Пойдя на трусливую и беспринципную сделку со своей буржуазией, европейская социал-демократия упустила исторический шанс, когда не только можно было сорвать начало мировой бойни, но и поднять рабочих многих стран мира на массовые революционные выступления. Безоговорочная капитуляция лидеров социал-демократии стала первой крупной победой буржуазии всех стран в мировой войне, в результате чего миллионные армии пролетариата были идейно разоружены и преданы. Вместо участия в революционных боях против класса капиталистов и их наемников социал-демократические лидеры повели рабочих Европы на поля сражений против своих братьев по классу.
Лишь меньшинство из видных деятелей социал-демократии Западной Европы сохранило верность принципам пролетарского интернационализма. Против военных кредитов проголосовали в сербской Скупщине два депутата, представлявших социал-демократическую партию. 10 сентября Карл Либкнехт, Роза Люксембург, Франц Меринг и Клара Цеткин опубликовали заявление, в котором осудили позицию руководства социал-демократической партии Германии. А вскоре Либкнехт, Люксембург и Цеткин были заключены под стражу за ведение антивоенной пропаганды.
С самого начала Первой мировой войны большевистская партия выступила против бойни, развязанной империалистами всех стран. Эта позиция была определена Лениным 6 сентября 1914 г. в его речи на собрании группы российских большевиков в Берне. Тезисы этого выступления легли в основу Манифеста ЦК большевистской партии. В нем Ленин разоблачал грабительские цели организаторов войны. Заклеймив капитулянтство вождей II Интернационала, Ленин обрушил огонь критики не только на откровенных социал-шовинистов, но и на так называемых «центристов» во главе с Карлом Каутским. Осуждая войну, Каутский и его единомышленники ограничивались обращениями к правительствам воюющих стран с просьбой заключить мир. Центристы отказались от призывов к пролетарской революции против капиталистической системы, банкротство которой было доказано мировой войной. Ленин выдвинул лозунг: «Превратить империалистическую войну в гражданскую». В Манифесте ЦК подчеркивалось, что «политику поражения «своего» империалистического правительства должны проводить не только русские революционеры, но и революционные партии всех воюющих стран».
Большевистская партия во главе с Лениным стала единственной социалистической партией, которая оказалась верной декларациям международных конгрессов социалистов о превращении мировой войны в революционное выступление против капитала. А ведь большевистская партия не была самой крупной социал-демократической партией в мире. Позиция Ленина и большевиков была следствием их морального превосходства над большинством социалистов мира, капитулировавших перед правящими кругами своих стран.
Отказ пойти на трусливую сделку с буржуазным классом был порожден опытом борьбы российских большевиков в революции 1905–1907 гг., долгого пребывания в условиях полицейских преследований и подполья, которого не было у большинства социал-демократов в других странах мира. Приверженность большевиков идейно-политическим принципам, одобренным на международных конгрессах социалистов, была следствием глубокого и серьезного изучения марксистско-ленинского учения подавляющим большинством членов большевистской партии. В подполье, тюрьмах, ссылках и на каторгах они упорно изучали марксистскую теорию, обсуждали труды Маркса, Энгельса и их продолжателей в кружках. Они приучались видеть в теории не ритуальное пособие, а руководство к практическим делам, действенность которого подтверждал им каждый день тяжелой борьбы.
Ленин не ограничился декларациями об особой позиции большевиков. Он участвовал в публичных дебатах, полемизируя с Плехановым и Мартовым, поддержавшими войну. Одновременно Ленин предпринял усилия по организации сотрудничества с интернационалистами различных социалистических партий мира. Ленин активно переписывался с левыми голландскими социалистами Г. Гортером, А. Паннекуком и другими, создавшими группу вокруг журнала «Трибуна». Ленин связался с революционной молодежью Норвегии и Швеции, издававшей в то время три ежедневные газеты. Шведские левые имели 13 депутатских мест в риксдаге. Ленин установил контакты с болгарскими социалистами-«тесняками» во главе с Г. Димитровым и Д. Благоевым и социал-демократами Сербии. Он постоянно выражал поддержку К. Либкнехту, Р. Люксембург и другим германским социалистам, объединившимся в группу «Союз Спартака».
Летом 1915 года Ленин обменялся мнениями с руководителями интернационалистских групп ряда стран и пришел к выводу о том, что «возможна левая международная декларация принципов». Ленин написал проект резолюции левых социал-демократов к первой Международной социалистической конференции, подчеркивая в нем, что социалисты, не отказываясь ни от одного средства легальной борьбы, должны подчинить ее главнейшей задаче – подготовке пролетарской революции, которая откроет дорогу к миру и свободе народов. Развивая политическое сознание рабочих, необходимо поддерживать и двигать вперед всякое революционное выступление, стремиться к превращению империалистической войны в «войну за экспроприацию класса капиталистов, за завоевание политической власти пролетариатом, за осуществление социализма».
К началу сентября 1915 года, когда в небольшой швейцарской деревне Циммервальд должна была состояться Международная социалистическая конференция, пошел второй год Первой мировой войны. Военные действия велись на трех континентах планеты и окружавших их океанах и морях, а также – впервые – в воздухе. Воюющие стороны применяли созданные задолго до начала войны вооружения, обладавшие невиданной прежде убойной силой.
