Я – искусство мастера,
Я – слово знания,
Я – копье, что начинает битву,
Я – тот, кто возжигает в человеке пламя мысли,
Кто освещает собравшихся на вершине горы, если не я?
Кто сосчитает века луны, если не я?
Кто укажет место, где уходит на покой солнце, если не я?[75]
Доктор Жюбенвилль замечает по этому поводу: «Данному произведению недостает стройности композиции; основополагающие и менее значительные идеи неразумно смешаны; но смысл, тем не менее, вполне ясен: поэт – это слово знания, он – тот, кто возжигает в человеке пламя мысли, и подобно тому, как знание неотделимо от предмета, существо поэта сливается с ветром и волнами, с дикими зверями и с оружием воина».
Аморгену также приписываются два других стихотворения, где он призывает на помощь землю Ирландии:
Я заклинаю землю Ирландии,
Сияющее, сияющее море,
Плодородный, плодородный холм,
Светлый, светлый лес!
Обильную реку, обильную водами!
Богатое рыбой озеро!
Высадившись, Сыновья Миля проследовали к Таре, где их уже ждали три короля Племен богини Дану, и велели им оставить остров. Племена богини попросили три дня на раздумье, чтобы решить, покинут ли они остров и подчинятся Сыновьям Миля или станут сражаться. Ответить на их просьбу поручили Аморгену. Аморген произносит суждение, «первое суждение, которое прозвучало в Ирландии». Сыновья Миля не должны заставать своих врагов врасплох; пусть они удалятся от берега на расстояние, равное длине девяти волн, а затем вернутся; если после этого они победят народ Дану, земля по праву будет принадлежать им.
Сыновья Миля подчинились этому решению и взошли на корабли. Но не успели они отдалиться на сокральное расстояние в девять волн, как туман и буря, вызванные чарами Племен богини Дану, скрыли побережье Ирландии от их глаз и их корабли заблудились в море. Желая проверить, естественная это буря или дело заклятий друидов, человек по имени Араннан взобрался на мачту, чтобы выяснить, дует там ветер или нет. Он свалился с качающейся мачты, но, падая, успел крикнуть: «Наверху ветра нет!» Аморген, который, будучи поэтом – то есть друидом, – во всех критических ситуациях оказывался господином положения, прочел заклинание, обращаясь к земле Эрин. Ветер утих, и мореходы, возрадовавшись, направились к берегу. Но один из вождей, Эбер Донн, впав в боевой раж, заговорил о том, как их войско предаст мечу всех обитателей Ирландии; буря немедленно поднялась снова, и многие из кораблей, включая и судно, на котором плыл Эбер Донн, затонули. Уцелевшие Сыновья Миля в конце концов добрались до берега и высадились в устье реки Бойн.
Затем последовало сражение при Тайльтиу. Погибли три короля и королевы Племен и множество их народа, и дети Миля, последние из завоевателей Ирландии, захватили эту землю. Но Племена не ушли. Своими чарами они набросили на себя покров невидимости, который могли по желанию снять. С тех пор существуют две Ирландии, земная и «духовная», незримая. Племена богини живут в незримой Ирландии, которую поделил между ними великий владыка Дагда. Там, где человеческий глаз видит лишь зеленые холмы и валы, остатки разрушенных крепостей и гробниц, там высятся сказочные дворцы побежденных божеств; там они пируют под вечным солнцем, питаясь волшебной пищей и элем, что дают им вечную юность и неувядающую красоту; и иногда они выходят оттуда, и между ними и смертными вспыхивает любовь или война. Древние сказания описывают их как могучих и прекрасных героев. Но в позднейшие времена, по мере того как христианское влияние набирало силу, их стали представлять как некий Волшебный народ, народ сидов (то есть народ холмов – «ши» в современном ирландском); но все-таки они не исчезли, и по сей день Страна Юности и ее обитатели присутствуют в воображении ирландского крестьянина.
Все мифы, созданные первобытными племенами, символичны, и если мы разгадаем их значение, то получим бесценный ключ к душе, а иногда и к истории народа, у которого они возникли. Смысл мифа о Племенах богини Дану, хотя, конечно, до нас он дошел отнюдь не в своем первоначальном виде, совершенно ясен. Образ Племен богини свидетельствует о почтении кельтов к знанию, поэзии и художествам, а кроме того, несет в себе след древнейших представлений о божественной власти света. Победа разума над невежеством явлена нам в описании битвы народа Дану и Фир Болг – здесь невозможно ошибиться, особенно сопоставив тяжелое и тупое оружие Фир Болг с легкими и острыми копьями Племен богини. Опять же, их сражение со значительно более могучим и опасным врагом, фоморами, – это поединок сил света со злом более определенным, нежели олицетворяемое Фир Болг. Фоморы воплощают собой не просто тупость и невежество, но тиранию, жестокость и алчность – то есть скорее нравственную, нежели интеллектуальную ущербность.
