Ныне последовавшие события зачастую изображают как попытку большевиков захватить власть. На самом деле руководство большевистской партии делало все возможное для того, чтобы не позволить провокаторам толкнуть революционно настроенные массы рабочих, солдат и матросов в неподготовленное вооруженное выступление.
Еще до отставки трех министров в Петрограде стало известно о намерении Временного правительства расформировать ряд воинских частей Петроградского гарнизона, в которых было особенно сильно влияние большевиков, и отправить их солдат на фронт. Однако помимо большевиков в этих частях особенно активно вели пропаганду анархисты, призывавшие к немедленному свержению правительства и передачи власти Советам. Поэтому весть об отставке трех министров была воспринята в пулеметном полку, который собирались расформировать, как свидетельство крушения буржуазного правительства. На состоявшемся 3 июля митинге пулеметчики приняли решение послать своих делегатов в другие части Петроградского гарнизона, на предприятия Петрограда и в Кронштадт, и в 17 часов того же дня выступить против Временного правительства.
За два часа до намеченного выступления два представители пулеметчиков явились в ЦК РСДРП(б), заявляя о том, что полк решил свергнуть правительство и передать власть Советам. Состоявшееся 3 июля в 16.00 совещание ЦК, ПК и Военной организации большевиков приняло решение не поддерживать выступление пулеметчиков. (В этом совещании Ленин не принимал участия, так как он был болен и находился на даче В. Д. Бонч-Бруевича на Карельском перешейке.)
Тем временем к особняку Кшесинской, в котором располагались ПК и ЦК, прибыло несколько полков со знаменами и лозунгами «Вся власть Советам!». Попытки большевиков Лашевича и Кураева уговорить собравшихся разойтись были встречены гневным протестом. Одновременно у Таврического дворца, где заседал ЦИК, собралась огромная толпа людей, которые требовали передачи власти Советам. Люди в форме матросов насильно схватили члена ЦИК Чернова, требуя от него, чтобы он немедленно провозгласил Советскую власть. (Позже, оказавшись в петроградских «Крестах», Троцкий узнал в заключенном, сидевшим за грабеж, одного из «матросов», удерживавших Чернова 3 июля. Не исключено, что подобных переодетых провокаторов было немало среди искренних сторонников Советской власти.)
Руководство большевиков, с одной стороны, старалось не допустить преждевременного антиправительственного восстания, а с другой стороны, желало поддержать накал революционных настроений. В этом духе перед собравшимися у Таврического дворца до глубокой ночи выступали Зиновьев и другие ораторы от большевистского руководства.
В создавшихся условиях ЦК большевиков, прозаседав всю ночь, принял решение провести мирную демонстрацию под лозунгом «Вся власть Советам!». Эта демонстрация, в которой приняло участие полмиллиона человек, началась днем 4 июля. С балкона особняка Кшесинской, в котором после Февральской революции большевики разместили свой ЦК и его аппарат, выступил Ленин. 90 делегатов от 54 крупнейших заводов Петрограда вручили ЦИК их требования, включая немедленное взятие власти Советами, заключение демократического мира, передачи земли крестьянам. Между тем пока эту депутацию принимали в ЦИК, демонстрация была обстреляна. Были убитые и раненые.
После завершения демонстрации состоялось заседание ЦК большевиков, на котором было принято решение о прекращении уличных выступлений. Было одобрено и воззвание, в котором говорилось: «Демонстрация 3–4 июля закончилась… Наш пароль: стойкость, выдержка, спокойствие».
Однако в это же время в Петроград пришли сообщения о прорыве фронта немцами. Почти одновременно в городе распространился слух о том, что немцам помогают большевики, так как Ленин является агентом Германии. Распространителем этой версии был Алексинский, бывший большевик, затем бывший участник троцкистского «Августовского» блока», а после 1914 г. сторонник «защиты Отечества». Изложение этой версии должно было попасть во все петроградские газеты. Однако этому помешал Сталин, который обратился к своему старому знакомому из рядов грузинской социал-демократии и в то же время идейно-политическому противнику, председателю ЦИК Чхеидзе. Сталин уговорил его обзвонить все редакции газет, требуя снять из печати эти сообщения. Обвинения в адрес Ленина опубликовала на другой день лишь малоизвестная газета «Живое слово». «Правда» готовила опровержение версии Алексинского, но в ночь с 4 на 5 июля в ее помещение ворвался отряд юнкеров, который разгромил редакцию, и газета не смогла выйти в свет.
В это же время версию Алексинского подтвердил министр внутренних дел В. Н. Переверзев, заявив, что большевистская партия получала деньги от германского генерального штаба, а роль связных между ними играли большевик Яков Фюрстенберг (Ганецкий), Парвус и другие.