С первых же дней войны стало ясно, что в начавшейся войне правовые нормы и мораль оказались попраны так же, как их уже давно попирали ведущие державы мира в колониальных войнах за пределами Европы. Второго августа 1914 года немецкие войска вступили в нейтральный Люксембург, а 4 августа – в нейтральную Бельгию. Историк Барбара Тачмэн в своей книге «Пушки августа» писала, что в ответ на сопротивление бельгийского народа этой наглой агрессии командующий 1-й германской армии генерала фон Клюк с самого начала своего вступления в Бельгию своей армии «счел необходимым принять, говоря его собственными словами, «суровые и безжалостные репрессии», включая «расстрел людей и сожжение домов».
Тачмэн писала: «Сожженные деревни и убитые заложники стали вехами на пути германской армии». В небольшом городке Аэршот было расстреляно 150 жителей. «Число жертв в аналогичных случаях росло, – отмечала Тачмэн, – по мере того, как эти действия повторяла армия фон Бюлова в Арденнах. В городе Динант армией Хауссена было расстреляно 664 жителя. Прибегали к следующей процедуре: жителей собирали на главной площади, женщин отводили в одну сторону, мужчин – в другую. Из мужчин выбирали каждого десятого, или каждого второго, или же забирали всех мужчин, в зависимости от прихоти того или иного офицера. Их вели в ближайшее поле или на пустырь у железной дороги и расстреливали. В Бельгии до сих пор много городов с кладбищами, на которых находятся бесконечные ряды камней. На них стоят надписи с именами и одинаковыми надписями: «Расстрелян немцами».
Военные действия, репрессии и безудержный грабеж разорили Бельгию. В стране было уничтожено 100 тысяч домов. Из 8800 километров железных дорог уцелело лишь 5150 километров. Из 57 имевшихся в Бельгии доменных печей 26 было разрушено.
Такое же разорение принесла война и всем другим странам, где шли военные действия и хозяйничали оккупанты. В ходе войны только в Северной Франции было уничтожено 23 тысячи промышленных предприятия, 4 тысячи километров железных дорог, 50 доменных печей, 9700 железнодорожных мостов, 290 тысяч жилых домов, а всего разрушено 500 тысяч зданий.
Участник войны Анри Барбюс в своей книге «Огонь» описал, как в ходе военных действий уничтожались целые селения: «Мы в Суше. Деревня исчезла. Никогда я еще не видел подобного исчезновения… Среди истерзанных деревьев, окружающих нас, как призраки, всё потеряло первоначальный облик; нет даже обломка стены, решетки, двери, и под грудой балок, камней и железной рухляди странно видеть остатки мостовой: здесь была улица. Это похоже на грязный болотистый пустырь в окрестностях города, куда годами сваливали хлам, всякие отбросы, старую утварь; среди этих разнообразных куч мусора пробираешься очень медленно, с большим трудом. После бомбардировок изменился весь облик местности; даже речонка повернула в сторону от мельницы, течет куда попало и образует пруд посреди маленькой разрушенной площади, где стоял крест. В ямах, вырытых снарядами, гниют огромные, раздувшиеся трупы лошадей; кое-где валяются изуродованные чудовищной раной останки того, что когда-то было человеческим существом».
18 февраля 1915 года Германия объявила неограниченную подводную войну. Помимо военных судов жертвами действий подводных лодок стали многие торговые и пассажирские суда, в том числе и нейтральных стран. В ходе войны, помимо 630 боевых кораблей и 1000 вспомогательных судов, было уничтожено около 6 тысяч торговых судов, общим тоннажем свыше 13,3 миллиона тонн. Жертвы уничтоженных судов зачастую гибли в море.
22 апреля 1915 года во время атаки англо-французских позиций у города Ипр германские войска, в нарушение международной конвенции, применили отравляющие вещества. Было отравлено 15 тысяч человек, при этом 5 тысяч скончались. После этого боя химические средства стали применяться армиями обеих воюющих коалиций. Многие солдаты гибли от ядовитых газов, другие становились инвалидами на всю жизнь. Советский писатель Константин Федин, оказавшийся в годы войны интернированным в Германии, в своем романе «Города и годы» описал жуткую сцену: тысячи солдат, ослепших после газовой атаки, перемещаются толпой по германскому городу под руководством военных поводырей.
Участник войны Эрих Мария Ремарк так описал одну из химических атак: «Глухие хлопки химических снарядов смешиваются с грохотом разрывов. Между разрывами слышно гудение набатного колокола; гонги и металлические трещотки возвещают далеко вокруг: «Газ, газ, газ!»… В эти первые минуты решается вопрос жизни и смерти: герметична ли маска? Я помню страшные картины в лазарете: отравленные газом, которые еще несколько долгих дней умирают от удушья и рвоты, по кусочкам отхаркивая перегоревшие легкие… Моя голова в противогазе звенит и гудит, она, кажется, вот-вот лопнет. Легкие работают с большой нагрузкой: им приходится вдыхать все тот же горячий, уже не раз побывавший в них воздух, вены на висках вздуваются. Еще немного, и я наверное задохнусь… Но вот в нескольких метрах подальше кто-то поднимается с земли… он не падает, он что-то ищет глазами и делает несколько шагов, – ветер разогнал газ, воздух чист. Тогда и я тоже с хрипом срываю с себя маску и падаю. Воздух хлынул мне в грудь, как холодная вода, глаза вылезают из орбит, какая-то темная волна захлестывает меня и гасит сознание».