нных долгов. Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание с тем, чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания». Эту декларацию огласил единственный депутат-большевик, оставшийся на заседании, который также покинул зал после зачтения текста.
В последующем была создана легенда разгона Учредительного собрания вооруженными матросами, и она была популяризирована советским кинематографом. Соответствующая сцена, снятая для фильма «Выборгская сторона», была затем повторена в кинокартине «Яков Свердлов». В киносценарии фильма «Выборгская сторона» говорится: «Матрос подходит к Чернову и кладет ему руку на плечо. Чернов изумленно поворачивается. Матрос говорит твердо и лаконично: «Караул устал. Предлагаю закрыть заседание и разойтись по домам!». Чернов обводит глазами зал. Матросы и красногвардейцы отвечают ему недружелюбным взглядом. Чернов, запинаясь, говорит: «Объявляю закрытым первое заседание Учредительного собрания». «И последнее!» – громко говорит красногвардеец. Матрос командует: «Караул! Смирно!». Матросы и рабочие вытягиваются. Члены Учредительного собрания торопливо идут из зала. На часах – четыре часа сорок минут. Матрос оглядывает зал, потом громко говорит: «Открыть окна! Проветрить помещение!».
Все зрители знали, что «матросом» был А. Г. Железняков, гибель которого в 1919 году была воспета в песне о «матросе, партизане Железняке». Железнякова сыграл советский киноактер Б. В. Блинов, который был известен по роли Фурманова в фильме «Чапаев». Киноведы считают, что Блинова специально выбирали на роли «правильных» советских людей. Ярко сыгранная сцена запоминалась и воспринималась как документальная. Если во время появления фильма на экраны страны действия матроса оценивались большинством зрителей положительно, то в конце 80-х гг. многие видели в Железнякове олицетворение тоталитаризма, попирающего парламентскую демократию. Поэтому во время жарких дебатов на Съездах народных депутатов оратор от «Демократической России», пугавший тем, что власти вот-вот разгонят «свободно выбранный народный парламент», уверял, будто ему «уже слышится поступь матроса Железняка». О возможном «возвращении» Железняка тогда писали в газетах и говорили во время теледебатов.
На самом деле, как свидетельствуют документы, в Таврическом дворце 5 (18) января 1918 г. не разыгрывались события, подобные тем, что произошли в английской палате общин 20 апреля 1653 года или во французском Совете пятисот 9 ноября 1799 года. А. Г. Железняков не разгонял парламент, как это делали в давние времена Кромвель и Мюрат. Известно, что до своего появления в зале заседаний командир караула, охранявшего зал заседаний, Железняков пожаловался членам Совнаркома, продолжавшим заседать в Таврическом дворце, что «матросы, которые стояли на страже дворца с утра, буквально валятся с ног от усталости». В ответ нарком по военно-морским делам П. Е. Дыбенко приказал Железнякову разогнать Учредительное собрание. Однако Ленин тут же отменил приказ Дыбенко и написал Железнякову приказ: «Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания и, свободно выпуская всех из Таврического дворца, никого не впускать в него без особых приказов».
Однако Дыбенко не прекращал оказывать давление на Железнякова и требовал, чтобы тот заставил депутатов покинуть зал заседаний. Лишь после полуночи Железняков решился заявить депутатам Учредительного собрания о том, что охранявшие дворец матросы устали. Стенограмма заседания свидетельствует, что Железняков попросил слово, но видимо от робости не решился представиться, и стенографистка записала, что «слово просит гражданин матрос». Сбивчиво Железняков передал депутатам Учредительного собрания пожелание наркома Дыбенко покинуть помещение, так как охрана устала нести дежурство.
В ответ Чернов, посоветовавшись с секретарем собрания, заявил «гражданину матросу», что депутаты тоже устали, но усталость не мешает им заниматься обсуждениями самого жгучего вопроса для России – вопроса о земле. Железняков покинул собрание, а депутаты вновь продолжили обсуждение вопросов повестки дня.
Уже после выступления Железнякова Учредительным собранием был принят закон о земле. Было также принято обращение к союзникам по Антанте об условиях демократического мира. Лишь после принятия этих решений в 4 часа 40 минут утра 19 января 1918 года Чернов объявил заседание Учредительного собрания закрытым и назначил его второе заседание на 5 часов вечера того же дня. Совершенно очевидно, что сцены из популярных советских кинофильмов были придуманы, а потому миф о Железняке, якобы разогнавшем собрание, был вымыслом.
Когда вечером 19 января депутаты подошли к Таврическому дворцу, они обнаружили, что входы туда были закрыты, а двери охраняют вооруженные матросы. К этому времени ВЦИК выпустил декрет о роспуске Учредительного собрания. По форме роспуск Учредительного собрания совершался так же, как и закрытие 1-й Государственной думы. Как и в 1906 году, депутаты распущенного органа власти, собравшись в другом помещении, приняли резолюции, осуждавшие действия властей. Но, как и 12 лет назад, эти протесты не получили поддержки и не возымели своего действия. Уличные же протесты сторонников Учредительного собрания были разогнаны красногвардейцами.
