В то же время Циммервальдская конференция показала, что ведущим отрядом революционного марксизма стала партия, созданная и руководимая Лениным. Большевики сумели с честью выполнить миссию, возложенную на них историей. Через полтора года после окончания конференции 24 тысячи большевиков, вышедших из подполья и освобожденных из заключения, стали, как и ожидал Ленин, поднимать «рабочее движение России в направлении к социальной революции».
Кто обманывал Россию и грабил ее?
Россия не была готова к мировой войне. Это, в частности, проявилось в крайнем смятении Николая II, когда он получал телеграммы от Вильгельма II с требованиями отменить царский приказ о проведении мобилизации в России, а военачальники страны настаивали на продолжении мобилизации. Вступление России в войну было в значительной степени обусловлено тем, что царское правительство попало в кабальную зависимость от иностранных держав, стремившихся использовать нашу страну в качестве дарового источника сырья и дешевого пушечного мяса.
Несмотря на бурное развитие отечественных капиталистических предприятий, Россия в значительной степени зависела от иностранных капиталовложений и займов. К 1900 г. 40 % всех акционерных капиталов были иностранного происхождения. Преобладали французские и бельгийские. За ними по объему следовали германские. Английские, французские и бельгийские контролировали горную и металлургическую промышленность Донбасса, Криворожья, Приднепровья. Английский капитал господствовал в нефтедобыче в Баку. В дальнейшем Россия старалась преодолеть свое отставание, обращаясь к внешним заимствованиям. Для погашения иностранных займов Россия только в 1904–1913 гг. заплатила 1,7 миллиарда рублей. За эти же годы страна получила еще один миллиард рублей новых займов.
Однако эти займы не помогли России обрести военный потенциал, достаточный для того, чтобы вступить в бой против германских войск. Поражение российских войск в Восточной Пруссии осенью 1914 г. убедительно доказало, что армия России не была подготовлена к тяжелому испытанию, прежде всего из-за ее плохой вооруженности.
Об отчаянном положении с вооружением свидетельствовали телеграммы, которые направлял начальник штаба главнокомандующего великого князя Николая Николаевича генерал Янушкевич военному министру генералу В. А. Сухомлинову. В телеграмме от 2 ноября 1914 года Янушкевич писал: «С уменьшением числа снарядов и числа патронов стали выбывать из строя на 50–60 % больше», то есть гибель солдат возросла более чем в 1,5 раза. «Дело с подбором винтовок удалось все-таки наладить: до 50 % обеспечено». Это означало, что одна винтовка приходилась на двух солдат. «Нельзя ли сверх всего увеличить число гранат?». Янушкевич писал, что хотя бы само «появление снарядов на фронте, даже не взрывающихся, может поднять дух войска». 6 декабря 1914 года Янушкевич писал Сухомлинову: «Ведь волосы дыбом становятся при мысли, что по недостатку патронов и винтовок придется покориться Вильгельму».
Не хватало не только оружия. Ныне антисоветчики винят агитацию большевиков за пораженческие настроения в армии. Но в то время большая часть большевиков сидела в тюрьмах, находилась в ссылке, на каторге, в эмиграции. Янушкевич обнаружил иные причины для отказа солдат сражаться: «Много людей без сапог отмораживают ноги, без полушубков или телогреек начинают сильно простужаться. В результате там, где перебиты офицеры, начались массовые сдачи в плен, иногда по инициативе прапорщиков. Чего нам дохнуть голодными и холодными, без сапог, артиллерия молчит, а нас бьют, как куропаток. У немцев лучше. Казаков, отбивших атакой 500 пленных, последние изругали: кто вас, ироды, просил: опять голодать и мерзнуть не желаем».
Британский военный советник при 3-й русской армии телеграфировал в Лондон в июне 1915 г.: «Эта армия превратилась теперь в безвредную толпу. Нам сильно недостает снарядов». Другой британский советник сообщал: «Все попытки наступления в последнее время были простым убийством, так как мы нападаем без достаточных приготовлений, имея перед собой врага, обладавшего большим количеством полевой и тяжелой артиллерии. Надо полагать, что потери, в обычном смысле этого слова, составляют около 1 500 тысяч».
Бывший премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд-Джордж воспоминал в своих мемуарах: «Великое отступление 1915 г., когда русские армии были в беспорядке и с небывалыми потерями оттеснены из Польши и Прибалтики до самой Риги, объяснялось исключительно недостатком у русских артиллерии, винтовок и снарядов… По храбрости и выносливости русский солдат не имел себе равного среди союзников и врагов. Но военное снаряжение русской армии по части пушек, винтовок, пулеметов, снарядов и транспортных средств – было хуже, чем у всех, и по этой причине русских били более малочисленные противники, часто уступавшие русским по боевым качествам; так убивали русских миллионами, в то время как у них не было никакой возможности защиты или мести».
