– Каким образом?
В ответ секундное молчание.
– Я ещё погуляю?
– А как же кровь?
– Да пройдёт.
– Слушай, а как ты его выдрала?
– Да волос, мам, засунула и выдрала.
– Зачем? Он тебе мешал?
– Мешал.
– Чем?
– Да ничем – просто выдрала.
– Понятно. Через пятнадцать минут – домой.
– Я не пойду, я Олю и Валеру ждать буду!
(Оля и Валера – те самые чуть было не опоздавшие на свой поезд любимые родственники, ожидаемые с нетерпением и тревогой.)
– Жди. В кровати.
– Ты будильник поставишь?
– Поставлю.
– Разбудишь?
– Разбужу.
– Ладно. Придёшь за мной? (Без надежды в голосе.)
– Приду.
Барышня, внешне полная сил и энергии, еле держалась на ногах. Ещё бы: ранний подъём, море, поездка в город, рейс на пляж, сборы на свидание, налаживание контактов, разочарование, сменившееся воодушевлением, теннис с мальчиком по имени Влад и, наконец, мужественно выдранный зуб! Он и стал той последней каплей в море эмоций сегодняшнего дня, после которой девочка на секунду остановилась.
– А чё он тёмный-то такой? Плохо чищу, что ли?
Мать не удержалась:
– А о чём я тебе всегда говорю? Новую зубную щётку выклянчила? Теперь давай – чисти.
Без привычного сопротивления засыпающая на ходу выдирательница зубов смачно плюнула пастой из тюбика на щётку, ощерилась перед зеркалом и начала интенсивно водить щёткой по зубам.
«Не захворала ли? – засомневалась мать. – И кашель мне её не нравится».
– Я – всё! – выдохнула ревнительница чистоты и прыгнула на кровать.
– Чего ты – всё?
– Всё.
Конца фразы слышно не было, потому что и конца-то никакого не было. Не было ничего, кроме безмятежного детского сна юной красавицы, засунувшей зуб под подушку.
Утром выражение лица семилетней смуглянки говорило о глобальном разочаровании.
– Доброе утро, дочь.
– Утро, – угрюмо буркнула деточка в ответ.
– Ты чего нахохлилась?
– Ничего.
«Понятно, зуб остался под подушкой», – догадалась мать.
– Ты что? Денег под подушкой не нашла?
– Нет, – произнесла дочь с обречённостью в голосе.
– Так не бывает.
– Бывает! Мне Сонька вчера сказала.
– Ясно, а у Соньки фамилия, часом, не Толстая?
– Нет, она с Украины.
«Не просекла, – подумала мать. – «Золотой ключик» не её книга, хотя и была прочитана меньше месяца назад».
– Дочь, а ты помнишь про поле чудес?
– Помню. Смотрела.
– А про Буратино с лисой Алисой и котом Базилио?
– Помню.
«Фу, чёрт, специально, что ли, дурака валяет?!» – подумала мать.
– Да помню я, помню. И что мне с этого? Мне Сонька сказала – положи зуб под подушку, и мышка денег принесёт.
– Дочь, ты серьёзно?
– Серьёзно. Я же не работаю. Как мне их по-другому зарабатывать?!
– А зачем тебе деньги?
– А тебе?
– Мне? – выдохнула изумлённая мать. – Для того, чтобы…
Предложение ещё не успело приобрести законченную форму, как деточка затараторила:
– Чтобы платить за квартиру, а то отнимут. Покупать еду, а то умрёшь с голоду. Путешествовать, одеваться, пользоваться дорогой косметикой, ходить к психологу, дарить подарки.
– Это не тебе ли?
– Мне, папе, родственникам, друзьям.
– А мне?
– А тебе… Ты же сама говорила, что лучший подарок – это сделать подарок.
Мать оторопела: «Интересно девки пляшут!» Стала лихорадочно соображать, как прокомментировать сказанное, не нашлась и рявкнула:
– Пошли завтракать.
– На это, кстати, тоже деньги нужны, – глубокомысленно произнесла юная потребительница и рванула в столовую.
«И немалые», – произнесла про себя обескураженная мамаша и вышла следом.
Вчера хорошо посидели: полкило адыгейского сыра, кило помидоров, две бутылки сухого вина («попробуем, чем отличаются») и коньяк «Коктебель», проходивший в номинации «Давай поставим точку».
Утром стало понятно: точка стоит. В затылке. А на балконе – стол со следами вчерашнего вечернего счастья. Счастье выглядело несимпатично: застывший сок помидоров, липкие пятна от дыни, мутные стаканы с мутными отпечатками пальцев. Радость, видимо, вчера была полноценной.
Мысль об уборке не давала покоя. А что делать? Дочь ещё мирно посапывала. Не хотелось, чтобы она увидела это безобразие. И мать, оглядев поле будущей битвы за чистоту, сосредоточилась. Ровно через пятнадцать минут она с удовлетворением оглядела результаты своего утреннего труда и вернулась к привычному уже созерцанию ландшафта, внешнего и внутреннего.
«Что мне там снилось-то? Муж, деньги, математические расчёты, финансовые операции, полузнакомые люди, переговоры с ними. А что я перед сном заказывала?»