В обстановке слухов о прорыве фронта и обвинений Ленина в пособничестве с немцами ЦИК Советов в 10–11 часов вечера 4 июля принял решение вызвать солдат верного правительству Волынского полка для защиты Таврического дворца от большевиков. В 2–3 часа ночи 5 июля ЦИК дал полномочия министрам-социалистам для «борьбы с анархией» и поручил им добиться включения в состав Временного правительства кадетов. Одновременно ЦИК объявил военное положение и организовал свой военный штаб из меньшевиков и эсеров.
Будучи членом ЦИК Советов, Сталин с 4 июля вел переговоры с руководством Центрального исполнительного комитета. Позже он вспоминал: «Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими, пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они выставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта… Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который толкали нас меньшевики и эсеры. Мы решили отступить».
От имени ЦИК переговоры со Сталиным вел меньшевик Либер, который потребовал убрать большевистские броневики от особняка Кшесинской и увести матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт. Сталин говорил, что он принял эти требования, «при условии, что ЦИК Советов охраняет наши партийные организации от возможного разгрома». Однако, как подчеркивал Сталин, «Центральный исполнительный комитет Советов ни одного своего обязательства не выполнил».
На следующий день 6 июля представитель военного штаба ЦИК эсер Кузьмин потребовал под угрозой применения вооруженной силы, чтобы большевики очистили дворец Кшесинской. Сталин вспоминал: «Центральный комитет нашей партии решил всеми силами избегать кровопролития. Центральный комитет делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя». Сталин сумел убедить их капитулировать, обратив внимание на то, что они сдаются не Временному правительству, а руководству Советов. Одновременно Сталин вел переговоры с Кузьминым, который, по словам Сталина, буквально «рвется в бой». По словам Сталина, «Кузьмин недоволен, что «штатские своим вмешательством всегда ему мешают», и неохотно соглашается подчиниться настоянию Центрального исполнительного комитета Советов. Для меня очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы дать «урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить их вероломный план».
Тем временем 6 июля была разгромлена типография «Труд», в которой печатались большевистские и профсоюзные издания, устроены обыски в особняке Кшесинской, где помещались ЦК, ПК и Военная организация большевиков. Как говорил Сталин, «на улицах войска, усмиряющие непокорных. Фактически введено осадное положение. «Подозрительные» арестовываются и отводятся в штаб. Идет разоружение рабочих, солдат, матросов». В июле были арестованы руководители военной организации большевиков Антонов-Овсеенко, Крыленко, Дыбенко, Раскольников, член ЦК Каменев, а также лидеры «межрайонцев» Троцкий и Луначарский.
На основе выдвинутых обвинений Временное правительство 7 июля отдало распоряжение об аресте Ленина и Зиновьева. Собравшись на квартире Аллилуевых, Сталин обсудил с другими членами партийного руководства вопрос о явке на суд Ленина и Зиновьева, которые к этому времени перешли на нелегальное положение. Ногин считал, что Ленину идти на суд необходимо. Ленин также склонялся к этому и даже написал соответствующее письмо в ЦИК. Сталин, Орджоникидзе и Стасова решительно выступали против явки Ленина и Зиновьева. Было решено укрыть Ленина в окрестностях Петрограда. Сталин собственноручно сбрил у Ленина его усы и бородку. Ленин надел парик и загримировался, а затем вместе с Зиновьевым (который был также острижен и загримирован) был переправлен на станцию Разлив в домик рабочего-большевика Н. А. Емельянова.
В своей книге В. Логинов привел воспоминания Г. Е. Зиновьева, опубликованные в журнале «Пролетарская революция» в 1927 г., в которых он описал свое пребывание в Разливе с Лениным. По словам Зиновьева, в первые дни после приезда в Разлив Ленин почти не читал газет. Их содержание ему пересказывал Зиновьев. «В это время газеты, – вспоминал Зиновьев, – в том числе и «социалистические», были полны россказней про «мятеж» 5 июля и главным образом про самого Ленина. Такое море клеветы не выливалось ни на одного человека в мире. О «шпионстве» Ленина, об его связи с германским генеральным штабом, о полученных им деньгах и т. п. печаталось в прессе, в стихах, в рисунках и т. д. Трудно передать чувство, которое пришлось испытать, когда выяснилось, что… ложь и клевета разносится в миллионах экземплярах газет и доносится до каждой деревни, до каждой мастерской. А ты вынужден молчать! Ответить негде! А ложь, как снежный ком, нарастает… И уже по всей стране, из края в край, по всему миру ползет эта клевета…»
Как подчеркивает В. Логинов, «подготовка дела о «шпионстве» Ленина началась до возвращения Владимира Ильича в Россию. Еще в конце марта к начальнику контрразведки Петроградского военного округа Борису Владимировичу Никитину явился офицер филиала 2-го бюро французской разведки капитан Пьер Теодор Лоран и вручил ему «список предателей в 30 человек, во главе которых стоит Ленин». Так французская разведка попыталась дискредитировать Ленина.