Один схватил под уздцы коня Эллен, остальные атаковали меня. Напавший на мою спутницу почти сразу упал с пулей между глаз, и следом я вырубил еще одного, пальнув вдогонку, — но потом метко брошенная боевая дубина выбила меня из седла, наполовину оглушив. Меня обступили черные, и я увидел, как лошадь Эллен, обезумев от удара копьем, громко заржала и встала на дыбы; негр, державший ее, отскочил в сторону, и животное поскакало с острием в пасти.
Сенекоза ловко запрыгнул на моего скакуна и помчал вдогонку, бросив через плечо какой-то приказ своим дикарям. Вскоре оба всадника скрылись за холмом.
Воины связали меня по рукам и ногам и поволокли в рощу. Там, среди деревьев, стояла лачуга из коры и соломы. Вид ее почему-то напряг меня. Лачуга казалась мрачной, отталкивающей, неописуемо зловещей; при взгляде на нее на ум невольно приходили развращенные ритуалы вуду и прочие кошмары вельда. Не знаю почему, но один вид одинокой, укромной туземной хижины вдалеке от деревни или кочевья вызывал у меня дурные предчувствия — возможно, по той причине, что так уединенно живут лишь чернокожие, повредившиеся в уме или же столь порочные, что собственное племя отреклось от них.
У самого входа меня швырнули на землю.
— Когда Сенекоза вернуться с девушка, ты будешь войти, — сообщили похитители на ломаном наречии, а затем с гоготом удалились, оставив одного воина стеречь меня. Страж злобно пнул меня в бок. То был звероподобный негр, вооруженный мушкетом.
— Твоя — тупица, — насмешливо сказал он. — Они идти убивать белых! Идти на ранчо и фактории. Сначала — к тот самодовольный шишка, англичанин. — Он явно имел в виду Смита, чье ранчо находилось неподалеку от нашего.
Негр продолжал, выкладывая все больше и больше подробностей. Он хвастал, что замысел принадлежит самому Сенекозе и что все белые на побережье будут изловлены и убиты.
— Сенекоза — он не просто человек, — произнес негр. — Твоя, — тут он понизил голос и оглянулся по сторонам, сверкнув белками из-под густых черных бровей, — будешь увидеть волшебство знахаря Сенекозы. — Он ухмыльнулся, обнажив сточенные клыки. — Моя есть людоед, выгнан прочь из племя. Но Сенекоза не против меня!
— Сенекоза, по-моему, не против и белых, — решил поддеть стража я.
Он свирепо посмотрел на меня темными глазами:
— Я убью твоя, белый человек.
— Не посмеешь.
— Это правда, — признал он, сердито добавив: — Так как Сенекоза убьет твоя лично.
Эллен тем временем мчала вперед с отчаянным мужеством. Ей удалось увеличить отрыв от знахаря, но она не могла повернуть в сторону ранчо, потому что он преграждал ей путь и заставлял все дальше и дальше уходить в степь.
А черный страж развязал мои путы. Его логика была настолько легко читаема, что казалась почти абсурдной. Возможно, ему нельзя убить пленника знахаря, но если вдруг тот попытается сбежать, он сможет это сделать! Жажда крови довела его до безумия. Он сделал несколько шагов назад и нацелил мушкет, наблюдая за мной, как змея за кроликом.
Должно быть, примерно в это же время, как позже сказала мне Эллен, ее лошадь оступилась и скинула ее. Прежде чем девушка смогла снова подняться на ноги, знахарь схватил ее своими сильными черными руками. Она кричала и боролась, но Сенекоза лишь крепче прижимал ее к себе. Она беспомощно висела у него на руках, пока он смеялся над ней. Знахарь разорвал ее куртку и связал полосами ткани руки и ноги пленницы, затем посадил девушку в полубессознательном состоянии в седло и взобрался на лошадь позади нее.
Тем временем я медленно поднялся с земли перед хижиной. Я потер свои только что освободившиеся запястья, прошел немного в сторону негра, потянулся, наклонился вперед и растер ноги — а потом кошачьим прыжком бросился на стража, быстро выхватив нож из-за голенища.
Мушкет выстрелил, однако я успел ударить ногой по стволу, и заряд просвистел над моим ухом. В честной рукопашной схватке я бы, конечно, не справился с таким великаном, — но при мне был нож. Я подобрался слишком близко, и он не успел оглушить меня прикладом — да он и не сразу сообразил, что мог так поступить. Пока сторож безуспешно пытался размахнуться, я отчаянным толчком вывел его из равновесия и по самую рукоять вонзил нож в его черную грудь.
Я тут же рванул лезвие назад, ибо патронов к мушкету не нашлось, — нож оставался моим единственным оружием. Я понятия не имел, в каком направлении умчалась Эллен, но предположил, что она повела лошадь к ранчо, — и бросился туда: надо было предупредить Смита. Воины были далеко впереди меня; возможно, они уже рыскали по ранчо, захватив его.
Не успел я пройти и четверти пути, как услышал сзади топот копыт и обернулся. Лошадь Эллен скакала ко мне — без седока. Я поймал поводья, когда она пробегала мимо, и сумел остановить ее. Я вполне мог предположить, что произошло. Либо Эллен удалось спастись и отпустить лошадь, либо — и эта возможность показалась мне гораздо более вероятной — девушку схватили, а лошадь сбежала.