Предание о борьбе Племен богини Дану с Сыновьями Миля интерпретировать сложнее. Почему повелители света и красоты, наделенные всеми силами разума (о чем свидетельствует магия и колдовство), уступили людям и утратили свои владения, с таким трудом отвоеванные? Почему, как только на сцене появились Сыновья Миля, сила народа Дану настолько умалилась? Сыновья Миля отнюдь не принадлежали к силам тьмы, ими предводительствовал Аморген, чьим оружием были поэзия и мудрость. Их впоследствии почитали, и все знатные семейства Ирландии возводили к ним свой род. Неужели раздор вспыхнул в самом Царстве света? А если нет, то что в сознании ирландца послужило причиной возникновения мифа о вторжении Сыновей Миля и об их победе?
Единственное, что здесь можно предположить, – это что миф о Сыновьях Миля появился значительно позже, чем все прочие, во многом под влиянием христианства. Племена богини Дану правили страной, но они были языческие божества и не могли считаться родоначальниками христианской Ирландии. От них следовало как-то избавиться и заменить кем-то, кто бы вызывал меньше смущения. Так из «Испании» явились Сыновья Миля, наделенные теми же, но чуть более «очеловеченными» чертами. Но и с народом Дану обошлись весьма любезно. Одна его представительница удостоилась чести дать свое имя острову, жестокость одного из завоевателей по отношению к ним была наказана смертью, и, даже лишенные владычества над землей, они продолжают наслаждаться жизнью в волшебном мире, сделав его невидимым для смертных. Они уже не боги, но все еще больше чем люди, и нередко случается, что они покидают свою Волшебную Страну и приобщаются к христианскому учению, а затем и к небесному блаженству. Двумя примерами такого рода мы и завершим эту главу, посвященную ирландским мифам о завоеваниях.
Сперва – странная и прекрасная повесть о преображении детей Лира.
Лир из Племен богини – отец морского божества Мананнана, постоянно присутствующего в сказаниях цикла о Сыновьях Миля. Он взял в жены одну за другой двух сестер; вторая носила имя Айфе. Она была бездетна, но первая жена Лира оставила ему четверых детей: девочку по имени Фионуала и трех мальчиков. Лир так любил детей, что мачеха начала ревновать и решила от них избавиться. Следует, кстати, заметить, что Племена богини Дану, хотя не подвержены разрушительному действию времени и по природе бессмертны, могут, тем не менее, погибнуть или от рук сородичей, или даже от рук смертных.
Итак, Айфе отправилась к королю Бодбу Красному, взяв с собой четверых детей. Когда они добрались до уединенного места в окрестностях озера Дерривараг, в графстве Вестмит, она велела своим спутникам убить приемных сыновей и дочь. Они отказались. Тогда она попыталась сделать это сама; но, как говорит легенда, «женская натура взяла верх» и вместо того, чтобы убить детей, она превратила их в четырех белых лебедей и наложила на них следующее заклятие: триста лет они должны провести на озере Дерривараг, триста – на берегу Северного пролива, триста – на островах в океане. И после, «когда женщина с юга сойдется с мужчиной с севера», заклятие будет снято.
Когда дети не приехали во дворец Бодба, вина Айфе открылась и Бодб обратил ее «в воздушного демона». Она улетела, пронзительно крича, и больше о ней нет ни слова в этой повести. Но Лир и Бодб отыскали детей-лебедей и обнаружили, что те сохранили не только дар речи, но и умение, свойственное всему народу Дану, – умение творить чудесную музыку. Многие приходили на озеро Дерривараг послушать музыку и поговорить с лебедями, и долгое время в земле царили спокойствие и мир.
Но однажды четырем лебедям настал срок покинуть общество их настоящих сородичей и поселиться среди диких скал над вечно бушующим морем у северного побережья. Здесь они познали ужасы одиночества, холода и бурь. Им запрещено было возвращаться во внутренние земли, и перья их зимними ночами примерзали к камням, а ветра били и трепали их, когда они пытались взлететь. Фионуала пела так:
Жестока была к нам Айфе,
Что колдовала над нами
И отослала в море —
Четырех лебедей белокрылых.
Наша купальня – океанская зыбь,
Заливы, укрытые алыми скалами;
Вместо меда за отцовским столом
Мы пьем воды соленого синего моря.
Три сына и дочь,
Живем мы в холодных расселинах скал.
Твердые камни, жестокие к смертным —
Нам так хочется плакать сегодня.
Фионуала, старшая из четверых, руководила всеми их начинаниями и нежно заботилась о младших, в морозные ночи укрывая их своими крыльями. Пришло наконец время третьего и последнего периода их изгнания, и они отправились к западному побережью Майо. Здесь им тоже пришлось испытать много тягот; но в эти земли пришли Сыновья Миля, и юный крестьянин по имени Эврик, живший на берегах залива Эррис, узнал, кто они, и подружился с ними. Лебеди поведали ему свою историю, и, очевидно, именно благодаря ему она дошла до нас. Когда срок их мучений подходил к концу, они решили отправиться к своему отцу Лиру, который жил на Холме Белого Поля, в Армаге, и посмотреть, как он живет. Так они и сделали; но, не зная, что случилось после прихода Сыновей Миля, они почти обезумели от горя, найдя лишь зеленые холмы, кусты утесника и крапиву там, где прежде – да и теперь, только они не могли его видеть – стоял дворец их отца. Нам дают понять, что детям Лира не суждено было увидеть дворец потому, что им предстояла судьба более высокая, нежели возвращение в Страну Юности.