канди-нама схватили двух маленьких торских девочек и забрали их себе. Но когда они пришли в Тор, мы все уже были у наших друзей в Кладере, а те подняли на ноги своих соседей из Имбуенама и послали лодки за помощью к карерамцам.
Найдя в Торе лишь немного кокосовых орехов, Вада очень рассердился. Он вернулся в Кандинам, и жителям этой деревни, а также инунгальнамцам пришлось отдать ему все свои орехи. Затем Вада ограбил деревню Мулинам. Но потом, услышав, что мы ожидаем помощи из Карерамо, он уехал и больше уже не возвращался.
Между тем люди из Карерамо так и не пришли, и обе наши девочки остались у кандинамцев. Одна и теперь еще живет в Кандинаме, где ее удочерили. Другую же они отдали в Инунгальнам, но она вскоре там умерла.
Мы были очень расстроены, что не смогли сразу же отомстить за убийство нашего мужчины и похищение детей. Но мы не отказались от мести и заготовили много стрел. А чтобы кандинамцы не надеялись, что это пройдет им безнаказанно, мы сложили песню и часто распевали ее:
Вам еще ничего не известно,
но мы рассчитаемся с вами.
Мы еще расплатимся с вами,
так что не зазнавайтесь!
Кандинамцы думали: мы поем это просто так и за песней ничего не кроется. И они нас совсем не остерегались. Но мы знали, что люди из Кандинама часто ходят к Харкару ловить рыбу, как это делали мы до прихода Вады, и устроили там засаду.
Утром к реке и вправду пришли двое кандинамских мужчин. Они не догадывались об опасности п беззаботно жевали сахарный тростник. Тут мы в них выстрелили. Один был убит на месте, а другой сумел дотащиться до Кандинама и рассказать, что случилось. Но потом умер и он.
Нам очень хотелось отрезать у убитого голову, однако у нас не было при себе ножа, а только стрелы, да и те не с бамбуковыми, а с простыми, деревянными наконечниками. Поэтому мы оставили убитого лежать, и позднее кандинамцы сами забрали его. Так мы отомстили им за их злодеяние, и с тех пор никто из Кандинама и Инунгальнама больше уже нас не трогал.
Лишь незадолго до прихода в Кандинам Вады местные жители впервые встретились с чужеземцами. В 1922 г. китайский купец Тан Кен-лион по поручению фирмы Токо Амбон в Мерауке поселился на острове Комоломе, в деревне Момбум, а в августе 1924 г. первым из иноземцев посетил Кандинам, Инун-гальнам, Тор и Кладер и установил дружественные отношения с местными людьми. Именно за его доброе согласие с островитянами другие по-аним дали Тан Кен-лиону малайское прозвище «Баба Ван», что значит «Китаец из Вана», как они называли деревню Кандинам 121. К сожалению, во время приезда Вады китайца там не было.
Как известно, южный берег острова Фредерика-Хендрика был открыт еще в 1606 г. испанцем Луисом Ваесом Торресом, а в 1623 г. голландец Абель Тасман пытался высадиться на его западном побережье, однако это ему не удалось, как и позднее, в 1770 г., английскому мореплавателю Джеймсу Куку. Таким образом, честь открытия доступа на южный берег острова по праву принадлежит Тан Кен-лиону, «Баба Вану», хотя ни одна история открытий и не сообщает нам его имени.
РАССКАЗЫ ИЗ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ
Помимо преданий о демонах и историй об охоте за головами маринд-аним и их соседи рассказывают о случаях из своей повседневной жизни. Подобные рассказы также дают нам известное представление о характерных особенностях этих людей.
Так, история одного больного старика из племени йе-нан, которую поведал мне юный Йон, сын прославленного охотника за головами Банги из йенанской деревни Комадеау, свидетельствует об их способности к глубоким душевным переживаниям.
В Комадеау жил один старик1, страдавший тяжелой кожной болезнью. Это была не какая-нибудь чесотка и не кольчатый червь2, которыми болеют многие люди, а скорее что-то вроде язвы, какие иногда приносят на ногах из лесу3, только у него она покрывала все тело. Вскоре вся кожа старика превратилась в сплошную гниющую рану, и от него воняло, как от разлагающегося трупа. Никто не хотел общаться со стариком, и, когда он с большим трудом приближался к кому-нибудь из людей, они тут же убегали от него, хотя он был хорошим человеком и в глубине души все очень его жалели. Мы думали, он скоро умрет.
Но как-то раз мимо нашей деревни проходил учитель-миссионер. Он сказал, что старика надо отвезти в Алматью4, в больницу: может быть, там найдется какое-нибудь средство от его болезни. Наши же колдуны, которые выгоняют болезнь растираниями, не решались прикасаться к старику, а других способов лечения они не знали.
Тут нам троим — Дембитьо, Куибу из Явара и мне — пришлось уложить старика в лодку и поплыть с ним далеко вниз по реке до Алматью. Это было как раз в то время, когда я достал бритвенный нож для моего отца5.
В пути никто из нас не хотел грести или стрелять рыбу с кормы лодки, так как там воняло особенно сильно. И по приезде в Алматью мы с радостью сожгли бы нашу лодку, но только как бы нам удалось вернуться домой?
Мы, конечно, думали, что в больнице старик умрет, раз даже наши колдуны не смогли помочь ему. Мы слышали еще, что там у некоторых людей отрезают больные части тела, но ведь у старика все сплошь было больным! И, наконец, люди в больнице вообще не могли так хорошо лечить, как говорил учитель и как это умеют делать наши колдуны. Недаром чужеземцы должны все снова и снова давать больным свои лекарства. Это, наверно, потому, что они намного слабее, чем хорошие колдовские средства.
Так мы думали. Но однажды мимо Комадеау проехали двое мужчин из Бупула — Тьятлить6 и Белам. Они сказали, что туан доктол7 оказался очень умелым лекарем и почти совсем вылечил нашего старика и что он велел передать нам, чтобы, когда исчезнет месяц, мы приехали за ним.
Тогда мы с Дембитьо и Куибом снова поплыли в Алматью, но на этот раз с нами поехал еще мой отец. В Алматью мы сразу же направились в больницу и там во дворе среди других больных увидели нашего старика, веселого и довольного. Сначала мы его даже не узнали, потому что кожа у него была здоровая и от него уже не воняло.
Тут к нему подошел туан доктол и сказал:
— Приехали твои друзья из Комадеау. И если хочешь, можешь с ними вернуться домой.
Старик недоверчиво поглядел на туана доктола и проговорил:
— А я думал, мне придется остаться здесь навсегда.
Туан доктол рассмеялся и сказал:
— Это вам наболтали глупые люди. И если ты только хочешь, то в самом деле можешь отправляться в Комадеау.
Старик все еще не верил этому, но, когда мы подняли его узелок и понесли к лодке, он все же пошел с нами.
На берегу мы присели, чтобы пожевать бетель и все обдумать, как это мы всегда делаем перед началом поездки. Мы никогда не поступаем поспешно, как чужеземцы, которые вечно кричат: «Скорее! Скорее!»
Старик тоже получил от моего отца орех бетеля и сидел тихий и задумчивый. Вдруг он спросил:
— Куда это мы едем?
— В Комадеау, — отвечал мой отец.
Но старик переспросил его:
— Правда, что в Комадеау?
— Да, — подтвердил отец, — я же тебе сказал. Мы ведь йе-нан, а не чужеземцы, которые лгут8. Мы едем домой, в Комадеау.
Больше старик ничего не спрашивал. Он сидел совсем тихо, и лицо его сияло от счастья. Он долго сидел так, пока мы жевали наш бетель.