Взгромоздившись в седло, я помчался к ранчо Смита: до него было недалеко, черные дьяволы наверняка еще не успели расправиться с хозяином, а мне, если уж я намеревался спасти Эллен от Сенекозы, следовало раздобыть ружье.
Примерно в полумиле от ранчо Смита я нагнал мародеров и промчался сквозь них, словно сквозь облако дыма. Рабочие на ранчо Смита, зуб даю, были поражены, завидев, как какой-то дикий всадник мчится прямо к частоколу с криками: «Масаи! Масаи! Масаи! Бунт, дурачье!», а затем выхватывает у первого попавшегося человека оружие и, заложив разворот, уносится обратно в степь.
Когда дикари добрались до ранчо, то обнаружили группу воинственных охранников, которые оказали им такой радушный прием, что после первой же атаки нападавшие развернулись и бежали обратно в степь. Я тем временем гнал так, как никогда раньше себе не позволял. Моя кобыла была совершенно истощена, но я неустанно толкал ее вперед, дальше и дальше!
Я подъехал к месту, которое казалось наиболее вероятным: к той хижине в рощице; я предполагал, что знахарь вернется туда. Задолго до того, как показалась эта недобрая лачуга, в высокой траве появился стремительный всадник, несшийся прямо на меня сбоку, и в следующее мгновение наши измученные лошади столкнулись и упали на землю.
— Стив! — Это был крик радости, смешанной со страхом. Эллен лежала неподалеку на земле со связанными руками и ногами и испуганно смотрела на меня.
Сенекоза набросился мгновенно. Его изогнутый нож ярко блестел в свете африканского солнца. Довольно долго мы топтались на месте, ударяя и парируя, нападая и уклоняясь, и никто не имел шанса на быструю победу — ведь мои ярость и увертливость противостояли его свирепости и ловкости.
Наконец знахарь решился сделать сильнейший выпад, но я был начеку — отбросил его руку в сторону и быстрой контратакой и резким поворотом обезоружил его. К сожалению, прежде чем я успел воспользоваться своим преимуществом, он отпрянул в высокую траву и где-то там исчез.
Разрезав путы Эллен, я помог ей подняться. Бедняжка крепко держалась за меня, и за руку я отвел ее к лошадям. Но расслабляться было рано. Как оказалось, Сенекоза залег в траве с винтовкой — пуля вдруг свистнула точно у меня над головой.
Я схватил поводья — и увидел, что моя кобыла совершенно измотана; тогда я помог Эллен взобраться на другую лошадь.
— Езжай на ранчо, — приказал я ей. — Мародеры где-то там, но ты прорвешься, уверен. Скачи быстрее, но постарайся, чтоб не заметили!
— А как же ты, Стиви?
— Пошла, пошла!
Я подхлестнул ее лошадь. Скача прочь, Эллен бросила на меня обеспокоенный взгляд через плечо. Я взял винтовку и пригоршню патронов, которые прихватил на ранчо Смита, и бросился в высокую траву. Итак, в тот безумный жаркий день в Африке мы с Сенекозой решили поиграть в прятки на выживание. Мы ползали и скользили по сухим кустам степи, приседали в высокой траве и по очереди стреляли друг в друга. Движение в траве, хруст веточки или шорох травинки тотчас сопровождались выстрелом, которому в свою очередь отвечал другой.
Патронов у меня было мало, и я старался их экономить, но настал момент, когда я дослал самый последний в свою довольно громоздкую одностволку, заряжающуюся с казенной части (увы, на ранчо у меня не было времени выбрать себе что-то получше).
Я таился в своем укрытии, ожидая, когда знахарь неосторожным движением выдаст себя. Между травинками — ни единого звука… Где-то в дальнем конце степи гиена издала свой дьявольский смех, и тут другая, чуть поближе, ответила ей. Холодный пот выступил у меня на лбу.
Но что это?.. Топот множества конских копыт! Неужели мародеры вернулись? Я рискнул взглянуть — и чуть не закричал от радости: ко мне скакали не менее двадцати мужчин — белые и работники ранчо, и Эллен возглавляла этот отряд! Расстояние между нами стремительно сокращалось. Скользнув за высокий куст, я поднялся из него во весь рост и начал размахивать руками, привлекая внимание кавалькады всадников.
Они громко кричали и указывали на что-то позади меня. Я резко обернулся — и увидел огромную гиену примерно в сотне футов от себя. Она надвигалась с невиданной прытью. Я окинул быстрым настороженным взглядом степь кругом — где-то там, среди травы, все еще укрывался Сенекоза. Выстрел мог выдать меня с головой, да и патрон — последний. А мои спасители все еще слишком далеко, за пределами досягаемости…
Я снова посмотрел на гиену. Она гнала прямо на меня, не оставляя сомнений в своих намерениях. Ее глаза блестели, как у демона прямо из ада; по шраму на ее шкуре я понял, что это то самое животное, которое уже нападало на меня раньше.
В этот самый момент меня пронзила ужасная дрожь — и я, закинув на локоть старую винтовку-слонобой, с грохотом всадил последнюю пулю в чудовище.
С криком, прозвучавшим до одури по-человечески, гиена повернулась и на быстрых, но нетвердых лапах ретировалась в кусты.
В следующее мгновение меня окружили мои спасители. Залп из винтовок растрепал кусты, откуда Сенекоза произвел последний выстрел. На этот раз ответки не последовало.