К слову, эта женщина находилась в каком-то постоянном поиске себя, в вечном внутреннем диалоге. Она остро чувствовала кризисность своего бытия, размышляла о целях своего существования и много об этом говорила. Желание «во всём дойти до самой сути» даже отход ко сну превратило в своеобразный магический ритуал: каждый вечер она обращалась в ведомство небесной канцелярии: «Господи, подскажи мне, для чего это дано мне, что я должна понять? Укажи, Господи, мне мою настоящую цель. Вразуми меня, Господи».
В этот раз запрос был традиционный, а образный ряд не имел ничего общего с искомым откровением.
«Неужели к долгам? Чёрт бы их побрал, эти финансовые трудности! Суета, не то!»
Женщине словно стало стыдно собственной наивности и невольной склонности к мистицизму. Всё это, на её взгляд, попахивало театральностью и не имело ничего общего с её истинными переживаниями.
Не то, – констатировала она с разочарованием, уставившись на покрытые дымкой горы. – Сделаю-ка я дыхательную гимнастику». – Это в ней заговорило тело, изрядно уставшее от бесплодных размышлизмов, и процесс пошёл. Пять минут – задержка дыхания, пять минут – задержка дыхания.
«Какая воля! – похвалила себя наша героиня. – К жизни!» – подредактировала она не без пафоса и зычно скомандовала:
– Дочь, доброе утро. Вставай-вставай!
Заспанная девочка буркнула в ответ «доброе утро» и хрипло произнесла:
– Вот это жизнь, блин.
Сильный ветер был столь же отвратителен, как и мерзкий сон. Он был непонятным, хотя все его образы узнавались с первого раза. Почему-то в квартире нашей героини обосновалась соседка, одетая в бабий цветочный халат, в окружении двух подруг преклонного возраста. Ей как-то нездоровилось: то ли потому, что нужно было брать кредит, то ли потому, что впереди не было радужных перспектив. Одним словом, соседка нуждалась в деньгах.
Дальше она во сне увидела себя протягивающей непрошеной гостье две тысячи рублей. Соседка отказывалась, ссылаясь на то, что отдавать, мол, нечем, а она настаивала, убеждая, что ей не к спеху, что подождёт, что так деньги ещё целее будут, потому ей выгодней вдвойне.
После передачи наличных квартира опустела, изменившись до неузнаваемости. «Где мой ремонт? – голосила во сне курортница. – Почему комната стала такой маленькой, а обои такими грязными?» И тут появился муж, недовольный и с засученными рукавами. «Сейчас начнёт убираться», – подумала она и проснулась.
В голове гудело, семилетняя нимфа сопела рядом, над ней, жужжа, кружилась муха, грозя прервать детский утренний сладкий сон. «Вот сволочь», – выругалась тихо мать и махнула рукой, отгоняя агрессоршу. Сволочь взвилась к потолку и тут же вернулась на привычную орбиту над детским тельцем. «Какие же они гадкие», – подумала путешественница и встала с кровати.
До подъёма ещё был час, но возвращаться в сон, в квартиру с недовольным мужем не хотелось. Даже разгадывать, что значит приснившаяся пакость, не было желания. В ванной она увидела своё лицо в зеркале: загоревшее, немного отёкшее от духоты и выпитого за ужином. «Не фонтан. Отменить, что ли, вечерние посиделки?» До приезда сестры утренний портрет в зеркале явно выглядел свежее. «Или выпивать с ними только одну бутылку вина?»
Внутренний монолог звучал как-то неубедительно, кроме того, она реально оценивала свои финансовые возможности, поэтому мысли о сауне, вечерней поездке в Судак, в Новый Свет, прогулке на лошадях давно отбросила. А это значит, что вечерняя перспектива пахла либо библиотечной пылью, либо лицезрением телевизора. «Один раз живём», – искренне сказала себе курортница, и решение было принято: бутылка – за обедом, бутылка – за ужином. А дальше как пойдёт: пили-то на троих, всегда в удовольствие, в любви и согласии, в приятной беседе и обязательно с тостами. Застольные речи были традиционными: «за деток» (обычно провозглашала старшая сестра), «за сестричек» (зять), «за путешествия» (младшая), а дальше по нарастающей – «за мужа» (сначала одного, потом второго), «за родителей», «за крымскую землю», «за хорошую погоду» и т. д.
Завершив утренний туалет, наша героиня проделала ставший традиционным на отдыхе утренний ритуал. Среди всех освоенных ею ритуалов этот использовался исключительно на отдыхе и носил название «пляжный». В огромную сумку утрамбовывались два банных полотенца, пакет со сменными купальниками для дочери, тетрадь для записей, пакет с фруктами, даже шерстяной палантин на случай резкого похолодания, порывистого ветра, озноба и вообще.
Когда-то бесстрашная, сегодня она боялась сквозняков, кондиционеров, ветров, потому что два месяца хворала вялотекущим образом: из ангины – в трахеит, из него – в бронхит, затем обратно по тому же сценарию. Кашель периодически то возникал, то исчезал на фоне лекарственных препаратов, горло саднило перманентно. Курортница всегда находилась на связи со своим врачом, постоянно консультировалась, но при этом принципиально ситуация не менялась. Мало того, рассчитывая на чудотворное воздействие отдыха, крымского воздуха, чистого моря, она добилась эффекта обратного и обострения глобального. Но, видимо, подростковая безбашенность в ней всё-таки оставалась, поэтому она отважно бросалась в море с головой, жарилась на солнце и отдыхала, как умела. Одной рукой себя одаривая, другой – обирая.