Генерал А. А. Брусилов вспоминал: «Неудачи наши на фронте в 1915 году ясно показали, что правительство не может справиться всецело со взятой им на себя задачей… Оказалось, что патронов и снарядов у нас нет, винтовок не хватает, тяжелой артиллерии почти нет, авиация в младенческом состоянии и во всех областях техники у нас нехватка. Начали мы также жаловаться на недостаток одежды, обуви и снаряжения, и, наконец, пища, к которой солдатская масса очень чувствительна, стала также страдать. Приходилось, вследствие нашей слабой подготовки во всех отношениях, возмещать в боях нашу техническую отсталость в орудиях борьбы излишней кровью, которой мы обильно поливали поля сражения. Такое положение дела, естественно, вызывало ропот неудовольствия и негодования в рядах войск и возмущение начальством… Стойкость армии стала понижаться, и массовые сдачи в плен стали обыденным явлением».
Успешному продвижению войск Германии и Австро-Венгрии на восток способствовала подрывная деятельность вооруженных формирований, созданных ими из национал-сепаратистов России. Хотя в Польше издавна существовали традиции борьбы за социализм с позиции пролетарского интернационализма, националистические настроения с русофобской направленностью были широко распространены в общественном сознании польского населения, даже среди социал-демократов. По этой причине немало польских социалистов охотно пошло на сотрудничество с Германией и Австро-Венгрией в Первую мировую войну. Германия и Австро-Венгрия вооружила и оснастила польский легион под командованием польского социал-демократа Ю. Пилсудского. Как утверждал американский историк Роман Смал-Стоцкий, легион «опирался на хорошо организованную систему заговорщиков… внутри Российской империи».
После начала войны Парвус стал активно сотрудничать с военным командованием центральных держав в организации подрывной деятельности на территории России. По его предложению был создан «Союз за освобождение Украины», находившийся на содержании армий Германии и Австро-Венгрии. В распоряжении «Союза» имелся «Украинский легион», опиравшийся на слаженную систему подпольных центров внутри России. Не ограничившись помощью Австрии и Германии, «Союз» обратился к Оттоманской империи с просьбой объявить борьбу за независимую Украину целью боевых действий турецкого правительства. В течение войны существовала постоянная курьерская связь между Берлином и националистическим центром в Киеве через Швецию и Финляндию.
В Германии был сформирован так же финский батальон. С целью склонить военнопленных из Грузии, Азербайджана, Средней Азии к вооруженной борьбе против России германские и австрийские власти распространяли среди них пропагандистскую литературу. Результатом работы среди пленных солдат и офицеров было формирование дивизий из представителей различных народов России. Одновременно в Берлине и Вене были организованы центры повстанческих организаций Грузии, Азербайджана и Туркестана.
Земли, оккупированные германскими и австро-венгерскими войсками на западе Российской империи при поддержке местных наймитов, подверглись разнузданному грабежу. Как отмечалось в «Истории Литовской ССР», «с первых дней захвата Литвы оккупанты повсеместно и планомерно проводили реквизицию продовольствия. Реквизировали все, что только могли захватить: металлические изделия, продукты сельского хозяйства и дикорастущие фрукты, кости и когти животных. Оккупанты реквизировали урожай 1915, 1916 гг., и даже остаток урожая 1914 года. 10 июля 1917 года Военное управление Литвы издало приказ, который гласил: «Урожай 1917 года забирается управлением Обероста… Всякая другая продажа и покупка зерна, а также употребление его не в соответствии с нормами властями запрещается».
В 1915–1917 гг. из Курляндии в Германию было вывезено пшеницы, овса, льна, сена, скота, стройматериалов и цветных металлов более чем на 20 миллионов марок. На оккупированных землях были проведены реквизиции лошадей. Только в оккупированной Литве количество домашнего скота сократилось на 47 %, овец – на 30 %, свиней – на 44 %, лошадей – на 30 %. За нарушение распоряжений властей на целые волости налагались контрибуции.
На фабриках, которые работали на военные нужды, был установлен 12-часовой рабочий день. Заработная плата в условиях дороговизны не обеспечивала прожиточный минимум рабочей семье. Были введены карточки, по которым отпускали продукты для городского населения. Нормы отпуска были таковы: 250 граммов хлеба (или 160 граммов муки) и 40 граммов картофельной муки на одного человека в день. В городах, особенно в Вильнюсе и Каунасе, свирепствовал голод, от которого ежедневно умирали люди.
В «Истории Литовской ССР» сказано: «Оккупанты ввели в Литве принудительные работы: они хватали городских и сельских трудящихся, особенно молодежь, и отправляли в Германию или в «рабочие батальоны». Холод и голод, побои надсмотрщиков и болезни (тиф, дизентерия) сводили в могилу рабочих этих «батальонов». Всего к принудительным работам, по данным самих оккупационных властей, в Литве было привлечено 130 тысяч человек». То же самое творилось и в Курляндии.