Еще в конце 1918 года только США направили белым армиям в Сибири 200 тысяч винтовок, свыше 4,5 миллиона патронов, 220 тысяч снарядов, орудия, пулеметы, обувь и т. д. «Верховный правитель» получил от Великобритании обмундирования и снаряжения для 240 тысяч солдат. Франция направила Колчаку 400 орудий, 1700 пулеметов и 30 аэропланов.
За 1919 год США, Англия, Франция, Япония доставили Колчаку еще 700 тысяч винтовок, 3650 пулеметов, сотни миллионов патронов, большое количество артиллерии, обмундирование. Импортное происхождение вооружения и обмундирования колчаковской армии породило известную песенку: «Мундир английский, погон французский, табак японский, правитель Омский».
«Верховный правитель» расплачивался с иностранными фирмами золотом России, закупая вооружение не только для своих армий. В течение 1919 года Колчак заказал для армий Деникина 100 тысяч иностранных винтовок. Помимо оружия, купленного за счет золотого запаса страны, западные державы снабжали белые армии из других источников. Вооружения зарубежного производства использовались для активного наступления на Советскую республику.
В результате наступления контрреволюционных армий центральное правительство России утратило контроль над Закавказьем, Северным Кавказом, Туркестаном, европейским Севером, Дальним Востоком, Сибирью и Уралом. Советская власть распространялась на земли в пределах Московского государства середины XVI века к началу похода Ивана Грозного на Казань. Сил же для возвращения утерянных территорий у Ленина было гораздо меньше, чем у Ивана Грозного, когда тот осадил Казань. Как известно, войско, собранное Иваном Грозным в сентябре 1552 года под стены столицы Казанского ханства, насчитывало 150 тысяч воинов, а в двух красных «армиях», приготовившихся в сентябре 1918 г. взять штурмом Казань, имелось лишь 15 тысяч красноармейцев. Если не учитывать технический прогресс в артиллерии за три с половиной века, то у Ивана Грозного был перевес также в количестве пушек. Царь имел в своем распоряжении 500 орудий, а советские армии обладали лишь 69.
Указанное выше различие в вооруженных силах, собранных московским правительством для штурма Казани в 1552 г. и 1918 г., отражало катастрофическое сокращение воинской мощи России после начала Гражданской войны. Если к концу 1917 г. в российской армии служило около 12 миллионов человек, то к началу Гражданской войны в рядах Красной Армии вместе с внутренними формированиями насчитывалось лишь 116 тысяч пехотинцев и 7940 кавалеристов. Хотя постепенно численность Красной Армии выросла, но и через год, к весне 1919 г. 8500 километров фронтов республики защищали 381,5 тысячи бойцов Красной Армии, имевших на вооружение 6561 пулемет и 1697 орудий.
И все же, несмотря на то, что западные державы активно вооружали белые армии, их численность не превышала существенно красные армии. Вся белоказачья Донская армия генерала П. Н. Краснова насчитывала 27 тысяч штыков, 30 тысяч сабель, 175 орудий, но от трети до половины этой армии действовало на Поворинско-Воронежском направлении (здесь общая длина фронта достигала 300 км). Белым силам на Царицынском фронте длиной примерно в 170 км противостояли части Красной армии, насчитывавшие 35 тысяч штыков, 3 тысяч сабель, около 100 орудий.
Аналогичные примеры можно привести и по другим фронтам Гражданской войны. Когда в мае 1919 г. белые войска предприняли наступление из Эстонии на Петроград, их главной силой считался Северный корпус под командованием генерала Н. Н. Юденича. В нем имелось 6 тысяч штыков и сабель. Поддерживавшая корпус Юденича 1-я эстонская дивизия имела 6 тысяч штыков. Им противостояла 7-я армия красноармейцев, имевшая в своем распоряжении 15,5 тысячи штыков и сабель. Прибыв в Петроград в середине мая, Сталин организовал проведение мобилизации питерских трудящихся в возрасте от 18 до 40 лет, в ходе которой в армию было зачислено 13 тысяч человек.
Стоит напомнить, что в 1941 году, когда немцы наступали на Северную столицу, только добровольцами на фронт пошло свыше 300 тысяч ленинградцев, не считая тех, кто был мобилизован.
Совершенно очевидно, что противостоящие стороны Гражданской войны не были в состоянии призвать в ряды своих вооруженных сил столько же людей, как это было, когда речь шла об отражении внешней угрозы. Резкое снижение числа военнослужащих в армиях Гражданской войны по сравнению с их количеством в российской армии до конца 1917 г. объяснялось не только распадом структур, отвечавших за воинскую мобилизацию, но и в значительной степени отсутствием у значительной части населения желания добровольно выступить с оружием в руках в составе той или иной противоборствующей армии.
Прежде всего, следует учесть особенности любой гражданской войны. Как и многие междоусобицы, Гражданская война 1917–1920 гг. в России не механически разделили страну на две более или менее равные части («отец против сына, «брат против брата»). В стране сражались друг против друга не две части бывшей царской армии, а воинские формирования, общая численность которых была на порядок меньше той, что существовала до конца 1917 года.