Через несколько часов Ленин стал писать статью «Люди с того света», в которой он хотел поделиться впечатлениями о заседании Учредительного собрания. Эта незавершенная статья, которая была впервые опубликована лишь в 1926 году, строилась на контрастном сравнении Учредительного собрания и парламентских традиций с уже родившимися советскими институтами власти и их стилем работы. Ленин противопоставлял «потоки гладеньких-гладеньких фраз Чернова и Церетели» выступлению Скворцова в Учредительном собрании, «который в двух-трех кратких, точно отчеканенных, простых, спокойных и в то же время беспощадно резких фразах сказал правым эсерам: «Между нами все кончено. Мы делаем до конца Октябрьскую революцию против буржуазии. Мы с вами на разных сторонах баррикады».
Ленин видел в лидерах Учредительного собрания представителей отжившего мира, которые в стенах Таврического дворца «заботливо» обходили «вопрос о Советской власти, об Октябрьской революции». Ленину было очевидно: «Ни капли мысли у Церетели и Чернова, ни малейшего желания признать факт классовой борьбы». Ленин разоблачал неспособность «людей с того света» воспринимать живую реальность, их нежелание признать свое историческое поражение.
Начав статью с латинского изречения («Я потерял понапрасну день, мои друзья»), Ленин писал в ее конце: «Тяжелый, скучный и нудный день в изящных помещениях Таврического дворца, который и видом своим отличается от Смольного приблизительно так, как изящный, но мертвый буржуазный парламентаризм отличается от пролетарского, простого, во многом еще беспорядочного и недоделанного, но живого и жизненного советского аппарата. Там, в старом мире буржуазного парламентаризма, фехтовали вожди враждебных классов и враждебных групп буржуазии. Здесь в новом мире пролетарски-крестьянского социалистического государства, угнетенные классы делают грубовато, неумело…» (На этих словах недописанная рукопись обрывалась.)
Через 4 дня после роспуска Учредительного собрания в Петрограде 10 (23) января открылся III съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, который через три дня объединился с Третьим Всероссийским съездом Советов крестьянских депутатов. На съезде с отчетами выступили от ВЦИК – Я. М. Свердлов, а от Совнаркома – В. И. Ленин.
В начале своего отчета Ленин напомнил, что Советская власть существует уже 2 месяца и 15 дней, то есть на 5 дней дольше, чем существовала Парижская коммуна. Он заявил: «Мы начали лишь период переходный к социализму», одобрил роспуск Учредительного собрания, отменил слово «Временное» в названии Советского правительства, поручил ВЦИК разработать основные положения Конституции России и объявил: «Российская Социалистическая Советская Республика учреждается на основе добровольного союза народов России».
В составе ВЦИК были представлены различные левые партии. Из 306 членов ВЦИК большевиков было 160, левых эсеров – 125, 7 эсеров-максималистов, 7 правых эсеров, 2 меньшевика, 2 меньшевика-интернационалиста, 3 анархиста. В своем докладе Ленин особо подчеркнул: «Тот союз, который мы заключили с левыми социалистами-революционерами, создан на прочной базе и крепнет не по дням, а по часам. Если в первое время в Совете Народных Комиссаров мы могли опасаться, что фракционная борьба станет тормозить работу, что уже на основании двухмесячного опыта совместной работы я должен сказать, что у нас по большинству вопросов вырабатывается решение единогласное».
Правы ли были Путин, Чубайс, Бухарин и Троцкий?
Союз с левыми эсерами, на который Ленин возлагал большие надежды в дни после разгона Учредительного собрания, дал трещину по мере усугубления дискуссий вокруг переговоров о мире со странами Центрального блока, которые происходили в Бресте. Эти переговоры вызвали и острые разногласия внутри большевистской партии. Но и ныне не прекращаются споры о Брестском мире.
Выступая по поводу столетней годовщины начала Первой мировой войны, Путин осудил большевиков за то, что ими «был подписан мир с проигравшей стороной», то есть Германией и ее союзниками. 25 января 2016 г. президент России повторил это утверждение, добавив, что через несколько месяцев после заключения Брестского мира Германия капитулировала. Эти утверждения совпадают с теми, что высказал в своем сочинении «Российская идея» Игорь Чубайс. Брат организатора приватизации российской экономики осудил подписание Брестского мира, написав: «Действия Ленина были столь же абсурдны, сколь абсурдной была бы капитуляция Сталина перед Гитлером, скажем, в марте 1945 года!». Но что можно ожидать от автора, который в своей книге об истории России утверждает, что после смерти Бориса Годунова к власти «приходит царь-неудачник Василий Шуйский» и лишь затем воцаряется Лжедмитрий! Подобных примеров вопиющего незнания отечественной истории в книге «Российская идея» можно найти десятки.