Крушение самодержавия и его институтов, неспособность Временного правительства создать действенную государственную машину управления вместо царского строя, привели к тому, что многие жители России перестали руководствоваться прежними представлениями о патриотизме и долге перед Отечеством. К тому же прошло слишком мало времени после Октябрьской социалистической революции, коренным образом изменившей представления о государстве. Поэтому лозунг о «защите социалистического Отечества», выдвинутый Советским правительством во время германского наступления в феврале 1918 г., не привел к массовому притоку населения в Красную Армию. Лозунг «великой, единой и неделимой России», выдвинутый различными генералами на окраинах России, также не казался достаточно убедительным для миллионов людей призывного возраста.
Большинство взрослых мужчин не выражали желания жертвовать свои жизни за политические платформы, в которых они не разобрались или которые не принимали. К тому же они объясняли свое нежелание участвовать в военных действиях тем, что в тогдашних условиях перед ними и их семьями стояли в первую очередь вопросы обеспечения пропитания и личной безопасности. Эти задачи казались более важными, чем борьба за социальное переустройство или за сохранение старого порядка. Немало донских казаков было готово сражаться в составе Добровольческой армии, но лишь до тех пор, пока фронт не слишком удалялся от их родных станиц. В последнем случае они дезертировали, возвращаясь на свои хутора.
Территориальный распад страны многократно усугубил ее хозяйственные проблемы, обострившиеся до предела к 1917 году, а затем еще более ухудшившиеся после Февральской революции. Оккупация войсками Германии и Австро-Венгрией Украины лишила Россию поставок продовольствия, угля, металла и многого другого. Те регионы на востоке и юге страны, на которые в апреле 1918 г. рассчитывал Ленин в качестве материальной базы для осуществления «очередных задач» по восстановлению хозяйства страны и начала строительства социализма, к концу лета были захвачены белогвардейскими войсками.
Лишенные поставок из утраченных регионов России, многие предприятия в центральной части страны закрывались. К концу лета 1918 года из 9774 предприятий 33 губерний РСФСР 3686 бездействовало. Сокращение промышленного производства привело к резкому уменьшению поступления в сельскую местность городских товаров, что, в свою очередь, разрушало сельскохозяйственное производство. С ноября 1917 года по 1 августа 1918 года продовольственными организациями в 26 губерниях республики было заготовлена лишь одна десятая часть необходимого хлеба.
Через 15 лет в 1933 г. Сталин вспоминал «некоторые факты из жизни рабочих в 1918 году, когда целыми неделями не выдавали рабочим ни куска хлеба, не говоря уже о мясе и прочих продуктов питания. Лучшими временами считались тогда те дни, когда удавалось выдавать рабочим Ленинграда и Москвы по восьмушке фунта черного хлеба, и то наполовину со жмыхами. И это продолжалось не месяц и не полгода, а целых два года». Весной 1918 года Советское правительство направило на Европейский юг страны Сталина со специальным заданием добиться увеличения поставок продовольствия для центральной части России, население которой страдало от голодания.
Еще хуже дело обстояло с заготовкой картофеля и других овощей. Снабжение мясом и жирами было незначительным. Нехватка продуктов усугублялась спекуляцией: на каждый пуд хлеба, заготовленный органами снабжения Советской республики продовольствием, приходился целый пуд, продававшийся по бешеным ценам мешочниками.
Вспоминая октябрь 1919 года, писатель Лев Никулин писал: «Невозможно забыть Москву того времени, столицу Республики в кольце блокады. Голодные люди с заострившимися чертами лица, с черствым пайковым хлебом под мышкой. Дети с бледными личиками, их матери с грузом щепок, подобранных на пепелище разобранного на топливо или сгоревшего домишки на окраине города. В домах дымили печки «буржуйки», сделанные из жести, у этих раскаленных печек грелись продрогшие от осенней сырости люди. Здесь же варилась пища – пшено или картошка, выменянная на последнюю серебряную ложку на Сухаревке».
Хроническое недоедание вызывало у людей снижение сопротивляемости организма, а исчезновение медикаментов и развал системы здравоохранения способствовали распространению массовых эпидемий сыпного тифа, холеры, «испанки» (вирусного гриппа) и других болезней, погубивших миллионы жизней.
Для обеспечения городов хлебом и другими продуктами питания декрет СНК и ВЦИК от 3 мая 1918 года ввел «продовольственную диктатуру». Из рабочих были сформированы отряды «Продовольственной армии», общей численностью в 42 тысячи человек.
С одной стороны, продотряды помогали крестьянам в уборке урожая, а с другой стороны, занимались заготовкой хлеба по твердым ценам и реквизировали излишки хлеба у сельских тружеников. 11 января 1919 года декретом Совнаркома торговля хлебом и важнейшими продовольственными продуктами была запрещена. Торговля основными продовольственными и промышленными товарами была запрещена. Городская буржуазия и деревенское кулачество были обложены налогом в 10 миллиардов рублей. В стране была введена всеобщая трудовая повинность.